— Отдайте их мне, — помрачнев, потребовал Петруччо.
Он гордо стоял на сцене, опираясь острием меча в подмостки, одной рукой держась за эфес, который оказался на уровне его головы. Другой рукой он привычно накручивал усы.
— Если Вы сдадите их мне быстро и без сопротивления, у меня может возникнуть желание не забирать Ваши никчемные жизни.
— Это, в натуре, справедливо, — пробормотал Лекчио, отступая.
— Мы были бы счастливы, отдать их, — заявил Чино, не обращая внимания на своего партнера.
— Хорошо, — обрадовался Петруччо, перехватывая меч левой руке, и принимаясь теребить усы правой.
— Но, к сожалению, — продолжил Чино, — мы не можем, согласно нашим кастовым кодексам, сделать это без борьбы.
— Что? — спросил Петруччо, слегка побледнев.
— Я очень сожалею, — сказал Чино, — но кодексы портных очень строги в таких вопросах.
— Правда? — вздрогнув, спросил Петруччо.
— Само собой, — ответил Чино. — Мне очень жаль, но мы кажется должны сцепиться с Вами кровавой схватке.
— Вы уверены? — поинтересовался Петруччо.
— Да, — твердо заявил Чино. — Но не стоит обвинять в этом меня. Это не моя вина. Вы же знаете, как бескомпромиссны кодексы.
— Хватит ли нам бойцов для организации схватки? — уточнил Петруччо.
— Конечно, многое зависит от формулировки, — сказал Чино, — но мы должны постараться сделать все как можно лучше.
— Честно говоря, я сомневаюсь, что мы сможем собрать столько воинов, сколько необходимо для настоящей схватки, — заметил Петруччо.
— Тогда, мы можем заменить это поединком на смерть, — предложил Чино.
— На смерть? — севшим голосом спросил Петруччо.
— Боюсь, что так, — развел руками Чино. — Похоже, что только один из нас может покинуть это место живым.
— Только один? — переспросил Петруччо.
— Да, — заявил Чино.
— Это не так много, — пробормотал Петруччо.
— Точняк, — вставил Лекчио из-за спины Чино.
— Но у Вас же совсем нет оружия, — заметил Петруччо.
— Тут Вы ошибаетесь, — ухмыльнулся Чино.
— Я? Ошибаюсь? — удивился Петруччо, с тревогой посматривая на рулоны ткани.
— Представьте себе, — ответил Чино, вынимая от своего мешка пару больших портновских ножниц.
— Это чего? — встревожено спросил Петруччо.
— О, это ужасные машины уничтожения, — нагло заявил Чино, — зловещие парные клинки Ананго. С ними, я еще никогда не проигрывал в поединках до смерти.
В то же мгновение он дважды умело клацнул ими в воздухе перед собой.
— Проверяю в работе, — угрюмо пояснил он, — всегда надо сделать это перед использованием. В бою потом будет дорога каждая секунда.
— Как ужасно вспыхивает солнце на этих блестящих клинках, — с опаской проговорил Петруччо.
— Я приложу все усилия, чтобы не отражать солнце в Ваши глаза, и таким образом, не ослепить Вас и не сделать беспомощным в момент Вашей атаки, — благородно пообещал Чино.
— А они — очень эффективное оружие? — задрожав, спросил Петруччо.
— Против такого как Вы, они, несомненно, будут слабоваты, — признал Чино, задумчиво посматривая на меч капитана, — но против менее сильных воинов, боевых генералов, старших капитанов, вождей племен, учителей фехтования, и тому подобных противников, они оказались более чем подходящими. Честно говоря, они, если можно так выразиться, за все время их существования, порезали туники сотен воинов.
— Хм, возможно, эти женщины и не столь красивы, — заметил Петруччо.
— Что! — возмутилась Ровэна.
— Оставайся на карачках, Лана, — грозно предупредил Чино.
— Да, — ответила Ровэна, и увидев, как Лекчио угрожающе замахнулся прутом, добавила: — Господин!
— К тому же, они, кажется, действительно рабыни, — добавил Петруччо.
— Ясное дело, — закивал Чино.
— Мы свободные! — выкрикнула Ровэна. — Ай!
Женщина в очередной раз взвизгнула от боли. Ее тело получило еще один след от жгучего удара прутом от Лекчио. После этого она замолчала, и лишь редкий звон цепи, свисавшей с ее ошейника, выдавал ее присутствие.
— Возможно, было бы грубостью с моей стороны, — предположил Петруччо, — чтобы вот так просто взять убить Вас здесь на обочине дороге, после того, как мы стали такими хорошими друзьями.
— Если честно, я тоже так подумал, — признался Чино.
— Пожалуй, я сохраню Ваши жизни, — сказал великодушно Петруччо.
— Вот спасибо, — тепло поблагодарил его Чино.
— Фу-у-ух, пронесло, — вздохнул Лекчио. — А я-то уже собирался вернуть бит-тарск, что позаимствовал в прошлом году у Чино. Теперь-то можно с этим не спешить.
— Кроме того, — сделав величественный жест, Петруччо объявил: — Я дарю Вам этих рабынь!
— Рабынь! — опять не удержалась Ровэна, за что мгновенно поплатилась, закричав от резкой боли, в очередной раз взорвавшей ее ягодицу.
Это Лекчио, проследил, чтобы эта часть ее анатомии возобновила свое знакомство с его гибким прутом, таким образом, напоминая ей о послушании и тишине.
— Это — акт просто невероятного благородства! — закричал ошеломленный Чино.
— Даже не обращайте на это внимания, — отмахнулся Петруччо, как если бы поразительное великодушие такого жеста могло быть совершенным пустяком.
