Постояв немного, мужчина повернулся и ушел по своим делам. А рабыня так и осталась в изнеможении лежать на животе в пыли, под деревянным брусом, к которому она только что была привязана для наказания. Я подошел к ней и ногой опрокинул ее на спину. Она полными слез глазами посмотрела на меня, видимо ища во мне сочувствия или сострадания. Ее было больно.
— Ты заклеймена, — сказал я.
— Да, Господин, — признала она.
— На Тебе ошейник, — добавил я.
— Да, Господин, — повторила она.
— Кто Ты? — Спросил я.
— Я — рабыня, — ответила она. — Женщина-рабыня.
— Что-нибудь еще? — уточнил я.
— Нет, Господин, — признала рабыня. — Только это.
— Это верно, — кивнул я.
— Да, Господин, — сказала она.
По ее глазам, я понял, что теперь она знала, что это было истиной, что она отныне была рабыней и ничем больше.
— Что я должна делать, Господин? — спросила бывшая Леди Телиция.
— Ступай к своему Господину, — посоветовал я, — встань на колени и умоляй его простить Тебя за то, что Ты вызвала его неудовольствие.
— Да, Господин, — сказала она, и с болезненным стоном поднявшись на ноги, медленно побрела туда, где около маленького костра между фургонами со скрещенными ногами сидел Бутс, ее теперешний господин. Он уже отдавался наслаждению второго завтрака. Чино и Андроникус сидели рядом. Она встала позади него на колени, опустив свои связанные руки на бедра. Так она и замерла, все никак не осмеливаясь заговорить. Через некоторое время Бутс, облизав с пальцев жир, которым он испачкался, уминая кусок жареного мяса тарска, обернулся к ней. Женщина мгновенно, едва встретившись с глазами своего владельца, опустила голову до земли.
— Ты что-то хотела, девушка? — осведомился Бутс.
— Да, Господин, — сказала она.
— Ты можешь говорить, — разрешил хозяин.
— Я молю Вас о прощении, Господин, — проговорила женщина, не отрывая голову от земли, — за то, что вызвала Ваше неудовольствие.
— Исправь свое поведение в будущем, — на полном серьезе предостерег ее Бутс. — В следующий раз это, возможно, пройдет не так легко для Тебя.
— Да, Господин, — задрожала она.
Бутс меж тем отдал должное следующему кусочку жареного тарска.
Леди Телиция, казалось, еще некоторое время ожидала, что ее позовут, а затем подняла голову и выпрямила спину. Конечно, она осталась стаять на коленях, поблизости от своего владельца.
— Отличное мясо, — похвалил Бутс.
— Это точно, — довольно кивнул Чино, уписывая за обе щеки.
— И яйца вуло сегодня удались на славу, и тарск превосходен, — с полным ртом проговорил Бутс.
— Вполне, — поддержал Андроникус, вытирая пальцы о свою тунику.
Леди Телиция жадно и жалостливо следила за тем, как куски пищи один за другим исчезают с блюда. Она ерзала на месте. Даже со своего места я смог расслышать тихое урчание его маленького, соблазнительного, округлого живота.
— Ты что-то сказала, моя дорогая? — оторвался от своего завтрака Бутс.
— Нет, Господин, — быстро сказала женщина, и антрепренер возвратился к трапезе.
Меж тем ее симпатичный живот успокаиваться не собирался, и до нас долетели новые отчетливые звуки, и она смущенно опустила голову. Мне даже стало интересно, когда Леди Телиция ела последний раз.
— Леди Телиция, — окликнул ее Бутс, — очисти-ка мои руки.
И рабыня выползла вперед и принялась облизывать его ладони и обсасывать его пальцы, удаляя с них жир. Тем временем сам Бутс продолжал неторопливую беседу с Чино и Андроникусом.
— Медленнее, чувственнее, — подсказал Бутс.
— Да, Господин, — простонала она, на миг оторвавшись от своего занятия и подняв голову.
Их глаза встретились, и этот обмен взглядами был очень многозначителен. Она подчинилась, на столько, насколько смогла, учитывая, что совсем недавно была свободной женщиной. А также, очевидно, что она умирала с голоду, и потому слишком нетерпеливо слизывала и обсасывала жир с его ладоней и пальцев.
— Уже лучше. Значительно лучше, — похвалил он, и безразлично обтерев руки об ее тело и волосы, возвратился к разговору со своими компаньонами.
Но когда мужские руки коснулись ее тела, и я не мог этого не заметить, она задохнулась и, слегка, прижалась к его руке. Уверен и Бутс не оставил это действие без внимания. В этой невольнице — «Леди Телиции» имелся превосходный потенциал рабыни. До сих пор, конечно, будучи свободной женщиной, ей приходилось учитывать среду, в которой она вращалась, и ожидавшееся от нее поведение, несомненно, она изо всех сил, возможно даже с мукой для себя, пыталась сопротивляться своей сексуальности, боролась за то, чтобы контролировать и подавлять свои рабские позывы. Теперь, конечно, когда она получила свободу от психологических цепей, ограничений и запретов свободной женщины, у меня не оставалось никаких сомнений, что она, и возможно очень скоро, дойдет до состояния беспомощной, возбужденной, отдающейся рабыни, получающей удовольствие сама, и приносящей радость своим владельцам.
— Достаточно, — сказал Бутс.
— Господин, — позвала рабыня.
— Чего? — не слишком любезно спросил антрепренер.
— Я могу говорить, Господин? — поинтересовалась Леди Телиция.
