— И что вы теперь будете делать?.. Без этой змеи?
— Понятия не имею. А что обычно делают пенсионеры? Рассаду на балконе выращивают?..
— Я к вам как-нибудь зайду, ладно?
— Конечно. Буду рад.
— Только давайте без креветок…
В ответ он смеётся.
А мне выть хочется. Он — моя очередная потеря.
Опять очередь в СПИД-центре. Я пришёл сдавать на вирусную нагрузку к девяти утра, но к полудню так и не зашел в кабинет. Нас слишком много. Рядом со мной садится парень лет двадцати пяти.
— Слушай, — говорит он мне шёпотом. — Ты терапию пьешь?
— Это мне как зубы почистить, — отвечаю. — Уже больше десяти лет принимаю. Без таблеток бы давно червей кормил.
— А я… А у меня… Двести клеток. И мне не положено. Прописки нет. Мне не найти никого, кто бы прописал к себе. Врач говорит, мол, домой езжай срочно, там таблетки выдадут, иначе летальный исход. Но я лучше сдохну от СПИДа, чем туда поеду. Это городок в десять тысяч населения, три тыщи километров отсюда, как я буду туда ездить раз в месяц за таблетками?.. Жить там нереально. Работы нет, да и кто меня там ждёт… С родителями давно не общаюсь… Я — гей, — перешел на почти беззвучный шёпот.
Знакомая история. Которая обычно заканчивается тубдиспансером или инфекционкой, а потом — хосписом.
— Понимаешь, — продолжал парень, — я здесь работаю, всё официально, налоги плачу. А лекарства не дают. А у меня скоро грибы, чувствую, во рту расти начнут… Хромаю я, видел? Слабость кошмарная…
— Плохо дело… А я чем могу помочь?
— Ну, может, знаешь, кому взятку дать, чтоб тут на учёт поставили? Я уже у всех спрашиваю, кто в теме по ВИЧ… Может, кто из знакомых так вставал на учёт? Я за свой счёт не смогу покупать лекарства — очень дорого выйдет. А один раз могу заплатить… Вот только кому?
Чешу затылок:
— Я пока в этой стране не дал ни одной взятки. Видимо, потому, что я на хрен никому не сдался.
— Ясно, — вздохнул парень. — Ну ладно, вот на те деньги, что у меня сейчас есть, допустим, на месяц-два я куплю лекарств, а дальше?.. А если они мне не подойдут и придётся менять? Чую, смерть все-таки близка…
— Вот что, — говорю я ему. — После приёма я тебя тут подожду и пойдём.
— Извини, ты, конечно, симпатичный, но я сегодня что-то не в настроении… Но номер оставь.
— Да ну тебя! — смеюсь я. — Не на свидание я тебя зову. В паспортный стол пойдём. У меня своя квартира. Я тебя пропишу к себе.
У него на глазах появились слёзы. Судорожно он начал пихать в мои карманы купюры. Еле я от него отбился.
Очередь наблюдала за этой сценой со смесью жалости и умиления.
— Ты — единственный человек за всю мою жизнь, кто бескорыстно мне помог, — сказал мне мой «квартирант» на обратном пути из паспортного стола. — Я и не поверил сначала, что такое возможно. Почему ты не взял деньги? Любой бы взял…
— Знаешь, раньше у нас в СПИД-центре был очень хороший стоматолог. Давно, ещё в моём детстве. Он уже давно на пенсии. Так вот, каждый повторный приём он начинал с таких слов: «Тебе полегче стало?». И даже если мне было не особо легче, я всё равно кивал головой. Потому что видел его отношение… Если всё-таки я стану врачом, тоже буду спрашивать, стало ли людям легче, и они будут кивать… Почему денег не взял?.. Ну, вот поэтому. Потому что такой был у меня стоматолог…
Слышу тихий голос «квартиранта»:
— Мне стало легче. Я не умру.
