— О-о-ох, Бринла-а-ар, — вдруг начала задыхаться она. — Ты — превосходный слуга!
Взяв ее за запястья, я убрал ее руки от своих волос, и прижал их к ее бокам, тем временем не переставая решительно, настойчиво, изящно и нежно, обслуживать ее.
Ее руки оказались беспомощны в моей власти. Она настойчиво и жалобно начала двигаться навстречу моим ласкам, пытаясь плотнее прижаться ко мне.
Вскоре послышались слабые стоны, и ее тело начали сводить судороги.
Внезапно она вскрикнула:
— Я беспомощна! Ты держишь меня, я беспомощна!
— Простите меня, Госпожа, — сказал я, отпуская ее, как если бы моя власть над ней, была результатом моей невнимательности.
Она тут же снова вцепилась мне в волосы, плотно прижимая меня к своему телу.
— О-о-охх, Бринлар, — задыхаясь шептала она. — Да-а-а, Бринла-а-ар! Это изумительно-о, Бринлар! Не останавливайся-я-а-а! Да, Бринлар! Да-а-а!
Подобным способом любой может подчинить себе женщину, превращая ее в объект, полностью беспомощный от удовольствия.
— Да, Бринлар, — стонала она. — Да-а-а! Да-а-а-а!!!
Я решил, что не было необходимости напоминать ей, что я уже давно обращался с ней далеко не так как, как это принято делать со свободной женщиной. Какие там вежливость, знаки внимания, и благородство с достоинством! В действительности, я все делал в соответствии с моим собственным желанием, моим собственным решением, поступая с ней так, как обычно это делают с порабощенной женщиной, с той, у кого нет никакого выбора, кроме как подчиняться долгому и властному изнасилованию, с той, кому хорошо преподают значение ее ошейника, и с той кто должна быть в руках мужчины, тем, что он хочет от нее.
— О, Бринла-а-ар! — тяжело дыша шептала она.
Ее реакции были таковы, что трудно было представить, что у нее еще не было опыта рабыни, что она до сих пор не познала, что значит оказаться беспомощной во власти мужчины, что она не знает, что должна отдаться мне полностью и безоговорочно до последней своей клеточки.
— Бринла-а-ар! — закричала она, выгибаясь мне на встречу. — Да-а-я-я, Бринла-а-а-а!
— Как Вас зовут? — спросил я.
— Янина-а-а! — прокричала она. — Леди Янина-а-я-я!
— Из какого город?
— Брундизиум! — выкрикнула Янина, из последних сил. — Брундизиу-у-ум!
Глава 4Фламиниус
— Напиток, Госпожа? — предложил я.
— Да, Бринлар, — ответила она, и изящно, почти кокетливо приподняв вуаль, приложилась к кубку. При этом она не сводила глаз с мужчины сидевшего напротив нее.
— Напиток, Господин? — спросил я у того.
— Нет, — бросил он, и я, отступив на пару ярд от них, опустился на колени в траву, держа сосуд с легким вином Ка-ла-на.
В этот раз на мне была белая шелковая туника. Леди Янина промокнув губы салфеткой, позволила вуали вернуться на свое место.
— Вот отличное место, — чуть ранее заявила она. — Расстели покрывало здесь, Бринлар, и выложи вещи из корзины.
— Да, Госпожа.
Вдали виднелись горы Сардара. Я был ее слугой уже в течение последних трех дней. При чем после того первого раза она больше ни разу не вызвала меня для своего интимного обслуживания. Подозреваю, что та ночь, что-то пугающе перевернула в ней. Очевидно, до того раза она не представляла, что у нее могли быть такие эмоции. Время от времени она казалась почти опустошенной, вывернутой на изнанку. Временами, она совершенно ясно отвечала на мои ласки, неудержимо на уровне рефлексов, к моему удовольствию, почти также как должна это делать рабыня. Несомненно, она считала, что подобное поведение было для нее несоответствующим, непростительным, так как она была свободной женщиной. Потом, конечно, она отругала меня за такую вольность в этих вопросах. Но как мне показалось, отчитывала она меня, все же со смешанными чувствами. Конечно, я притворился, что все сделал по своему невежеству и наивности, и, возможно, из-за фанатичного желания понравиться ей. В любом случае теперь она, совершенно ясно опасалась своих чувств.
Она не смела больше приказывать мне доставлять ей удовольствие. Я думаю, что теперь она боялась того, что вновь оказавшись в руках мужчины, могла узнать то, чем она могла бы стать. Также, я думаю, что она поняла, что сделанное мной, фактически, может быть повторено с ней почти любым мужчиной.
— Вон он, Бринлар, уже приближается, — сказала она ранее.
— Да, Госпожа, — ответил я, смотря вдаль из-под ладони.
Наездник, верхом на высоком тарларионе в сопровождении двух лакеев, приблизился к нам. У меня не возникло ни малейшего сомнения в том, что этот человек имел отношение к ее делам поблизости от Сардара.
— Я должен удостовериться, — заявил ей прибывший. — Уберите вуаль.
Она отстегнула булавки и отвела вуаль в сторону.
— Леди Янина, — поклонился он.
— Да, — улыбнулась она, и сделал вывод, что эти двое знали друг друга.
