— «Или спрыгни с вершины храма. Люди увидят, что ты остался живым, поверят, что ты сын Божий, и пойдут за тобой». Но Иисус не хотел подкупать людей чудом, он оставил им свободу выбора. Тогда Дух такой предложил ему взять меч Кесаря и стать царём, но Иисус отверг и его, потому что хотел равенства, а не преклонения, вот. И потом Инквизитор признаётся, что все эти дары Церковь взяла себе. Они заставили людей поверить в чудо, они признали свою власть и не спрашивают с голодного человека добродетелей.
Так Никита минут пять вольно пересказывает Достоевского. В пылу беседы он снимает свитер и случайно стягивает футболку, показав симпатичный пресс. Никита застрял в свитере, и мы не спешим ему помогать, смотрим на него, потом друг на друга и улыбаемся, как непойманные извращенки. Как девушки, у которых полгода были лишь безрезультатная учёба и низкооплачиваемая работа. Когда Никита выпутывается и спрашивает, в чём дело, мы обе хихикаем и отводим глаза.
Вернёмся к разговору про церковь. Мне мысли Никиты нравятся, я говорю:
— Мне нравятся твои мысли. Что ты скажешь про нашу церковь? Она ведь… совсем не про то.
— РПЦ? Я думаю, это не та церковь, которая нужна людям.
— Почему?
— Зарабатывают на всякой ерунде, занимаются не пойми чем, власть поддерживают, «Пусси Райот» сажают. Это если вкратце.
— Понятно. Знаешь, в детстве я читала Библию с картинками, такая голубая… у вас, наверное, тоже такая была…
— Ага.
— Я любила её читать, там много классных сюжетов. Ну, так вот, для меня это была книга про волшебного Бога и волшебного парня, который творит чудеса и неясно выражается на устаревшем языке. Постарше я прочла «Евангелие для детей» Льва Толстого и поняла, какие крутые идеи излагал Иисус. И ещё кое-что поняла. Что с нулевого года ничего не изменилось. Всё те же фарисеи совершают свои ритуалы, но уже под крестом Иисуса — великого мыслителя и философа. Такой селебрити-маркетинг. Нельзя было просто так взять и… взять Иисуса себе на вооружение. Как Чебурашку для олимпиады. Я всегда думала, что лучше бы считать Иисуса человеком, чтобы каждый мог требовать от себя того же. Но нет — никто от себя многого не требует, всем нужно чудо и успех. И люди идут в храм за чудом, за огнём с неба. А каждая церковная лавка — это лавка чудес.
Мы с Никитой посмотрели друг на друга, и между нами проскользнуло что-то: может, взаимопонимание, может, Соня. Две бутылки вина, шутка ли. Свобода, Любовь, Достоевский, Церковь, Иисус, угу… Потом мы с Никитой полчаса спорим, оба раскраснелись. Если вы меня спросите о чём — я не помню. Хорошо, что в конце спора мы понимаем, что мнения-то у нас одинаковые. И такое бывает. Пять часов утра, о чём я думаю?
Потом меняем тему, выходим курить в подъезд и смеёмся, уже над чем-то совершенно другим. Спать ложимся все втроём. Руки поверх одеяла. Я не смотрю на часы, чтобы не расстраиваться, что так мало времени осталось поспать. Всегда так делаю.
В итоге на собеседование в восемь утра я встаю с похмелья, но в целом бодро и свежо. В метро пытаюсь вспомнить, чем вообще занимается та фирма, в которую еду. Кажется, подарки. Может, ювелирка? Ювелирные подарки. Посмотрим.
В девять ровно я была только у метро «Новокузнецкая», а навигатор говорил, что пешком ещё пятнадцать минут. Я позвонила Марии, сказала, что опоздаю. Она всё тем же мужским голосом ответила, что всё хорошо, я могу не торопиться, а то придётся ждать её — она сама ещё не на работе. Я обрадовалась, свернула не туда, потерялась, запаниковала, два раза обошла какой-то отель, успокоилась. На набережную вышла через полчаса. Там было громко от машин и Кремль виден как на ладошке, через реку и мост. Я стала под указателем навигатора, позвонила Марии. Она спросила: «Что вы видите?» Я видела золотые купола, они везде. «Вы видите колокольню?» Я видела только строительные леса. «Это и есть колокольня! Проходите внутрь». Я прошла под арку мимо строителей, которые при ближайшем рассмотрении оказались непривычно русскими. За аркой были двор, сторожевая будка со шлагбаумом, несколько дорогих автомобилей и… церковь? Да, это церковь. Перед ней ледяные фигуры: женский силуэт (высотой с меня), младенец в люльке, несколько зверей и ангелы — рождественский сюжет. Ладно. Мне, видимо, идти дальше. Вдруг я слышу со всех сторон: «Господипомилуй-господипомилуй-господипомилуй» — это ещё что такое? Мария снова звонит: «Я через десять минут освобожусь. Вы можете пока зайти в храм, погреться, там сейчас служба». Теперь я поняла, откуда звук: под крышей храма, снаружи, такие маленькие колонки, через которые транслируется служба. Вот оно как.
Предложение зайти в храм меня сильно смутило. Последний раз я была в Исаакиевском на экскурсии, но это не в счёт. Я не надевала платок. Получается, по-хорошему, последний раз я была в церкви, когда меня крестили. Мне было где-то восемь лет, я ничего не понимала и, ясное дело, не могла сказать «нет, спасибо». Я жила себе дальше со своим крещением, ничего не поделаешь, — как ветрянкой переболеть: приятного мало, обратно не вернуть, а в жизни может пригодиться…
Не так уж холодно. Всего минус 11. Пожалуй, здесь постою.
