И Соня пишет. Она почему-то уверена, что он сорвётся и прибежит. Я знаю, что ему нужно готовиться к теории вероятности, но не говорю. Мы спорим на сто рублей и жмём руки. Никита не выходит на связь.
Я и Соня наедине. После того как тема Никиты исчерпана, мы смотрим друг на друга и чувствуем неловкость. Мы разучились общаться без него?
Соня захлопывает ноутбук и говорит: «Он приедет. Я уверена. Знаешь, почему он не выходит на связь? Он сейчас спешит на последнюю электричку. Когда там последняя электричка из Одинцова в Москву?» Она принимается искать в телефоне. Её уверенность поражает. Спорим ещё на сто рублей. Итого двести.
Но через пару десятков минут и она перестаёт ждать. Сегодня мы будем вдвоём. Соня предлагает посмотреть фильм. Какой? «Ирония судьбы». «Ирония судьбы»? Но сейчас февраль! Ладно. Я люблю этот фильм, он даёт надежду. Он немного о том, что, если напьёшься и выпустишь всё из-под контроля, то придёшь к лучшей жизни. Соне нравится моя теория. Я сижу и рассуждаю на правах пьющего стрелочника, который, пуская поезда под откос, почему-то думает, что, улетая ко всем чертям, они всё-таки достигнут места назначения.
Хотя. Сейчас мы с Соней пьём вино, и мне кажется, если мы поговорим наконец по душам, всё наладится и эта народная мудрость вполне оправдает себя. Правда, пока фильм загружался, мы уже перехотели его смотреть.
Соня замирает на диване: «Он точно приедет. Я уверена, смотри, через полчаса он будет под этими окнами».
Мы снова спорим на сотку. Триста. Соня предлагает пойти во «Фрайдис», съесть по бургеру. Собираемся.
— Знаешь, всё-таки, мне кажется, он приедет, — выдыхает она, надевая сапоги.
Я закатываю глаза и застреливаюсь из ложки для обуви. Четыреста.
На улице уже не вечер, а густая ночь, воздух стал морозным. Так холодно, что немного больно. Мы идём по пустым улицам. Встречаем чёрную собаку, которая сначала замирает и, кажется, вот-вот залает, но потом как будто улыбается, нюхает наши руки, облизывается. Мы приглашаем её с нами во «Фрайдис», но сзади идёт её хозяйка — маленькая бабушка. Собака остаётся без сочного бургера, приготовленного на гриле.
Дальше идём одни. На улице ни души.
«Ти Джи Ай Фрайдис». Ресторан пустой. Хостес спрашивает: «Вас ожидают?» Она шутит? Кто нас ожидает? Кроме нас, в ресторане никого нет! «Фрайдис» — это не просто ресторан. Это ресторан с официантами в смешных шапочках. Нас обслуживает дико грубый парниша, который, заигрывая как сука, хамит нам на весь зал. В котором, впрочем, никого нет. Понятно, он просто на нас запал. У него шляпка как у заводной обезьянки.
Соня снимает всё вокруг. Предлагает сфотографироваться и выслать фото Никите (её одержимость Никитой выглядит болезненно), но интернет такой слабый, что не получается.
— Электрички уже не ходят, — заключает она, глядя на часы, — но, может быть, он приедет на такси?
Пятьсот.
Мы заказываем два чизбургера, которые случайно оказываются самыми вкусными в моей жизни. Грубый официант спрашивает: «Ну и чё? Вкусно вам?» Мы улыбаемся и тоже подбрасываем по шутке. Я шучу про жалобную книгу, Соня шутит про чаевые.
Сидим. Под стойкой, незаметно для официанта, передаём друг другу маленькую бутылку из-под воды, в которую мы перелили вино. Лучший момент, чтобы поговорить откровенно. Что-то странное происходит между нами двумя и в нас самих, давно пора это обсудить… Нам хорошо вместе: я смахиваю пепел с её колготок, говорю, что ради неё переехала в Москву. Она в который раз удивляется.
Видимо, опасаясь услышать от меня что-то страшное, Соня начинает говорить первой.
— Мне очень нравится, когда мы проводим время втроём. Я просто хочу, чтобы было как раньше.
— Поверь, все хотят.
Мы втроём стали как семья. Дружная пьющая семья. И никто не хочет, чтобы это закончилось. Да, мы с Никитой стали чаще видеться без Сони. И мы тоже боимся потерять её в этом. Но она боится так сильно, что помогает этому случиться.
— Единственное, чего я боялась, что ты бросишь меня ради этого мальчика… что ты променяешь МЕНЯ на этого человека, которого ты знаешь пару недель…
— С чего мне это делать? Я дорожу тобой.
— Теперь я понимаю, но раньше я думала… что вы с ним отвернётесь от меня.
— Не бойся. Что бы ни случилось, я хочу остаться с тобой.
Я сейчас готова что угодно сказать, лишь бы её успокоить.
Соня нервничает. Странные вопросы начинает задавать.
— А-а, — вдруг понимаю я. — Конечно, я не собиралась тайно с ним переспать! Как ты вообще могла такое подумать?! Ха. Хотя это было бы забавно. Совсем как в тот раз, когда ты переспала с парнем, который мне нравился, и только через полгода призналась. Ладно, я обещала не злиться на тебя за это.
Соня моргнула. Коротко. Без раскаяния. Мы улыбнулись. Нельзя дружить двум девушкам, у которых одинаковые вкусы на парней, это же понятно.
— Нет, — говорю, — такого у меня в мыслях не было.
На самом деле было поначалу. Но потом меня стало затягивать со страшной силой, не похожей на те силы, что затягивали меня раньше.