— Вы можете вернуть вуаль на место, — предложил он ей.
— Имеет ли это столь большое значение, если в ходе нашей совместной работы Вы не раз видели меня с открытым лицом? — спросила Янина.
— Вы можете поступать как Вам угодно, — ответил он.
Несмотря на свои слова, она все же закрепила вуаль. Демонстрируя свою чрезвычайную скромность. Ведь она была свободной женщиной, а не рабыней.
Мужчина, одетый в темные одежды, и прикрывавшую спину накидку, скрестив ноги сел на край покрывала, женщина встала на колени напротив него, бросив быстрый взгляд в мою сторону. Я скромно опустил голову.
— Мне бы не хотелось говорить при нем, — заметил он.
Двое его лакеев остались позади него, в нескольких ярдах от нас, рядом со стреноженным тарларионом. Позади нас также маячили двое из охранников Леди Янины, прибывших вместе с ней из лагеря.
— Не обращайте него внимания, — отмахнулась она, — это всего лишь слуга.
— Слуга какого рода? — уточнил он.
— Обычный слуга для черной работы, — ответила Леди. — Он используется для самый разной работы. Сопровождает меня, расчесывает мне волосы, убирается в шатре.
— Понятно, — кивнул он.
— Вас беспокоит, что у меня есть такой слуга? — поинтересовалась Леди Янина.
— Нет, — пожал он плечами. — Конечно, нет.
— Ведь и у Вас есть девушки, которые усердно прислуживают Вам, — напомнила она.
— Тем не менее, я бы не хотел говорить при нем, — настаивал он.
— Помниться мне, несколько раз, мы открыто говорили перед Вашими рабынями, — заметила она.
— Это совсем другое, — взмутился он. — Они — всего лишь рабыни.
— Вы почувствовали бы себя спокойнее, если бы я надела на него ошейник? — поинтересовалась она. — Так или иначе, я собираюсь сделать это.
— Я презираю таких слуг, — бросил он.
— Я уйду, Госпожа, — сказал я, делая вид, что собираюсь встать на ноги.
— Останься, Бринлар, — холодно и властно приказала она.
— Да, Госпожа, — поклонился я, скрывая при этом довольную улыбку.
Моя уловка сработала. Я небезосновательно полагал, что она захочет проявить свою власть именно таким способом. Я заметил, что с мужчиной у нее было своего рода соперничество. Просматривалась некая натянутость, напряженность, между ними. Мне показалась, что она ревнует к нему и его власти. Ей было важно отстоять свой статус в его глазах. Я бы предположил, что они были примерно или почти на одном уровне, возможно подчиняясь одному и тому же начальнику, или начальникам, по-видимому, Царствующим Жрецам. Если для него было приемлемо обсуждать конфиденциальные вопросы при своих рабынях, таких же женщинах как она, но униженных до статуса столь же незначительного как у мебели или животных, то, почему нельзя поступить также и обсудить такие же вопросы перед мужчиной, тем, кто, разделяя его пол, теперь был ее полным слугой. Должно быть, именно так она и рассуждала. Вот только, она, скорее всего, не понимала всех различий между мужчинами и женщинами. А они далеко не то же самое. Более фундаментальную ошибку сделать трудно. А еще, на его требованное идентификации, она была вынуждена обнажить лицо. Это совсем не пустячок с точки зрения гореанской женщины. Трудно было не заметить, как ее хотелось казаться равной ему. А с его точки зрения, она была всего лишь женщиной. Подозреваю, что, как любой сильный мужчина, он часто задумывался над тем, на что она была бы похожа у его ног, раздетая и в цепях. А в такой ситуации любая шероховатость, оставшаяся в их отношениях, легко могла быть разглажена с помощью плети.
— Вы принесли материалы? — наконец перешел он к делу.
Я вздохнул с облегчением. Мужчина не захотел спорить с ней по такому поводу. Он считал это ниже своего достоинства. Леди Янина была для него всего лишь женщиной.
— Они в моей палатке, — спокойно ответила она. — Я не взяла их с собой на встречу, пока не удостоверилась в контакте лично.
— Правильно, — кивнул он, и меня сразу заинтересовало, о каких «материалах» могла идти речь, если о них, как мне показалось, он говорил столь осторожно, подозреваю, из-за моего здесь присутствия.
— У меня все готово к передаче их Вам, в любой момент, когда и где Вы пожелаете, — добавила она.
Прибираясь в ее шатре, я не мог не воспользоваться возможностью, и исследовал все, что смог найти и достать. Конечно, за исключением запертых сундуков. Несомненно, в одном из них и были спрятаны искомые «материалы». К моему сожалению, где находятся ключи, мне разведать не удалось. Я предположил, что, скорее всего, связка с ключами была заперта в одном из сундуков, а ключ от оного женщина скрывала на своем теле под одеждой. Поначалу я рассчитывал изучить этот вопрос ночью во время интимного обслуживания Леди Янины. Но, кажется, в первый раз я перестарался, и теперь на ночь меня, в глухом мешке на голове, приковывали к столбу у входа внутри шатра. Таким образом, она держала меня подле себя, и вдали от других пленников. Похоже, она боялась, что те могут сорвать на мне свое негодование и зависть к доставшимся мне обязанностям.