Я стала ждать у доски объявлений. «Приглашаем молодёжь на чаепитие с батюшкой, каждый четверг в 19:00» и сверху такая картинка с чайником и чашкой, скачанная из интернета. «Пф-ф», — думаю. Это смешно. Кому придёт в голову пить чай с батюшкой? Ещё эта рамка от демотиватора. Как-то неловко мне стоять в этом месте. Ладно, успокойся, смотри вокруг. Повертела головой, оценила взглядом машины на парковке, недешёвые такие машины. Одна с буквой «Д» на капоте. «„Д“, — думаю я, — „Д“ — значит „Духовность“».
Пока я стояла и слушала бесконечное «господипомилуй», один странный вопрос начал меня мучить. Заходя в церковь, нужно креститься. Зачем — не знаю, но, говорят, надо. А входя в церковную лавку? Там ведь тоже есть иконы, так? В Питере я видела бабушек, которые крестятся перед входом в метро. Зачем они это делают?
Мария снова позвонила. «Зайдите на внутренний двор. Сейчас спущусь». Я стояла и вертела головой, искала Марию. В дверях была только миловидная девушка, а я ждала плечистую особу с толстой шеей и короткой стрижкой — вот что может идти в комплекте с мужским голосом.
«Надежда», — обратилась ко мне девушка. Меня передёрнуло. Это была Мария — моей комплекции, средний рост, узкие плечи. Она повела меня за собой, по металлической лестнице наверх, в кабинет. Я ей сразу понравилась, это было видно. Во-первых, потому, что мы похожи друг на друга как двойняшки. У меня большие карие глаза и у неё тоже. Светлая кожа. Красные губы. У неё длинные русые волосы, и у меня. Даже оттенок похож. А, нет, у меня рыжее. Мы зашли в маленький кабинет, узкий, похожий на келью, с компьютерным столом и книжной полкой. Я сняла платок, очки и пальто, заметила в её глазах, как она подчеркнула про себя наше сходство.
Она села за компьютер, а я рядом. Рассказала про компанию: организована десять лет назад, производство, крупная мастерская за МКАДом, коллектив — двести человек, ювелирка качественная, не какой-нибудь там Китай, маржа высокая — предметы религиозного культа не облагаются налогом. А потом добавила: «Только не подумайте, что мы тут круглые сутки молимся. Это не так». Я ответила: «Угу».
Я думала в этот момент: «Не пахнет ли от меня водкой? Или джином? Джин тоже вчера имел место быть».
— Вроде всё рассказала, — так она себя проконтролировала вслух, судорожно и лениво одновременно. Мне показалось, она тоже не выспалась.
Мария взяла лист А4 с моим распечатанным резюме и начала читать вслух, неинтересные моменты заменяя на «бла-бла-бла». Она удивилась, что я писала диплом по теме «Продвижение бренда в интернете». Оно и ясно: таких дипломов в те времена было немного — слишком новаторская тема. Ей понравилось.
Мы немного посмотрели друг на друга, поговорили о перспективах и о том, чем мне нужно будет заниматься. Я ничего не поняла, а переспрашивать не хотела, так как тоже не прочь была поспать и все силы уходили на то, чтобы делать бодрый вид.
В итоге она сказала, что завтра у меня второе собеседование — с коммерческим директором. Нужно будет ехать в Мытищи к двенадцати. Прибавила, что она взяла бы меня прямо сейчас, но должность в компании новая и директор должен одобрить.
«Ладно. Поеду. Посмотрю», — подумала я и почувствовала смесь подъёма настроения, интереса к жизни и восторга.
Мария проводила меня к выходу и начала рассказывать, как идти к метро, чтобы я снова не запетляла.
— Так, мы здесь, — она нарисовала палкой на снегу точку, — сначала нужно повернуть направо, потом ещё раз направо…
Она рисовала палкой по снегу, а когда снег закончился, перешла на дерево, на воздух, на язык жестов. Это очень развеселило её, и я тоже стала улыбаться, чтобы не показаться грубиянкой.
Глава 2
— Бизнес при Церкви? — раздельно переспросила Соня.
— Да, — подтвердила я. — Странно, что они вообще затеяли какой-то бизнес, ведь у них уже был самый выгодный из возможных.
Соня подумала.
— Они и так гребут немерено.
— Знаю. Может, у них цель собрать алтарь из пачек денег, как в сериале «Во все тяжкие»?
Мы сделали ту теплоактивную маску для волос, которую Соня украла в салоне красоты за то, что её плохо постригли и обсчитали. Обмотали волосы пакетами и полотенцами и лежим головами к батарее.
— Короче, такой бизнес-план, — начала я. Такими словами мы частенько начинаем разговоры, с тех пор как обломались наши прошлые планы. — Под Пасху строим бюджетный храм из веток. Туда набивается народ. Нанимаем актёров на роль священника. Собираем с людей деньги: крестим, венчаем, отпускаем грехи — профит.
Соня кивает:
— На Пасху точно окупится.
— Нет, правда. Почему я не могу так сделать, а кто-то может?
Она пожала плечами — я поняла это по звуку шуршащего пакета.
— Поеду завтра на второе собеседование, — говорю. — А прикинь, меня возьмут? Буду продвигать в интернете эту контору. Покупать рекламу у всяких пабликов типа «Родина Царь Православие».