Странно, конечно. Я не врач и вряд ли им стану, но я спас этому человеку жизнь. Не приложив практически никаких усилий.
— Хороший ты человек, — сказал «квартирант», старательно пожимая мне на прощание руку.
— Разве это я хороший?.. — ржу я. — Брось. И не такое случается там, где жизнь зависит от прописки.
Через неделю я увидел в больнице тётку Кирилла. В чёрном платке и заплаканную. Всё стало ясно.
— Я пришла за его вещами… На память…
— От чего он умер? Передоз?
— Да, — сказала она. — Нашли в каком-то притоне под Волгоградом.
— Значит, всё-таки на море ехал…
— Почему умирают молодыми? Лучше бы я…
Рыдает.
— Вы не плачьте, — говорю. — Никого у вас, что ли, не осталось?
— Его мать, моя сестра… Но мы не общаемся. Она обижалась на меня. Говорила, что надо было все контакты с Кириллом обрубить. А то я, мол, давала ему деньги на наркоту… В смерти его меня обвиняет, я знаю. На похороны ни она, ни отец Кирилла не пришли…
— Знаете что, — предлагаю. — Вы лучше уверьте себя, что животные гораздо лучше людей. Сколько у вас кошек?
— Девять…
— Ну вот. Эти девять кошек вам никогда не причинят боль. У меня тоже есть кот. Я его очень люблю. Не думаю, что это взаимно. Хотя… любовь к кошкам — она ведь всегда безусловная…
— У человека горе, — сказал стоящий рядом Джавад. — Что ты говоришь всякую ерунду?..
Джавад был расстроен. Наверное, ему правда хотелось показать Кириллу Каспий…
У самого Джавада зрели перемены. Наконец, спустя почти два года заточения в тубдиспансере он его покидал. Его выписывали с погашенными очагами туберкулеза, набравшего вес, полного сил. Вирусная нагрузка почти не определялась. Жених.
— Приходи ко мне на свадьбу. В субботу. В «Лейлу».
— А как же челюсть? — издеваюсь я. — Ты всё-таки подумай…
— Приходи, Лео. Ну правда. Приходи — покушаешь, отдохнёшь. Посмотришь, какие у нас свадьбы. У нас очень красивые свадьбы. Придёшь?
— Приду.
— Жаль, Егор не хочет, — сказал Джавад. — Егор, может, всё-таки придёшь?
— Пир во время чумы? — улыбнулся недобро Егор. — Нет, это не для меня.
— Да какой чумы?! — обиделся Джавад. — Что, если у нас ВИЧ, мы не имеем права жениться, рожать детей и всё такое?
— Действительно, Егор, хватит ныть, — сказал я.
— Ладно, ладно, веселитесь, — буркнул Егор и склонился над ноутбуком. Он всё же решил, что надо оставить после себя диссертацию.
Так. Значит, Джавад, дай Аллах, не заразит жену, и дети будут отрицательными, Егор напишет диссертацию… А я? Чем подведу итог своего существования? Хочется выяснить это прямо сейчас, но я не знаю.
Мысленно я почти каждую ночь пытаюсь ответить той девушке из хосписа, чего я хочу. Не получается.
Зато знаю, чего не хочу: прожить свою жизнь, будто я — это не я. Я — такой, как и все. Любой медик знает, что все люди одинаковые. Сердце, мозг, легкие, печень, кости… Всё остальное — частности: форма черепа, количество пальцев, состав крови…
Я хочу того же, что и все: учиться, работать, любить. Я согласен — несите сюда и проблемы, и горести, и разочарования… С одним лишь условием — что мне будет, кого обнять.
Не так уж много примечательного произошло со мной за восемнадцать лет жизни. Например, я никогда не бывал на свадьбах. Тем более восточных. Не скажу, что безумно хотелось идти смотреть, как веселятся люди, но ради того, чтобы было и такое воспоминание, я пошел.
