Лицедеи Гора — страница 90 из 97

Я видел, как наконечники копий опустились в положение атаки. Теперь монстр был окружен не только факелами, но и сталью.

Он рыкнул на солдат, и их строй заколебался. Потом кюр запрокинул свою огромную косматую голову и провыл свой вызов трем гореанским лунам, угрожавшим ему людям, вселенной, звездам и всему миру. Мужчины вздрогнули, но не сломали свой круг. Я не мог не восхищаться ими. Они были хорошими солдатами. Наконец, зверь вновь обратил свое внимание на людей. Мне показалось, что до меня долетело низкое, еле различимое рычание. Я видел, что губы снова обнажили клыки, но это уже была отнюдь не улыбка. На мгновение, когда его голова повернулась в мою стороны, я увидел его глаза, сверкнувшие подобно расплавленному металлу в отраженном свете одного из факелов. Уши были прижаты к голове.

Внезапно, по команде офицера, гвардейцы сорвались с места. Монстр, был атакован копьями, размахивая руками, некоторые он сломал, часть отбил, но прядка дюжины застряло в его теле. С моего места было хорошо видно, как он стоял, дрался, ярился окруженный солдатами. Несколько человек изломанными куклами отлетели в стороны. Но постепенно его движения ослабли, он повалился и исчез, закрытый от меня фигурами солдат. А те подобно насекомым роились вокруг него, коля копьями, а некоторые опуская вниз мечи.

— Мы убили его! — радостно закричал один из мужчин.

— Он мертв! — крикнул еще один.

— Он мертв! — поддержал его другой.

Была ли в такой смерти большая слава, спрашивал я себя. «Я чувствую запах славы. Этот запах, даже более возбуждает меня, чем запах мяса», — сказал он мне несколько енов назад. Это не казалось мне подходящим местом для славы, песок на дне ямы травли, в неровном свете лун и факелов, в стране, столь далекой от его собственной. И никто, никогда не поставит памятника этому монстру. Никто не сочинит в его честь хвалебных од. Его никогда не почтят среди его народа. Его никто не вспомнит, и не споет о нем в песнях, если, конечно, они у них есть. Его слава, если она у него была, была только его собственным, возможно блестящим моментом, о котором знал и понимал его только он один. Этот момент был его собственным оправданием, и ему не требовалось ни какого другого. Это момент был достаточен для него самого.

— Он двигается! — закричал мужчина в ужасе.

Внезапно, над толпой людей, с лютым воем, выросла мрачная фигура кюра, вся утыканная копьями, и взорвалась яростным вихрем когтей, подобно некому природному катаклизму. По-видимому, он стоял на коленах, поскольку, на этот раз он казался не таким высоким, как прежде.

— Убить его! — закричал офицер, и солдаты снова заработали копьями и мечами.

В кровавой свалке мужчины мешали друг другу. Я видел, как монстр дотянулся и выдернул гвардейца из толпы его товарищей, а потом отбросил уже наполовину обезглавленного с разорванным клыками горлом. Потом кюр схватил другого, попросту оторвав ему голову от тела. Но вскоре его окровавленная ужасная фигура снова повалилась на песок, задавленная весом и железом солдат. И это его, изгнали из его собственного мира за предполагаемую слабость!

— Он снова шевелится! — послышался мужской крик полный благоговейного ужаса.

Еще раз я увидел, как он поднялся над толпой. С отчаянными криками люди снова напали на зверя. Как он гордился своей утонченностью, своим аристократизмом. Насколько тщеславен он был! Как же раздражен я был его проклятым высокомерием! Сколь страстно он желал быть джентльменом.

Он снова упал.

— Мы не можем убить его! — закричал кто-то. — Мы не можем убить его!

Этот кюр даже готовил свое мясо. Еще раз он появился над толпой, прорываясь сквозь нее, как будто бредя по пояс в воде. Чья-то оторванная рука свисала с ее челюстей. Копья и мечи раз за разом попадали в него.

«Быть джентльменом, не значит не быть храбрым» — сказал он мне тогда.

Еще дважды он поднимался и рвался сквозь толпу. Но вот, наконец, мужчины устало отступили. Толпа распалась. Темная масса горой возвышалась на песке. А я не мог даже выговорить его имя.

— Постойте, — вдруг сказал офицер. — А где тот, второй, Боск из Порт-Кара?

Задерживаться здесь дальше становилось опасно, и я отступил за ложу Убара и, приподняв приоткрытую крышку люка, проскользнул в проход, не забыв задвинуть засов за собой. Теперь ее практически невозможно было отличить от поверхности остальной мостовой.

Находясь внизу, я услышал мужчин, ходивших по мостовой двора, и по рядам деревянных скамей.

— Куда мог подеваться Боск из Порт-Кара? — донеслось до меня сверху.

— Он сбежал, — ответил ему кто-то.

— Он исчез, — добавил другой.

Глава 21Апартаменты Белнара

Я резко обернулся.

— Я предполагал, что Ты мог бы прийти сюда, — бросил Фламиниус. — Нет, не стоит обнажать.

Моя рука колебалась в каких-то дюймах от эфеса. Он не вытянул свое собственное оружие. Позади него, в шелковой тряпке, стояла рабыня.

— Ты можешь встать на колени, Янина, — сказал он.

— Да, Господин, — отозвалась она, стремительно падая на колени.

— Ты должен простить ее, — усмехнулся он. — Она еще плохо знакома с ошейником. Ее заклеймили всего ан или около того назад.

