— Они поймали меня, — сказал он. — Они рассматривали меня, как животное.
— Это так, — признал я.
— Я — цивилизованное существо, — заявил он. — Я — тот, кого Вы могли бы назвать джентльменом. Я отличаюсь даже от большей части моего вида.
— Я верю в это, — кивнул я. — Что Ты собираешься сделать?
— В тюрьме, мы нехорошо питались, — пояснил монстр.
— Остановись! — сказал я.
Внезапно, к моему ужасу, глаза Белнара, раскрылись еще больше. В этот момент на его лице мелькнуло понимание происходящего. Почти потусторонний крик, зависший на одной ноте, еле слышный, сорвался с его губ, и оборвался, когда его тело погрузилось в кипящий жир. Через мгновение, это изорванное, полусъеденное тело, забилось в диких конвульсиях, но быстро замерло и расслабилось. Я думал, что он был убит еще слинами. Оказалось, я ошибался, он умер только сейчас.
Я с ужасом уставился на животное, вынимающее тело Убара из котла.
— Почему Ты смотришь на меня так? — спросил он.
— Это — ничто, — отмахнулся я.
— Я — цивилизованное существо, — вновь заявил монстр. — Я отличаюсь даже от многих из моего собственного вида. Они — варвары.
— Да, — не стал спорить с ним я.
— Как Ты можешь видеть, — сказал монстр, отрывая кусок мяса, от того, что недавно было убаром, — Я даже готовлю свою еду.
— Вижу, — пошептал я, борясь с тошнотой.
Я был встревожен. Еще недавно, я был уверен, что Белнара унес с собой то, что я искал. Это подтверждал открытый ящик в его покоях.
— Он, — тихо сказал я, указывая на мясо в лапах животного.
Монстр поднял на меня свои глаза, не переставая работать челюстями.
— Кажется, он нес с собой некие бумаги? — предположил он.
Существо пожало плечами, движение, в котором у кюра задействовалось практически все туловище, и вернулось к своей трапезе.
Думаю, что он понял меня, просто ему не чего было мне ответить. Полагаю, если бы он заметил что-то интересное в руках Убара, пакет, пачку бумаг, или что-либо еще, то он, скорее всего, ответил бы мне утвердительно. Не думаю, ему был смысл что-либо скрывать от меня. Мне показалось, что зверь был по-своему, расположен ко мне. К тому же, в данный момент у него уже было чем утолить свой голод.
Белнар, конечно, забрал бумаги из комнаты и спрятал их где-то, возможно по пути от его апартаментов до того места, где он впервые почувствовал тяжелую лапу этого монстра на своем плече. Кажется, такая версия имеет право на существование. Но где именно, в каких проходах, скорее всего неохраняемых, пустых и редко используемых, он мог их спрятать? Хм, мне казалось более вероятным, что он должен был унести их с собой, подальше от своих личных комнат. Именно этого можно было бы ожидать в первую очередь. Да, это именно то, что должно было бы прийти в голову любому здравомыслящему человеку. И тут я вздрогнул от пробежавших по моему телу мурашек. Я, наконец, принял во внимание талант Белнара, а также невероятную смелость и дерзость этого человека, а иные и не играют запутанные и опасные партии на досках гореанской высокой Каиссы, в который фигурами являются воины и Убары. Достаточно вспомнить, как легко меня обвели вокруг пальца, организовав мне побег. Белнар был блестящим игроком! Именно это я должен помнить! Именно этого я не должен забывать!
Кюр озадаченно уставился на меня. Это я закричал от озарения.
— Я знаю, где они! — сообщил я ему, но монстр лишь таращился на меня, иногда мигая своими большими черными глазами. — Я понял! Я знаю!
— Смотрите, — донесся до меня крик со зрительских трибун.
— Эй, кто Ты? Ты что там делаешь! Стой!
— Там — животное! — закричал мужчина.
— Стоять! — закричал мужчина с другой стороны.
Я дико осмотрелся. Верхний край трибун казалась, внезапно ожил и зашевелил шлемами и наконечниками копий.
— Мы окружены! — крикнул я.
Зверь, не обращая никакого внимания на происходящее, невозмутимо продолжал набивать свою утробу. Выхватив клинок из ножен, я приготовился подороже продать свою жизнь. Слины, скрываясь в тени, кружили вокруг нас. Казалось, что они боялись приближаться к тому, кто присев около меня, уплетал их законную добычу. Думаю, что дело было даже не в том, что они уважали его размер и свирепость, но, еще и в том, что, будучи дрессированными слинами, они были смущены, они просто не понимали, как им поступить в данной ситуации. Ведь он не был прикован к столбу. Он выпустил их, и он накормил их.
— А ну, стоять! — приказал один из солдат, спускаясь к нам по ступенькам, и оставляя остальных позади себя.
Внезапно кюр встал на задние лапы. Теперь он возвышался над землей, должно быть, на все восемь футов. Он был высок даже для такого своего вида.
— Царствующие Жрецы, — испуганно закричал один из мужчин. — Вы только посмотрите, как он огромен!
— Я не замечал прежде, что он был столь большим, — заметил другой.
— Подходить осторожно, — предупредил мужчина спустившийся первым. — Здесь еще и слинов полно.
— Это было здорово, — сказал кюр.
