стым движимым имуществом, и совсем другое, поставить под угрозу свободу мужчины.
Теменидес даже не счел нужным ответить на этот протест.
— В таком случае, если Вы вдруг сможете победить, и потребовать этот приз, что именно сможет доставить Вам удовольствие? — невозмутимо полюбопытствовал игрок.
— Увидеть, как Тебя сварят заживо в кипящем масле тарлариона, — небрежно бросил Теменидес.
— Понятно, — кивнул игрок, шикнув на застонавшую было Бину.
— Ну все, теперь точно никакой игры не будет, — заметил один из мужчин сидевших за столом Убара.
— Ну что, приятель? — прищутился Теменидес.
— Согласен, — ответил игрок.
Большинство голых рабынь присутствовавших в зале, и даже некоторые из свободных мужчин открыли рты от удивления и ужаса.
— Нет, не надо Господин, прошу Вас! — непроизвольно вырвалось у Бины.
— А ну тихо, — бросил игрок, но нового удара не последовало.
— Да, Господин, — ответила девушка, глотая слезы.
— Закрепите женщину, — приказал Белнар. — и пусть принесут сюда доску и фигуры.
Руки плачущей Бины крепко связали спереди. С потолка спустили кольцо, висевшее на веревке, одно из многих имевшихся в этом зале. Эти кольца, будучи опушены, оказывались приблизительно в шести — семи футах от пола, в пространстве не занятом столами. Подобные кольца могут служить различным целям, например, чтобы выставить на всеобщее обозрение провинившихся женщин, чаще всего обвиненных в неуплате долгов и приговоренных к рабству, или для публичного наказания рабынь вызвавших неудовольствие рабовладельцев. Но основное их назначение, состоит с том, чтобы выставлять напоказ захваченных, раздетых свободных женщин поверженных вражеских городов. Этих женщин, во время пира празднования победы, ласкают плетями, либо бьют ими, пока те не начнут умолять, чтобы им позволили прислуживать за столами в качестве рабынь, хотя и оставаясь все еще свободными. Ну и конечно, после того, как они отслужат, аном позже, их уведут вниз. А уже там, в подвале, этих женщин заклеймят, наденут ошейники и начнут обучать, интимно и не только, их новым условиям жизни.
Опущенное кольцо теперь покачивалось почти в центре зала в пространстве между столами. Через это кольцо пропустили веревку, которой были связаны руки Бины, и девушка оказалась вздернутой к кольцу. Веревку натянули так, что пятки рабыни немного оторвались от пола. Казалось, она стала еще красивее и желаннее в таком беспомощном положении. Спина стала еще прямее, живот — площе, маленькие груди — выше. Все линии ее стройного, прекрасного тела, вытянувшегося в струнку вслед за связанными запястьями, казались продолжением уходящей к потолку веревки, и были выставлены на всеобщее обозрение в самом их лучшем свете.
Игровой стол принесли и установили прямо около кольца. На столе появилась доска и мешок с фигурами. Бина смотрела вниз на все это, имея весьма смутное представление даже о правилах предстоящей игры. Несколько раз прежде, когда она еще была надменной и жестокой, до того как она должным образом начала изучить свое рабство, игрок был готов научить ее премудростям Каиссы, но после того, как девушка оказалась в его распоряжении, его отношение к ней значительно изменилось. Игрока больше не интересовали попытки понравиться ей. С того момента попытки доставить удовольствие ему, причем сделав это превосходно, уже стали ее повседневной обязанностью. Их взаимоотношения изменились в корне. Отныне они перешли в плоскость отношений рабовладельца и его собственности. К тому же выяснилось, что у Бины совершенно не было ни способностей, ни интеллекта, ни терпения, столь необходимых для Каиссы. Зато ее способности, причем, как выяснилось, весьма значительные, лежали в области, самой естественной для рабыни — в области различных проявлений ее чувственности. Она оказалась чрезвычайно одаренной женщиной во всем, что касалось сексуальности и любви. Игрок доказал ей, что ошейник оказался на ее горле совсем не случайно. Впрочем, возможно все дело в том, что «монстр» и не пытался научить ей Каиссе, и сделать из нее настоящего игрока, осознавая, что этот род занятий ей совершенно не подходит, хотя бы, потому что понимал, что потратив годы она в лучшем случае сможет достичь уровня весьма посредственного игрока. Вместо этого он все свои силы положил на то, чтобы заставить ее стать тем, чем она в конечном итоге сама хотела бы стать — просто изумительной женщиной. В любом случае, независимо от того, что могло бы быть причиной, а что следствием в данном вопросе, но бедной Бине все равно никто не позволит даже прикоснуться к фигурам Каиссы. Ведь она была рабыней, в чьих обращенных на доску глазах вместо понимания, застыло страдание. На этом, в общем-то, ее участие в игре и заканчивалось.
