— Ну надо же! — удивляюсь я, стоя у табло.
Он спрашивает, что со мной. Да так, ничего, испугалась.
Теперь мы у табло. Смотрим на уходящие поезда и арки до конца платформы — это красиво. Он говорит: «Я должен срочно снять это на свой айфон» — и снимает.
Федя не без самоиронии, мне это нравится. Мы разговорились. Он рассказал забавную историю о том, как они с друзьями сплавлялись на байдарках. Я ничего не запомнила, но долго смеялась. Спросила, занимался ли он каким-нибудь спортом. Он ответил: «Раньше я качался, но потом понял, что быть жирным — моя судьба».
Федя и правда крепыш, широкий, богатырского вида паренёк, русый, голубоглазый, с румяным лицом и всеми признаками национальности РФ. Как говорит один мой друг (наполовину азербайджанец), «типичная русня».
Подали нашу электричку на 9:36. Помню, Никита отговаривал меня от работы в Мытищах, потому что сложно будет ездить на электричках. Ничего сложного, скажу я вам. Садишься и едешь. Чисто, тепло, лёгкий запах железной дороги. Общее впечатление может остаться хорошим. Главное — не смотреть на соседнюю платформу, куда прибыл поезд из области в Москву: в нём людей столько, что живые завидуют участи мёртвых. Они идут максимально плотным потоком, согнутые, с опущенными головами, как сгоревшие спички. Федя говорит: «Я назову это фото „Всё тлен“», — и фотографирует.
Поехали. За полчаса в дороге можно узнать о человеке всё. Кто такой этот Федя? Феде двадцать три, хотя я думала, тридцать пять. Но сейчас, когда мы сидим рядом и он отбросил серьёзность, я вижу его беззаботный взгляд и понимаю, что — двадцать три, никак не больше. Но есть у него во взгляде и такая прошаренность, по которой понимаешь, что человек знает обратную сторону Луны. Знакомый нехороший огонёк. Федя тоже слушает «Кровосток». Я это поняла, когда ответила фразой из песни, а он продолжил. Я сказала, что учусь в Литературном институте, — Федя признался, что раньше писал стихи. Довольно упоротые, как он выразился.
— Разные вещи творил.
— А потом? Покаялся? — смеюсь я.
Он вздыхает:
— Да уж, покаялся. Меня так выхлёстывало, что сложно было не покаяться.
Мне нравится слово «выхлёстывало», сохраню его себе на подкорку.
Я сразу поняла, что Федя — мой человек, когда мы проезжали мимо сооружения в виде огромного купола из светлой ткани (кажется, крытый теннисный корт). Он задумчиво сказал: «Интересно, что это?», я совершенно на автомате ответила: «Твоя мамка», а он крякнул: «Ха!»
Болтали про детство. Федя был маленьким мальчиком, он поднял с земли камень, а это оказался редкий минерал. Он удивился тогда, что сокровища могут лежать под ногами.
Добираемся до работы с небольшим опозданием. Садимся по местам в нашем новом кабинете — белой комнате с большим окном. Втыкаемся в компьютеры. Обычная рутина.
Пришёл Рома, похвастался новинками. На этот раз — большой мужской крест и маленькие образки.
— Солидный, — говорит Федя про крест. — Для солидных господ.
Мне больше нравится то, что поменьше.
— Прелесть, — говорю.
— «Прелесть» не наше слово, — поправляет Рома и убирает новинки от меня. — Могла бы и догадаться. Разве не слышала, что дьявол прельщает?
— Окей, — отвечаю я. — Пойду переделаю пятьдесят четыре объявления «Прелестные детские крестики из серебра».
Что за блин.
— Ладно, не расстраивайся, — говорит Рома, — я тебе и хорошую новость принёс.
И рассказал, что видел крестик нашей мастерской во вчерашней серии одного популярного сериала на ТВ. Хорошая идея для поста. Я нахожу серию, нахожу эпизод. Но герой фильма с нашим крестиком всю серию пьёт как чёрт, валяется на полу в клубе, рвёт на себе рубашку, хватает девушек за ноги. Ни одного нормального кадра! Что отсюда взять? Парень с нашим крестом, пьющий водку из горлышка, или парень, ползущий по клубу с нашим крестом?
— Ну ё-моё, — жалуюсь Феде. — Такой инфоповод пропал.