— Я просто не могу в достаточной мере восхвалить Вашего великодушия, — заявил Чино, предоставляя аудитории право интерпретировать это, возможно, несколько неоднозначное замечание.
— Это, право — пустяк, мой друг, — скромно потупился Петруччо.
— Конечно, славу такого акта следует восхвалять в песнях о Капитане Петруччо из Турии, — с пафосом воскликнул Чино.
— Ты слышал такие песни? — поинтересовался Петруччо.
— В сотне залов, — заверил Чино, — и у тысячи походных костров.
— В самом деле? — спросил Петруччо.
— Конечно, Вы их хорошо знаете? — заметил Чино.
— Ну, лишь некоторые из них, — сказал Петруччо.
— Боюсь, Ваша скромность, что их многословность и огромное количество, не позволит мне перечитать их Вам все, за отведенное нам время.
— Естественно, — кивнул Петруччо.
— Я желаю Вам всего хорошего, благородному капитану, — сказал Чино, тепло пожимая руку Петруччо. — Уверен, что мы нескоро сможем забыть наше случайное знакомство с великим Капитаном Петруччо.
— В натуре, — вмешался Лекчио, и полез жать руку турианца.
— Немногие могут забыть такое, — признал Петруччо.
— Вы разрешите нам рассказать об этом нашим детям и внукам? — осведомился Чино.
— Ну разумеется, — милостиво позволил Петруччо.
— Спасибо, — чуть не плача закричал Чино.
— Это — пустяк, — сказало Петруччо, как если бы дар столь бесценного права действительно был пустяком.
Чино забрал прут у Лекчио, и слегка шлепнув им Ровэну по плечу, объявил:
— Лана.
— Да, Господин, — задрожав от прикосновения прута, ответила она, принимая свое новое имя.
— Тана, — сказал Чино, касаясь плеча Леди Телиции.
— Да, Господин, — всхлипнула та, признавая имя.
— Бана, — бросил мужчина, трогая Бину.
— Да, Господин, — пропищала она.
Сделав свое дело, Чино вернул прибор своему другу, и тот, пользуясь им, принялся подправлять позы и строй девушек, касаясь их то тут, то там.
— Замечательно, — похвалил Чино, убедившись в качестве работы Лекчио, и обращаясь к Петруччо, сказал: — Ну, нам пора в путь. Пора гнать наше небольшое стадо самок тарсков на рынок.
— Надеюсь, Вы получаете за них хорошие цены, — заметил Петруччо.
— О, будьте уверены, мы за этим проследим, — заверил его Чино.
Девушки, все вместе, ошеломленно и укоризненно посмотрели на Петруччо.
— А ну-ка, девки, — прикрикнул Чино, — нам пора в дорогу.
— Пошла, Лана! — скомандовал Лекчио, ускоряя ее движение быстрым ударом жестокого гибкого обжигающего прута.
— Вперед, Тана! — приказал Лекчио, добавляя еще одну полосу на ее ягодице, намекая, что двигаться следует быстрее.
— А Ты че ждешь, Бана! — рявкнул Лекчио, и девушка, получив свой удар и соответствующую полосу на бедре, со стенаниями, поспешила мимо него на конце дергавшей ее цепи.
Чино и Лекчио, следуя за караваном скованных цепью за ошейники девушек, покинули сцену.
— Желаю Вам всего хорошего! — радостно прокричал им вслед Петруччо, а затем, повернувшись к аудитории и накручивая свои усы, огласил: — Ну вот и завершилось еще одно приключение Петруччо, Капитана из Турии. Это была история о том, как Петруччо разоблачил маскировку трех хитрых рабынь, притворявшихся свободными женщинами, захватил их, и возвратил в их законную неволю, а потом великодушно даровал этих рабынь двум нуждающимся путешественникам, не попросив у них ничего для себя.
Тут Петруччо отвлекся от зала, и сделал вид, что вглядывается вдаль.
— Ой! Ох! — воскликнул он. — А это еще что за пыль на горизонте? Или это мое воображение разыгралось? Может быть, стадо верров пасется на лугу? Возможно, это какой-то пустяк. Но, кто его знает, вдруг, это — мужчины из враждебных городов, как поведали мне эти славные портные, тщательно прочесывают холмы в поисках туриан. Возможно, я должен преподавать им урок! Но с другой стороны, это может оказаться ничем, порывом ветра, или просто моим воображением. Интересно, в каком направлении мне теперь держать путь? Пусть уж, как обычно, это решит мой меч!
В этом месте он, по-видимому, закрыл глаза, и принялся вращать своим мечем.
— Отлично, меч, — сказал он, открывая глаза. — Ты сделал выбор, а мне остается лишь следовать ему, хотя и неохотно. Именно в этом направлении мы отправимся искать новые приключения, земли — которые будут опустошены, армии — которым предстоит быть побежденными, города — которые мы покорим, благородных свободных женщин — которых мы будем защищать и охранять на опасных дорогах.
И он отправился в направлении, указанном его мечем. Конечно, это было направление, прямо противоположенное тому, где он всего ен назад, с испугом различил облако пыли.
А через мгновение, улыбаясь и кланяясь, на сцене появились все актеры, игравшие в этом фарсе. Ровэну, Леди Телицию и Бину, уже освободили от их цепей, а заодно и от шарфов, обнажив их ошейники. Эти шарфы не пропали даром, и теперь были обернуты вокруг их бедер и завязаны узлом слева. Между свисавшими концами шарфов, то и дело мелькали круглые куски пластыря, прикрывавшие их клейма. Вместе с лицедеями на сцену выскочил и Бутс Бит-тарск, кланяясь аудитории и, экспансивными жестами, гордо обводя своих актеров, одног