То, что ее привязали к кольцу подле доски, конечно, было не случайно. Многие находят достаточно забавным, чтобы размещать рабыню именно таким образом. Рабыня знакомая с Каиссой, возможно еще в бытность свою свободной женщиной изучившая правила игры, таким образом, будет со страхом наблюдать за комбинациями, которые рано или поздно должны определить ее судьбу. Даже такая рабыня как Бина, почти ничего не понимающая в том, что происходит на доске, будет трястись от ужаса, часто даже не будучи уверена, кто именно побеждает. Даже она сможет ощутить возбуждение от удачного развития атаки и отчаяние при виде как снимают с доски побитую фигуру. Конечно, в обоих случаях, реакция привязанных таким образом рабынь, выставлена на потеху толпе. Однако, главной причиной для того, чтобы привязать рабыню именно здесь, несомненно, является то, что ставка игры и ее значимость, могли быть должным образом рассмотрены и оценены.
Игрок в маске и Теменидес с Коса, приблизились к столу.
— Ты еще можешь отдать мне женщину, и покинуть этот зал живым, — намекнул Теменидес.
— Теменидес необычайно щедр, — заметил игрок.
Довольный Косианец кивнул, и приказал одному из своих людей:
— Отвязывай женщину, и тащи ее к моему месту за столом.
— Кажется, я не сказал, что отказался от игры, — заметил игрок.
— То есть как? — запнулся пораженный Теменидес.
— Пусть расставят фигуры по местам, — предложил игрок.
— Ты — дурак, — буркнул Теменидес. — И Ты дорого заплатишь за свою глупость!
Наконец все фигуры, за исключением Домашних Камней, выстроились на доске. Они представляли собой высокие, тяжелые, искусно вырезанные из дерева статуэтки, раскрашенные в два цвета. Два Домашних Камня остались лежать рядом, им предстояло появиться на доске не раньше второго хода, но не позже десятого.
— Кому достанется первый ход? — поинтересовался игрок.
— Ты можешь ходить первым, — милостиво предложил Теменидес.
— Нет, — вдруг вмешался Белнар — Убар Брундизиума.
— Ну же, Убар, — усмехнулся Теменидес. — Позвольте этому дураку протянуть на пару тройку ходов дольше, если, конечно, он сможет.
— Игрок, прибывший с Коса, является нашим гостем, — объявил Белнар. — и по сему он начнет первым.
— Можно предоставить право выбора Копейщикам, — предложил кто-то.
— Разумно, — поддержал его другой.
Существует много способов, которыми это может быть сделано. Если фигуры достаточно маленькие, то один из игроков зажимает в кулаках красного и желтого Копейщиков. Его сопернику остается лишь выбрать руку, и если он назовет ту, в которой спрятана желтая фигура, то он ходит первым. Если же ему достанется красный Копейщик, то его черед второй. По аналогии с земными шахматами, желтые всегда ходят первыми, а красные — вторыми. В другом распространенном способе жеребьевки, особенно если фигуры достаточно велики, их накрывают лоскутом ткани, прячут под доской, или заворачивают их в непрозрачные одежды.
— Давайте я спрячу фигуры, — добровольно вызвался Бутс Бит-тарск.
— Нет, — отверг его предложение игрок.
— Их буду держать я, — объявил Белнар.
— Убар, — попытался было запротестовать Теменидес.
Но Белнар, не обращая на него внимания, снял с доски двух желтых копейщиков. У многих в зале открылись рты от удивления. Стоявшая на носочках Бина, в отчаянии застонала. Даже она поняла, что ее хозяину было категорически отказано в привилегии первого хода, а вместе с ним и в его весе и влиянии на характер игры.
— Выбирай, — приказал Белнар Теменидесу.
Но тот лишь пожал плечами.
— Выбирай, — уже строже велел Убар, и Теменидес, сердито ткнул пальцем в правую руку Белнара.
Тот, с кривой усмешкой, поднял правую руку, демонстрируя всем желтого Копейщика, и вернул обе фигуры на доску.
— Мои поздравления, Вы выиграли жребий, — заметил игрок.
— Я был готов оказать Тебе милосердие, хотя бы для того, чтобы защитить мою честь, — зло бросил Теменидес. — Но теперь я уничтожу Тебя, быстро и жестоко.
— В таком случае я с Вами торопиться не буду, — ответил игрок.
— Высокомерный слин! — прошипел Теменидес. — Ты лучше вспомни мои условия и намерения!
— Я их не забыл, — кивнул игрок в маске.
— Этот фигляр начинает меня утомлять, — заметил Белнар. — А пусть-ка пока приготовят котел, подходящий по размеру для человека и наполнят его тарларионовым маслом.
— Слушаюсь, Убар, — гаркнул гвардеец, поворачиваясь к выходу.
— И крепкую веревку для шеи, — сказал Белнар.
— Будет сделано, Убар, — повторил мужчина, обернувшись, и покинул зал. Эта веревка, протянутая сквозь просверленные около края котла отверстия нужна, чтобы удержать жертву, руки которой обычно связываются за спиной, на месте, предотвращая его не только от попыток выскочить из котла, но также и от попытки утопиться в медленно нагревающемся масле.
— Начинайте игру, — приказал Белнар, поворачиваясь к игроку и Теменидесу.
— Я прошу Вас еще раз, Убар, — сказал Теменидес, — не брать на себя ответственность за этот фарс.
— Игра, — начали выкрикивать некоторые из мужчин, столпившихся вокруг.
Послышался стон стоявшей рядом со столом Бины.
— Игра, — бросил Белнар.
— Копейщик Убара на поле Убара — пять, — сердито объявил Теменидес, и мужчина, обслуживавший партию, переместил его Копейщика.