— Слабак! — выкрикнула Бина. — Слабак!
Стоя рядом с ним, она казалась совсем крохотной. Я с интересом исследователя рассматривал ее пышущую злобой, маленькую, соблазнительную фигурку. Как неуместно смотрелся ее гнев, на фоне миниатюрности и нежности ее тела. Как абсурдно выглядел, этот крошечный слабый зверек, так смело бросавшийся на крупного сильного хищника. На какие свои уловки, на какую слабость противника, она рассчитывала? Как смело могут вести себя мелкие животные в присутствии сидящего в клетке ларла! Но насколько глупо, кстати говоря, выглядит ларл, закрывшийся в клетке. Но что будет, если ларл вдруг захочет освободиться?
— Слабак! — дразнила она.
Неужели она забыла, что была женщиной? Неужели она так и не поняла, что носит ошейник?
— Слабак! — оскорбляла она.
О, как вся эта животная мелочь прыснула бы в стороны, если бы ларл вдруг появился из своей клетки! Неужели она не понимала, насколько легко и просто мужчина может сорвать с нее одежду и вернуть ее на свое законное место у своих ног, предписанное природой? Неужели она, глубоко в ее сердце не боится, что однажды проснувшийся ларл может сказать ей: «Пошутили, и хватит!». Или она просто страстно желает прихода этого дня?
— Слабак! — кричала Бина, но игрок просто стоял рядом и, ни слова не говоря, наблюдал за ее истерикой. — Убирайся! Проваливай!
— Ты закончила? — наконец, спокойно поинтересовался он.
— Твоя одежда запылилась, — злобно бросила она ему, намекая на ту пыль, что осталась на ней, после того, как она пнула в его сторону. — Раз уж я — рабыня. Позвольте мне очистить их для Вас!
И тут она, неожиданно и зло, выплеснула кастрюлю грязной воды ему на грудь.
— А ну, на колени, рабыня! — бешено взревел Бутс, подходя к ней сзади. — Голову в землю!
Бина испуганно вскрикнула, и, немедленно, в ужасе уронила кастрюлю, и повалилась на колени.
— Господин, — задрожав, простонала она, — я не знала, что Вы вернулись!
— Это я уже понял, — зло сказал Бутс.
— Простите меня, Господин! — взмолилась Бина.
Теперь уже и остальные члены труппы, как рабыни, так и Леди Янина, щеголявшая в платье, изготовленном из мешка Са-Тарны, собрались вокруг. Побледневшая как мел Леди Телиция, с расширившимися от испуга глазами, стояла, держа руку перед ртом. Теперь-то она, на своем собственном опыте гореанской рабыни, познакомилась с тем, что может быть сделано с обнаглевшей Биной. Рядом с Телицией, тоже дрожа, стояла Ровэна.
— Ну, и как Ты объяснишь то, что здесь произошло? — спросил Бутс.
— Я полагаю, что Ты потребовал, чтобы рабыня дала полный список своих проступков, — уточнил я.
— Этот монстр, — мгновенно заговорила Бина, не отрывая головы от земли, — обзывал Вас, бранил Вас множеством оскорбительных слов, Господин. Я больше не смогла выдержать этого! И тогда я, взяв это на себя, рискуя собственной жизнью, решила остановить его, и защитить Вашу честь!
— Это правда? — осведомился Бутс у игрока.
Насколько же сообразительной оказалась маленькая самка слина. Она отлично знала, какое наказание грозит ей за то, что она сделала. Теперь рабыня рассчитывала на игрока, надеясь, что тот поддержит ее выдумку, и защитит ее от ужасающих репрессалий, которые почти неизбежно применят к беспомощной рабыне в ее положении. Оставался открытым вопрос, насколько слабым в этой ситуации окажется мужчина.
— Это правда? — повторил свой вопрос Бутс.
— Нет, — наконец ответил монстр.
— Аи-и-и! — в отчаянии завыла рабыня.
— Говори, — бросил Бутс своей собственности.
— Я виновата в том, что не встала на колени в присутствии свободных мужчин, — проговорила Бина, глотая рыдания. — Я заговорил без разрешения. Я наступила на одежду свободного мужчины. Я пнула пыль на них. Я была дерзкой.
— Продолжай, — скомандовал Бутс замолчавшей в нерешительности невольнице.
— Я пролила воду на свободного мужчину, — выговорила она.
— Пролила? — язвительно уточнил Бутс.
— Я выплеснула воду на свободного мужчину, — провыла Бина.
— Это все? Больше ничего не помнишь? — спросил антрепренер.
— Господин?
— Уверен, Ты помнишь, по крайней мере, еще одну свою вину, — заметил он.
— Я солгала своему господину! — вздрогнув, добавила рабыня. — Я лгала своему господину!
— И все это было сделаны по неосторожности, — поинтересовался Бутс, — или сознательно?
— Сознательно, Господин, — простонала она.
Безусловно, такой проступок со стороны гореанской рабыни, как не встать на колени в присутствии свободного мужчины может быть расценен как преступление, караемое смертной казнью, даже если это сделано просто по неосмотрительности. Если же будет доказано, что нарушение было намеренным, тут уже речь может идти о мучительной смерти под пытками.
— Пощадите, Господин! — сквозь слезы выкрикнула Бина.