Его длинный темный язык, высунувшись между зубов, облизал губы. Зверь презрительно отбросил остатки Белнара слинам, набросившимся на них с нетерпеливой жадностью.
— Я чувствую запах славы, — сказал монстр, оглядываясь по сторонам. — Этот запах, даже более возбуждает меня, чем запах мяса.
В тот момент, я не полностью понял того, что он сказал. Я даже решил, что, возможно, неточно расслышал его. Однако, сейчас, особенно в свете тех событий, которые позже с предельной ясностью продемонстрировали его намерения, я думаю, что начинаю понимать его слова. В любом случае, я сообщаю об этом, поскольку я уверен, что именно это и было им сказано. Многие побуждения мужчин и животных, особенно побуждения некоторых животных, и некоторых мужчин, навсегда останутся вне кругозора друг друга. Животным, чьим побуждением остаются только мясо, и удар кнутом, потребности других более высоких, вселяющих ужас существ навсегда останутся тайной за семью печатями. Я не представляю способа доказать существование славы тем, у кого такого понятия нет в его словаре. Кто и какими критериями сможет измерить ее величину?
— Ты безоружен, — напомнил я. — Беги. Тебе нет смысла умирать здесь, в этом пустом месте, под лунным светом, на чужом песке. Кто узнает об этом, кто вспомнит о Тебе?
— Это не имеет значения, — ответил монстр.
— Беги, — посоветовал я. — Здесь нет никого, кто признает твою славу.
— Ты ошибаешься, — сказал он.
— Тогда, кто здесь? — спросил я.
— Я здесь, — прорычал гигант.
— Подходить осторожно, — скомандовал командир, медленно спускавшегося по ступеням отряда.
— Никак не ожидал, что придется погибнуть, сражаясь плечом к плечу, с таким как Ты, — признался я.
— Я был изгнан из моей собственной страны, стального мира, далеко отсюда, — сообщил он, — как слабак.
— Признаться, мне в это трудно поверить, — заметил я.
— Тем не менее, это так, — вздохнул кюр. — Многие из моих товарищей, большинство из которых, честно говоря, немногим лучше варваров, сочли для себя невозможным оценить мой вкус к тонкостям жизни, к небольшим изыскам, которые могут слегка скрасить наше тусклое существование.
— Это Ты про приготовление мяса? — уточнил я.
— Точно, — кивнул он. — Соответственно я был отправлен в изгнание. Меня попросту выбросили без оружия, даже без расчесок и щеток, даже без моих украшений, в этом мире. И как мне было ухаживать за собой? Как я должен был поддерживать на высоком уровне свою внешность?
— Не знаю, — честно признал я.
— Это было ужасно, — пожаловался он.
— Надо думать, — согласился я.
— Впрочем, быть джентльменом, не значит не быть храбрым, — заметил он.
— Полагаю, что Ты прав, — признал я.
При этом я подумал о многих моих знакомых гореанах, с их цепями и плетями, и голыми рабынями в ошейниках, стоящими перед ними на коленях с застывшим в глазах страхом. Вероятно, этих товарищей, врятли можно будет считать джентльменами. С другой стороны я знал немало гореан, которых, конечно, нельзя не считать джентльменами, притом, что своих рабынь они держали в не меньшем страхе, если не в большем. Их джентльменскость могла быть проявлена в изысканности и рафинированности, ожидаемым ими от женщин, например, в одеждах, внешнем виде, поведении, манерах и служении, а вовсе не в каких-либо послаблениях, позволенных своим невольницам. В действительности, многие гореанские рабыни до дрожи в коленях боятся, быть купленной таким вот «джентльменом». Такому может быть очень трудно доставить удовольствие.
— Ты думаешь, что я — слабак? — спросил меня кюр.
— Нет, — честно ответил я.
— Хорошо, — кивнул он.
— На самом деле, — заметил я, — для меня будет честью умереть в твоей компании.
— Я надеюсь, что Ты не будешь оскорблен, — кивнул монстр, — но я не могу считать честью, умереть в твоей компании.
— Это почему? — полюбопытствовал я.
— В некоторой степени твое присутствие здесь уменьшает сияние момента, — объяснил он. — Кроме того, Ты не из моего народа. Ты — человек.
— Я родился таковым, — развел я руками.
— Постарайся понять меня правильно, — сказал кюр. — И не оскорбляйся. Я не виню Тебя. Я знаю, что Ты с этим ничего поделать не можешь.
— Но все же… — начал было я.
— Именно так, — отрезал монстр.
— Ты через чур привередлив, — проворчал я.
— Не сердись, — бросил он. — Кроме того, я сожалею. Это всего лишь, наши правила.
— Понятно, — кивнул я.
— Кроме того, быть привередливым — это необходимое условие для того, чтобы быть джентльменом, — добавил кюр.
— Тогда, что Ты предлагаешь? — поинтересовался я. — Может, мне уйти дальний неприметный угол, и там поучаствовать в безнадежном сражении, чтобы случайно не разделить поле боя с Тобой?
— В этом не будет необходимости, — заявил он.
— Я-то думал, что мог бы Тебе понравиться, — заметил я.
— Так и есть, — кивнул монстр. — Надеюсь, Ты заметил, что я Тебя не съел.