— Пошлите меня к его столу, Господин, — попросила Бина игрока. — Я попытаюсь хорошо служить ему.
— Ой! — вскрикнула рабыня от боли, валясь на доски сцены, от полученной пощечины.
Бина пораженно смотрела на игрока. В уголке ее рта появилась капелька крови.
— Я дал Тебе разрешение говорить? — поинтересовался игрок.
— Нет, Господин, — ответила она.
— Тогда надо молчать, — напомнил он.
— Да, Господин, — всхлипнула девушка.
Игрок не спеша повернулся к Теменидесу.
— Вы, кажется, что-то сказали? — осведомился он.
— Пришли эту рабыню к моему столу, — раздраженно потребовал Теменидес, тыкая пальцем в Бину.
— Нет, — отрезал игрок.
— Убар! — крикнул Теменидес, поворачиваясь к тучному Белнару, расплывшемуся за низким столом, и поедавшему виноград.
— Возможно, ты мог бы ее выкупить, — предложил Белнар, забросывая очередную виноградину в свой рот.
— Он только что заплатил за нее золотой тарн, — запротестовал Теменидес.
Белнар, без разговоров, неторопливо выложил на стол две золотых монеты.
— Спасибо, Убар! — походя поблагодарил Теменидес и, схватив обе монеты, показал их игроку в маске. — Вот, тупица, здесь в сто раз больше того, что она реально стоит, и вдвое больше того, сколько Ты заплатил за нее! Теперь она моя!
— Нет, она не продается, — развел руками игрок.
Ошеломленный Теменидес бросил растерянный взгляд на Белнара. Тот все также молча, выложил на стол перед собой еще три монеты. По залу прокатился вздох удивления. И тогда эти пять монет, целых пять золотых тарнов отчеканенных в самом Аре, зажатые в кулаке разъяренного Теменидеса с Коса, были предложены игроку за его Бину.
— Нет, — снова отказал игрок.
— Отберите ее у него, — потребовал Теменидес от Белнара. — Используйте своих солдат.
Белнар бросил мимолетный взгляд на гвардейцев, стоявших у стен.
— Я — гражданин Ара, — заявил игрок. — Как я понимаю, города Брундизиум и Ар, объединены в дружественный союз, вином, солью и огнем, что они являются союзниками, военными и политическими. Если это уже не верно, я хотел бы быть проинформированным об этом, дабы донести это известие в Ар, и сообщить моему Убару об этом изменении в отношениях. Точно так же мне любопытно знать, почему игрок с Коса, насколько я понимаю, не посол, и не вестник, сидит за высоким столом, за столом самого Белнара, Убара этого города. Мне хотелось бы знать, как получилось, что Теменидес с Коса, всего лишь игрок, один из многих ему подобных на том острове, который противостоит союзу Брундизиума и Ара, осмеливается говорить столь нагло? Возможно, в мире произошло что-то, о чем мне не сообщили, например, что Убары теперь исполняют приказы представителей своих врагов, причем даже тех, кто не принадлежит к высшим кастам?
Белнар отвернулся от своих солдат, так и не отдав им никакого приказа.
— У меня есть мои собственные солдаты, — заметил Теменидес. — С Вашего разрешения, Убар, я позову их.
А вот это уже заинтересовало меня дальше некуда. Что-то я не припомню, чтобы члены касты игроков путешествовали с эскортом воинов.
Белнар только пожал плечами, и Теменидес, торжествующе обернулся, водя взглядом по залу, словно ища кого-то.
— Не могу поверить, что Белнар серьезен, — заметил наш игрок. — Солдаты Коса теперь получили официальное право внутри стен Брундизиума, грабить граждан Ара? Это что, подразумевается в договоре наших городов?
Белнар бесстрастно положил следующую виноградину себе в рот.
— Убар? — позвал его Теменидес.
— У меня есть идея получше, — улыбнулся Белнар. — Он ведь, кажется, игрок. Вот и сыграйте на нее.
Наш игрок сложил руки на груди и вызывающе посмотрел на Теменидеса.
— Убар! — возмущенно воскликнул Теменидес. — Подумайте о моей чести! Я играю на самых престижных досках Коса. А это — какой-то балаганный фигляр, чей удел — игра на карнавалах! Да он даже не член касты игроков!
Белнар лишь пожал плечами.
— Не вздумайте даже предлагать мне, позорить мою касту, снисходя до поединка с этим высокомерным калекой. На мой взгляд, намного благороднее было бы выставить ваших самых лучших фехтовальщиков против какого-либо недалекого мужлана, размахивающего ложкой. Уж лучше прикажите вывести его из зала, подгоняя ударами ремней, как какую-нибудь голую рабыню, за его наглость!
— А мы спросим у моих гостей. Вдруг они сочтут такое соревнование забавным? — поинтересовался Белнар.
Несколько из мужчин в зале хлопнули по плечам, поддерживая Убара. Другие призвали к игре одобрительными возгласами. Я заключил, что среди присутствующих в зале такое унижение Теменидеса, как вынужденная игра со столь недостойным и нелепым противником, всячески приветствовалась. С их стороны это рассматривалось, как некий розыгрыш, возможно несколько жестокий, своего рода широкая гореанская неприличная шутка.