— Ну, и что должно быть сделано с Тобой? — задумался Бутс. — Продать Тебя на корм слинам? Изобрести для Тебя изысканные пытки, скажем, отрезать от Тебя по кусочку, готовить их, а потом тебя же заставить жрать это пока ты от потери крови и мяса не подохнешь? Или можно связать Тебя и зашить в мешке с бешеными уртами, чтобы только твоя тупая голова торчала наружу? Или просто по-быстрому презрительно перерезать Тебе горло и покончить с этим?
— Пожалуйста, Господин, — рабыня, с отчаянным воем бросилась на живот перед ним и, схватив его за ногу, прижалась к ней лбом, — пожалуйста, пожалуйста, хозяин!
— А может быть, мне оказать Тебе милосердие, и сохранить твою никчемную жизнь, — зло бросил Бутс, — и только бросить Тебя на живот под фургоном, а лодыжки пропустить между спиц колеса и привязать там, чтобы когда мы тронемся в путь, Ты осталась здесь с отрубленными ступнями?
Она, подвывая, лежала перед ним, не выпуская из рук его лодыжку.
— Ты — фригидная, мелкая рабыня, и ничего не стоящая к тому же, — рявкнул Бутс Бит-тарск на вцепившуюся в его ногу дрожащую девушку.
— Пожалейте меня, Господин! — взмолилась Бина. — Я стану горячей, послушной и покорной!
— Ну и какое наказание будет подходящим для такой безмозглой, мерзкой мелкой шлюхи, как Ты? — спросил он. — Тысяча плетей? Или сразу — смерть?
— Я прошу разрешить мне стать прекрасной рабыней во всех отношениях!
— Кто просит? — потребовал Бутс.
— Бина просит! — выкрикнула она. — Бина просит!
— Чего просит Бина?
— Бина просит позволить стать прекрасной рабыней во всех отношениях! — прорыдала она.
— Я знаю, что мне следует сделать, — объявил антрепренер.
— Господин! — со страхом и надеждой вскрикнула рабыня.
— Я попрошу, решить каково должно быть твое наказание, — сказал Бутс, — того, кого Ты больше всего оскорбила, нашего друга — игрока.
— Нет, Господин, — в ужасе завыла Бина. — Только не он, пожалуйста!
— Игрок? — окликнул Бутс, стоящего рядом и смотрящего на рабыню монстра.
Внезапно девушка подползала к нему, и отчаянно рыдая, растянулась перед ним на животе. Схватив его обутую в сандалию ногу своими маленькими ручками, она, уткнувшись лицом в землю, и поставив ее себе на голову, запричитала:
— Бина просит прощения у господина. Бина сожалеет. Бина лежит на животе перед господином! Бина — всего лишь рабыня! Пожалейте Бину! Пожалуйста, прошу Вас, пожалейте Бину!
— Одежда высохнет, — заговорил игрок. — Я смогу очистить ее позже.
— Как ее наказать? — спросил Бутс.
— Это не важно, — растерянно ответил монстр. — Меня это не касается. Это — пустяк.
Он задумчиво смотрел на неподвижно лежавшую, и иногда вздрагивающую под его ногой испуганную Бину.
— Получается, что Ты рекомендуешь оставить ее в живых? — уточнил Бутс.
— Да, — кивнул он.
— Тогда какое наказание Ты предлагаешь для нее вместо смерти? — поинтересовался антрепренер.
Игрок снял ногу с ее головы и, разглаживая свою одежду, отступил на шаг от распростертого трясущегося тела. Девушка, опираясь ладонями в пыль, подняла голову и с мольбой посмотрела на него, но тут же снова опустила, уткнулась в землю и задрожала.
— Как я уже сказал, — пробормотал мужчина, — этот вопрос для меня не важен. Он меня больше не интересует. Соответственно, для меня вполне приемлемо, если она остается безнаказанной.
Услышав его слова, Бина облегченно всхлипнула.
— Зато для меня совершенно не приемлемо, — прорычал Бутс, — если она остается без достойного наказания.
Девушка пораженно, дико и испуганно уставилась на Бутса.
— Она Ваша, — пожал плечами игрок. — Конечно, Вы можете, делать с ней все, что Вам понравится.
— Сюда, на колени, передо мной, рабыня, — приказал антрепренер.
Бина торопливо встала перед ним на колени.
— Игрок оказал Тебе невероятное милосердие, девка, — сказал Бутс.
— Да, Господин, — выдохнула она.
— А вот я, не собираюсь быть с тобой настолько милосердным, — заявил он.
— Да, Господин, — прошептала рабыня, напрягаясь всем телом.
— Слушай свое наказание, рабыня, — приказал Бутс.
— Да, Господин, — вздрогнула она.
— Во-первых, — начал Бутс, — отдай свои шлепанцы.
— Да, Господин, — облегченно вздохнула Бина и, присев сдернула свою обувь.
Вновь пересев на колени, девушка, с поклоном протянула шлепанцы хозяину. В другой ситуации это, возможно, было бы подходящим и оскорбительным наказанием, заключающимся в публичном понижении ее статуса, особенно перед другими девушками. Лишение ее обуви, возможно, послужило бы неплохим наказанием за некий недочет в исполнении ей своих обязанностей, такой как кривой шов или плохо приготовленная еда, или, скажем, это указало бы на некоторое снижение ее привлекательности для рабовладельца. Наказания за подобные мелочи могут включать в себя смену одежды женщины или полый запрет на ее ношение. В данной же ситуации, такое наказание, как отказ ей в праве на обувь, было почти абсурдно ничтожно. В действительности, большинству гореанских рабынь обувь вообще не разрешена. Обычно они ходят босиком.