Пришлось купить рубашку и нормальные ботинки. И ещё я купил цветы. Красные. Я почему-то решил, что азербайджанцы любят красный цвет.
Не такая уж страшная была у неё челюсть. Ну, у Айше, жены Джавада. От нее так и веяло отменным здоровьем, готовностью рожать и рожать. Жаль будет, если он всё же её заразит…
На этих свадьбах никто, оказывается, не кричит «Горько!». Никаких, конечно, нет конкурсов. Едят, пьют, танцуют. Я активничал по первым двум пунктам. В разгар вечера ко мне подсела девушка.
— Кто ты по нации?
— Чего? — не понял я.
— Ну, кто ты? Русский?
— Не знаю, — жму плечами.
— Как можно не знать свою национальность? — удивляется девушка.
— Ну, как я могу утверждать, что я русский, если у нас тут татаро-монголы здорово потоптались? А у бабушки в роду поляки были…
— Ты на татарина похож немного, — кивнула девушка.
— Честное слово, мне совершенно всё равно, русский я, поляк или татарин… Какая разница? Как тебя зовут?
— Сабина.
— Тебя вон тот мужик глазами пожирает… Смотри…
— Это мой отец, — нахмурилась она. — Ругаться будет.
— С чего?
— Сама к парню подсела… Да еще к русскому… Ну или кто ты там…
— Ты ещё мало обо мне знаешь, — усмехнулся я. — Знала бы чуть больше — сама бы не подошла.
— Почему ты так уверен? — отвечает она, боковым зрением следя за мимикой отца. — А вот и подошла бы… Нравится тебе тут? Классные у нас свадьбы, правда?
Открываю рот, чтобы ответить, но отец уводит Сабину, награждая меня недобрым взглядом.
Праздник продолжался. Мне стало скучно.
Я взял со стола бутылку вина и вышел на улицу. Взглянул на телефон — несколько пропущенных от Арины. Перезваниваю — она не берёт. Начинаю волноваться. Только ближе к ночи удалось услышать её голос. Она плакала.
— Ты чего?.. Что случилось?
— Забери меня отсюда!.. Я хочу умереть!.. Я больше не могу!
— Объясни нормально. Я ничего не понимаю… Кто тебя обидел?
— Я… я сказала Насте, ну, сестре двоюродной… Она увидела у меня в телефоне наши с тобой фотки и давай спрашивать. И никак не могла понять, почему же мама против того, чтобы мы были вместе. Ну, я и рассказала про ВИЧ. Понимаешь, тяжело всё держать в себе. Она пообещала, что никому не скажет. Ведь её-то мама ничего не знает. Ей сказали другую причину, почему я здесь. Но эта тупица проболталась. Чего я только в свой адрес от тётки ни услышала!.. Что я приехала их всех заражать, чтоб я сейчас же убиралась домой! Она купила мне в аптеке экспресс-тест, результат отрицательный, конечно… Но всё равно. Начался какой-то ад. Это еще неделю назад было. Я не говорила тебе, чтоб ты не переживал. Думала, они успокоятся. И вроде я даже убедила их, что я не больна, да и ты не заразен. Но сегодня… Был, короче, последний звонок. И одиннадцатиклассники и нас пригласили тоже. У них в кафе была пьянка. В общем, там, в туалете, в женском, б**, туалете, ко мне подкатил Семёнов. Это местный крутой парень. Он и раньше пытался со мной замутить, но я никак не реагировала — у меня есть ты, а даже если б и не было, нафига он мне?.. У него зуб выбит… Он начал прижимать меня к стенке: «Мне не дала, а с каким-то вичёвым спишь! Подстилка спидушная!» Оказывается, вся школа уже знает про меня и тебя… Я обматерила его, конечно… Попыталась выйти, он меня не отпускал, да и снаружи держали дверь… Я кричала, он зажимал мне рот. Это было ужасно. Потом говорит, мол, трахаться с тобой не буду, мало ли, заразишь, но…