— Тогда зачем? — спрашивает она.
Я долго думаю, подбираю слова, на выходе получаются одни штампы:
— Я, кажется, люблю его и хочу прожить с ним жизнь.
— Пф, — прыскает Соня. — Ты же знаешь, что не сможешь.
— Знаю, что не смогу.
— И на это сомнительное удовольствие ты хочешь меня променять? Мне хотя бы хватило сил это признать и не впутываться!
«Ты просто ему не понравилась! — чуть не вырвалось у меня. — Ему даже твой запах противен».
— Ну так и зачем он тебе нужен? — Мне на секунду показалось, что у неё в глазах блеснули слёзы. — Ты же как кошка: поймаешь птицу, поваляешь, голову ей оторвёшь и пойдёшь.
Да. Соня знает меня. Знает лучше, чем я себя знаю. Я иногда могу забыть, что я дрянь. Соня помнит это всегда. Она напирает:
— И ты променяешь это на нас?
И я променяю это на нас? Я не хочу ссориться с ней. Это хуже, чем ссора в семье. Семьи объединяются по зову гормонов, есть что-то животное в этой связи.
Любовь проходит. Есть у неё такое прекрасно-дерьмовое свойство. Я ли не знаю. Найти человека, с которым готов прожить жизнь, — вот что трудно. Могла бы я терпеть её всю жизнь? И вытирать за ней грёбаную зубную пасту с зеркала? Мы можем уехать из этой холодной страны. Бостонский брак. Мимолётные связи. Тусовки. Не знаю.
Соня говорит:
— Ты же знаешь, что я люблю тебя?
Она наклоняется и обнимает мою шею руками. Я кладу щёку ей на плечо. Мы застываем.
— Я тоже тебя люблю.
И не понимаю, в каком смысле. Мы сами себя не понимаем.
Парень в шляпке, который наблюдает за нами из дальнего угла бара, вообще ничего не понимает.
— Если любишь, — говорю я, — доверяй мне. И всё будет как раньше.
Спрашиваем, можно ли счёт, и грубый официант говорит: «Нет». Соня смеётся: «А, ну тогда мы просто уйдём».
Обратно идём молча. Забавно, как Соня с Никитой перетягивают моё внимание, делят меня, совсем как мои родители, когда разводились. Правда, тогда меня никто не спрашивал.
В подъезде курим, сидя на ступенях.
— Видишь, мы можем быть вдвоём. И без этого ботаника, — говорит Соня.
Я соглашаюсь. Мы поднимаемся. А у нашей двери стоит Никита.
Напитки! Музыка! Громкость на полную. Повсюду сигаретный дым. Смеёмся без остановки. Похоже, мы сошли с ума. Я и Никита всё подбираем момент, чтобы уединиться. Соня чувствует подвох, но всё-таки соглашается сыграть в камень-ножницы-бумага на то, кто пойдёт за сигаретами.
— Я играю по рандому, — говорит Никита.
— А я по прошлой памяти, — отвечает Соня.
— А я просто выкидываю руку.
Несмотря на это, я всё время выигрываю. По волшебной случайности Соня проиграла и, жутко раздосадованная, надевает пальто. Как только дверь за ней закрывается, я спрашиваю:
— Как ты это сделал?
— Было сложно, — улыбается Никита.
— Больше нельзя рисковать, нам нужно вернуть всё как было.
Его улыбка пропала.
— Ладно. Всё будет хорошо, — он как будто успокаивает сам себя. — Она уедет в Питер, мы отвлечёмся друг от друга, а когда она вернётся, будем общаться как раньше.
— Или… мы можем встретиться, когда она будет в Питере, — холодно комментирую я.
Такой радости в глазах Никиты я ещё не видела.
— Да-да-да.
Ты ведь умеешь хранить секреты? Он ответил, что умеет. Он хочет поцеловать меня. Мы совсем близко.
Входит Соня. Мы отпрыгиваем в разные концы комнаты и делаем вид, что всё нормально. Немая пауза.
— Мы тут как раз обсуждали… — начинает Никита, — Кое-что… тебе пока рано знать.
— Подарок тебе на день рождения, — шёпотом объяснила я.
Выглядело убедительно.
— Что-то вы рано, — сказала Соня скептически и выложила сигареты на стол.
Глава 10
Электричка ушла прямо перед носом. Всё, двери закрылись, она отъехала, фак. Ну, я пофакала ещё немного, иду к табло смотреть расписание. Но, только останавливаюсь, слышу мужской голос из-за плеча: «Ну что? На этот поезд ты не успела, теперь только в 9:36?»
Поворачиваюсь со взглядом злой собаки, а это, оказывается, наш Федя-маркетолог. Поднять глаза приходится выше — Федя-то огромный.
С Федей мы познакомились пару дней назад. Коммерческий директор позвал меня к себе в кабинет и представил: Фёдор. Высокий, крупный мужчина, лет тридцати на вид. Извилистая морщина посередине лба, похожая на знак подобия. Вот такая: ~. На Феде была голубая рубашка в тонкую белую полоску. Настолько офисная, что я на секунду заскучала по своей работе дома в пижаме.
— Нас ждёт много интересного, — с азартом говорил он. — Будем работать вместе. Я практически всё время здесь, кроме тех моментов, когда езжу по магазинам.
— Звучит так, как будто вы шопоголик.
Мы посмеялись.
— Люблю распродажи, — подбросил он.
Мы с Фёдором пока вдвоём в отделе маркетинга. Скоро наймут ещё менеджера по рекламе. Нам придётся всё делать с нуля самим. Меня это устраивает: на прошлой работе я занималась тем же, только денег особо не получала.