— Убар, не принуждайте меня к этой партии, — попросил Теменидес. — У меня нет никакого желания унизить этого изуродованного калеку больше, чем я уже сделал. Просто прикажите ему отдать женщину мне.
Испуганная Бина бросилась на живот перед игроком. Она, дважды поцеловав доски перед его ногами, поднялась на ладонях и жалобно посмотрела на него.
— Господин, в этом зале для меня нет никакой опасности, я прошу Вас, — сказала она и заплакала, — разрешить мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий.
— Раздевайся, — прорычал игрок.
Бина мгновенно сорвала со своих бедер шарф, во время спектакля скрывавший ее ошейник. Игрок на какое-то время замер, рассматривая ее, стоящую перед ним на коленях, плачущую, вздрагивающую, принадлежащую ему голую рабыню, теперь ставшую его полной собственностью.
— А теперь, — зловеще прошипел игрок, — повтори, что Ты только что сказала?
— Разрешите мне ползти к нему, чтобы предложить себя для его удовольствий, — прошептала Бина непослушными губами и, вскрикнув от боли, кувырком полетела не деревянные доски сцены.
Это игрок внезапно и сильно пнул ее в бок. Левое запястье девушки было отмечено браслетом использования. На ее шее красовался ошейник. На ее бедре темнело выжженное раскаленным железом клеймо. Она была всего лишь испуганной, отброшенной пинком ноги господина рабыней, сквозь слезы смотрящей на него, наказавшего ее за то, что она вызвала его неудовольствие.
— Ты! Принадлежишь! Мне! — раздельно, четко и зло проговорил он.
— Да, Господин, — всхлипнула она.
— Хм, кажется, этот игрок начисто лишен желания, расширить на Вас право пользования его женщиной, — заметил Белнар раздосадованному Теменидесу.
— Даже не вздумайте настаивать на матче между нами, Убар, — заявил Теменидес. — Я не собираюсь даже рассматривать возможность игры с подобным существом, с человеком такого вопиющего уродства, с тем, кто, согласно всем отзывам о нем, в лучшем случае не более чем отвратительный и безобразный монстр.
— Зато его рабыня изящна, — заметил Белнар. — Но очевидно Ты уже не хочешь узнать, как беспомощно, неистово и покорно отдается мужчине эта маленькая шлюха в ошейнике.
— Убар, — попытался было снова запротестовать Теменидес.
— Игра будет, — оборвал его Белнар.
— Принуждение меня к такой крайности, — заявил Теменидес, — может рассматриваться правительством Коса, как оскорбление всего государства.
Странное заявление, если не сказать больше. Каким образом такой банальный розыгрыш в отношении простого члена касты игроков в Брундизиуме, может повлечь за собой трения на уровне тронов?
— Очень хорошо — мило улыбнулся Белнар, — но в таком случае, Тебе придется воздержаться от притязаний на эту женщину.
Теменидес до хруста сжав кулаки, устремив свои глаза на Бину, съежившуюся под его пристальным взглядом.
— Игра! Игра! — принялись скандировать некоторые из мужчин в зале.
Теменидес обвел зал яростным взглядом, а потом уставился на игрока.
— Возможно, великий Теменидес, который играет на самых престижных досках Коса, просто боится проиграть в товарищеской партии, или, назовем это случайным турниром этого вечера, тому, кого он считает простым фигляром и монстром, — предположил игрок.
Его предложение было встречено плохо сдерживаемым смешками окруживших их мужчин. Оскорбленный Теменидес даже покраснел от злости.
— Неужели я угадал? — невинно поинтересовался игрок.
— Я не играю с неотесанной деревенщиной, — бросил Теменидес.
— Но я-то согласился пойти на это, — усмехнулся игрок в маске.
Тут уже мужчины не выдержали, по залу прокатилась волна хохота. Даже Белнар хихикнул. Теменидес покраснел уже так, что я начал опасаться, как бы его не хватил удар. Лишь костяшки на его кулаках побелели. Похоже, его настроение упало ниже некуда.
Бина стоявшая у ног игрока, задрожала и, пряча глаза, опустила голову.
Теменидес, с напускной неторопливостью, выпрямился. От его фигуры сразу повеяло угрозой и решимостью.
— Замечательно. Я буду играть с Тобой. Но только одну партию, и только с одним условием, что эта игра будет стоить потраченного мной времени, — негромко и четко проговорил Теменидес.
В зале внезапно стало совсем тихо. От его тихих слов у многих по коже пробежал озноб. Клокотавший внутри него гнев был подобен побуждающемуся в своей берлоге от зимней спячки хищнику, форма и размеры которого пока еще не видны пол толщей снега, но некие эманации его силы и опасности уже разливаются вокруг.
— Мы будем играть, — продолжил он, — но, не ради простого права на пользование женщиной, а за право собственности над ней, чтобы победитель смог увидеть свое имя написанное на ошейнике, запертом на ее горле. Далее, жизнь проигравшего, становится призом победителя, который сможет сделать с ним все, что ему понравится.
— Но он — свободный мужчина, — запротестовал один из гостей, первым пришедший в себя.
Одно дело играть на женщину, которую гореане обычно рассматривают вполне пригодным объектом для приза или трофея, особенно если она изначально, является ничем, не более чем домашним животным, про