Та, что недавно была Леди Яниной, испуганно посмотрела на меня, и сразу опустила голову. Но этого короткого взгляда мне хватило, чтобы рассмотреть в ее глазах, что она уже узнала, что была рабыней. Это не занимает много времени рядом с гореанским мужчиной.

— Не обнажай, — вновь предупредил он.

— Она твоя? — поинтересовался я.

— Да, — кивнул Фламиниус.

— Симпатичная рабыня, — признал я.

— Согласен, — не стал спорить он.

Она задрожала, оказавшись под изучающими взглядами двух пар глаз.

— Это я привел ее сюда, — сообщил он мне. — О, как она страстно желала оказаться в другой поисковой партии. Практически каждый, кто мог бы опознать Тебя, сейчас находится в той или иной подобной группе.

— Я предполагал, что так оно и будет, — кивнул я.

— Но Белнар отдал ее мне, — улыбнулся Фламиниус.

— Белнар мертв, — сообщил я ему.

— Я уже в курсе этого, — кивнул он.

— Твоя рабыня кажется напуганной, — заметил я.

— У Тебя есть причина, чтобы бояться, не так ли, моя дорогая? — осведомился Фламиниус.

— Возможно, Господин, — прошептала Янина. — Я не знаю, Господин.

— Голову в пол, — скомандовал мужчина.

— Да, Господин.

— Ей надели государственный ошейник, — объяснил Фламиниус, — без каких-либо условий или ограничений. Соответственно, даже если бы ее не отдали мне, то я, возможно, получил бы ее для себя, просто послав серебряный тарск в казну. Кто мог бы поспорить со мной в этом? Так что, в любом случае Ты оказалась бы в моих цепах, не так ли, Янина?

— Да, Господин, — ответила рабыня, не отрывая головы от пола.

— Ты здесь по той же самой причине, что и я? — полюбопытствовал я.

— Возможно, — уклонился он от прямого ответа.

Я вернулся сюда, воспользовавшись ходом, начинавшимся позади ложи Убара у ямы травли. Оказавшись здесь, я приступил к поискам, планомерно обыскивая все комнаты, на предмет очевидных, явных принадлежностей Каиссы, таких вещей как доски и фигуры, книги, пачки бумаг, и записи. Конечно, по возвращении, меня ожидала опущенная железная решетка, отделяющая ту комнату, от остальной части апартаментов. Но это не было проблемой со стороны хода. Потребовалось совсем немного времени, чтобы определить местонахождение соответствующего механизма. Оставалось только освободить защелки замка, державшие решетку на месте, и, с помощью ворота, связанного с цепями и противовесами, поднять решетку. Кстати, чтобы опустить решетку, достаточно было повернуть маленький рычажок. Дальше она падала под действием силы тяжести. Падение, кстати, хотя и быстрое, но не было разрушительным. Скорость опускания замедлялась противовесами.

Мне удалось найти то, что я искал в комнате, целиком посвященной Каиссе, среди бумаг, в большинстве своем бывших просто записями матчей. Среди этих отчетов, нашлись и другие бумаги, и они, несомненно, были именно тем, что я искал. На одном листе был пронумерованный список имен всех известных игроков Каиссы. В нем даже присутствовало имя Скормуса. На другом листе был список городов, в которых проводились самые престижные турниры, и в третьем был список имен людей, предположительно, известных их мастерством в изготовлении досок и фигур Каиссы. На других листах имелись пронумерованные изображения досок.

Размещая разными способами буквы на этих досках, иногда начиная со слова, иногда со случайного, или на вид случайного набора букв, можно было получить ключи к шифрам Каиссы того или иного уровня сложности. В самом простом случае, например, ключевым словом было слово «Циброн», имя краснодеревщика с Табора. Этот ключ, по-видимому, следовало использовать следующим образом: шифровальщик вписывал «Ц-И-Б-Р-О-Н» в первые шесть клеток первого ряда доски Каиссы, расставляя дальше, слева направо, по порядку неиспользованные буквы алфавита, второй ряд уже заполнялся справа налево, и так далее, в стиле гореанскиго стандарта письма. А добравшись до последней буквы, следовало начать снова, конечно, вписывая алфавит по порядку, с первой до последней буквы. Таким образом, каждый квадрат доски, являлся одной из букв алфавита, а то что одна и та же буква оказывалась на нескольких клетках, обеспечивало шифру достаточную защиту от вскрытия.

Около некоторых слов в списках были небольшие пометки, на вид совершенно случайные и бессмысленные. Однако, по их наклонам и поворотам, можно было понять, что они указывали на направление записи алфавита. Например: «Начинать с верхнего левого угла по диагонали», и тому подобных. На расчерченных досках местами были проставлены нули, очевидно, предполагая пропуски букв.

Я сложил и спрятал все найденные бумаги с ключами в свой кошель. Открытый, как будто в спешке, ящик, казавшийся поначалу столь важным и недоступным, в действительности был не более чем отвлечением внимания. По-настоящему важные листы, и в этом проявился поистине блестящий интеллект Белнара, были почти небрежно брошены среди прочих бумаг, как нечто не имевшее никакой практической ценности. Эта уловка, была, если можно так выразиться, маскировкой не видном месте. В этой манере, конечно, они могли бы быть в безопасности от обычных воров, интерес которых, по-видимому, был бы направлен скорее на вскрытие сейфов или на поиски тайников. Полагаю, что учитывая их относительную доступность и очевидную невысокую ценность, обычные воры, скорее всего не проявили бы к ним интереса.