— Тебе нужно лишь спрашивать иногда, — ответил бутс.
— Спасибо, Господин, — с благодарностью сказала она. — Ай! Господин!?
— Разве Тебе дали разрешение говорить? — спросил Бутс.
— Нет, Господин, — прошептала она, глотая слезы обиды. — Простите меня, Господин.
Бутс строго посмотрел на нее.
— Но Вы сказали, что мне нужно лишь спросить, — испуганно пролепетала она.
— Я сказал именно то, что сказал, «Тебе нужно лишь спрашивать иногда», — пояснил Бутс. — И это не одно и то же. Сейчас Ты не можешь говорить.
— Да, Господин, — всхлипнула Леди Телиция. — Простите меня, Господин.
И она замерла стоя на коленях. Голодная, наказанная рабыня, которой запретили разговаривать.
— Ага! — воскликнул Бутс, сделав вид, что только что увидел меня. — Ты случайно не голоден? Давай, присоединяйся к нам.
— Спасибо, — поблагодарил я, усаживаясь со скрещенными ногами у их костра.
Было еще довольно рано для завтрака, но я не стал отказываться, отдал должное сложенным горкой яйцам вуло и ломтям жареного мяса.
— Возможно, Тебе стоило бы покормить нашу пленницу, — заметил Бутс, напомнив мне о свободной женщине, Леди Янине, прикованной цепью за шею под моим фургоном.
— Да, — кивнул я. — Пожалуй, возьму ей пару маленьких кусочков мяса, когда сам наемся.
Конечно, нужно побеспокоиться о ней. Ведь она все же свободная женщина. Пока.
— Ты собираешься идти с нами до Брундизиума? — уточнил антрепренер.
— Планирую, — улыбнулся я.
— И что ведет Тебя в Брундизиум? — поинтересовался Бутс.
— Главным образом, фургон Петруччо, и его тарларион, — уклонился я от прямого ответа. — Твой друг был крайне любезен, и дал мне их взаймы. Но, конечно, часть пути я могу пройти пешком.
— Серьезно? — спросил Бутс.
— Я всегда серьезен в таких вопросах, — кивнул я. — Ходьба — превосходное упражнение.
— Сейчас довольно ранее утро для такого блестящего остроумия, что Ты нам демонстрируешь? — заметил антрепренер.
— Жаль, — сказал я.
— Ты случайно никогда не задумывался о том, чтобы сделать карьеру на сцене? — полюбопытствовал он.
— Нет, — ответил я, на этот раз серьезно.
— У Тебя, вероятно, неплохо получилось бы, — предположил антрепренер.
— Возможно, — несколько неохотно признал я, не особо убежденный его словами.
— Что Ты собираешься делать в Брундизиуме? — вновь вернулся к теме Бутс.
— Я полагаю, это будет зависеть, от того, что я увижу в Брундизиуме, — пожал я плечами.
— А поточнее, — настаивал Бутс.
— Бизнес, — сообщил ему, не вдаваясь в подробности.
— Понятно, — протянул Бутс. — Рад, что мы прояснили этот момент.
Меж тем я все свое внимание посвятил мясу тарска.
— Ты весьма общителен этим утром, — недовольно заметил Бутс.
— Тарск очень хорош, — сказал я.
— Рад, что он Тебе понравился, — бросил Бутс. — Но, в Брундизиуме, как я уже предупреждал Тебя, может оказаться очень опасно. С прошлого года, они там кажется, свихнулись на почве подозрительности к чужакам.
— Не знаешь почему? — поинтересовался я.
— Понятия не имею, — пожал антрепренер плечами.
— Ты — хороший человек, Бутс, — сказал я. — Я ценю твое беспокойство.
— Мне кажется, я догадываюсь, как именно Ты намереваешься использовать свою пленницу для участия в нашем шоу, — усмехнулся Бутс, — но остерегайся. Если она из Брундизиума, или известна там, то это может быть очень опасно для Тебя.
— В окрестностях Брундизиума, и внутри его стен, я могу держать ее с мешком на голове. А при желании, конечно, у меня всегда остается возможность, поработить ее при приближении, или входе в город. В этом случае, у нее не останется никаких законных претензий к кому-либо, поскольку она уже будет рабыней, всего лишь движимым имуществом.
— Это точно, — признал Бутс.
— Отличный был завтрак, — заметил я. — Могу я взять еще немного пищи для нее.
— Да, — разрешил Бутс. — Тебе не следует держать ее голодом. Ты должен оказывать ей уважение. В конце концов, она — свободная женщина. Пока.
— Конечно, — усмехнулся я.
Я медленно и аккуратно, разложил на тарелке куски жареного мяса и яйца вуло. Подозреваю, что прошло немало времени, с тех пор как Леди Янина ела в последний раз. Скорее всего, тогда ее еще кормили разбойники, если вообще кормили. Вероятно, к этому моменту она уже изрядно оголодала, и пора бы хорошенько накормить бедняжку. Позаботиться о ее фигуре, я смогу и позже. Если, конечно, я решу, позже, превратить ее в свою любимую пленницу, или, если это понравится мне, в нечто в тысячу раз более низкое, нет, в тысячу тысяч раз более низкое, нет, даже в неисчислимое количество раз более низкое, в рабыню.
Рабыня Бутса, Леди Телиция, меж тем, не отрывая голодных глаз, с жадностью и отчаянием, следила за тарелкой. Я думаю, что снова услышал жалобное урчание, донесшееся из ее соблазнительного живота, на этот раз сопровождавшееся ее тихим всхлипом.