Ведь что ни говори, а такие штуки действуют на людей. И не забавы ради я смотрю пляжные фото Валерия Меладзе.
С утра я, как новый сотрудник, у которого закончился испытательный срок, подписала бумагу о том, что уважаю правила компании и не буду ругаться матом, носить мини-юбки и вешать на рабочем месте плакаты неподходящего содержания (даже мой постер со Сталиным в розовом мундире? Сталина на вас нет!). Так что всё: живём в новом мире и не выделываемся.
Брякнула эсэмэс с сегодняшней цитатой, но и она не радует. «Ты — человек, природа твоя удобоизменяема, соболезнуй о том, кто одержим недугом». С этим лайков не наберёшь. Вообще непонятно, о чём это. Как Гегеля читаешь: в предложении шесть слов, но ни одно не значит то, что обычно. Вот и получается: светят лампочки, зреют яблочки, сила трения, с днём рождения. Слова понятные, а смысла им быть рядом не видно. Одни лишь ложные друзья переводчика с русского на русский.
Ладно. Бестолковая рассылка. Займусь лучше рекламой в поисковиках.
Собираю слова, по которым люди будут искать в интернете наш интернет-магазин, а по каким не будут. Составляю семантические ядра, проще говоря. Это настолько монотонно и скучно, что Федя поймал меня за тем, как я засовываю наушники себе в ноздри.
Параллельно натыкаюсь на всё новые сайты конкурентов, которые растут, как грибы после радиоактивного дождя. В основном они топорные и допотопные. Им далеко до нашего православного маркетинга 2.0. Что тут у нас? Редкая икона, которая исполняет желания? Очередная эксплуатация образа святой Матроны? Мы должны их всех обогнать, чтобы несчастный покупатель не попал в эти ловушки.
— Что делаешь? — спрашивает Федя.
— С «Благочестием» борюсь.
— Как?
— Смотрю фразы, по которым они рекламируются в поисковиках.
— Э, а что это за сайт такой — «Воскресенье»? — вдруг спрашивает Юля.
Кстати сказать, она сидит с нами в одном кабинете.
— Дизайн с нашего сворован и ассортимент такой же. Только цены ниже в два раза.
Мы с Федей подрываемся искать.
— И оператор как-то слишком на Марину похожа, а ИП по фамилии бывшего менеджера из розницы, — вздыхает Федя.
Всё понятно: бывшие сотрудники ушли и сделали свою компанию. Всё как и везде.
— Значит, когда на Ксюшу гнали, в этом же кабинете сидела Марина, которая вообще готовилась всех опрокинуть и свалить в свой собственный интернет-магазин? — удивляюсь я.
— Кто пойдёт рассказывать про это гендиректору? — спрашивает Федя.
«Я нет», — сказали мы все трое по очереди.
— Ладно, давайте на камень-ножницы-бумага, — предлагаю я и проигрываю.
И вот я стою у кабинета директора и подслушиваю. Она говорит по телефону о каком-то парне, который сбежал из монастыря. Якобы он работает у нас в отделе гальваники. Мотаю на ус.
Когда в кабинете настаёт молчание, я стучусь и вхожу.
Директор ничего не ответила на новость, а только вздохнула и закрыла глаза. Сделала мне жест: иди. Для интереса я постояла под дверью, но звуков летающей мебели не услышала и ушла.
Так что вернёмся к работе, хоть она и скучная. Иногда только какой-нибудь тролль пришлёт сообщение «ВКонтакте», разбавит обстановку своим: «На сколько пунктов вырастет моё духовное ай кью, если я куплю крест за десять тысяч?» А так — всё ровно.
И я уже ничего не жду, как вдруг приходит сообщение. Не стану его писать, оно длинное, как самостоятельное литературное произведение. Если вкратце, это откровение молодого парня. Он сатанист, его друзья сатанисты. Но порой, пишет он, «прохожу мимо храма, и что-то внутри переворачивается. Кажется, что моя жизнь эта ненастоящая, а обсудить не с кем. С друзьями боюсь об этом говорить — не поймут».
Я ответила, как положено по инструкции: заходите в наш храм, там всегда дежурит батюшка, он подскажет.
Сатанист прочитал. Ну, думаю, вот сейчас-то он меня и пошлёт. Долго молчал, потом ответил. «Спасибо вам. И спасибо, что не проигнорировали».
— Не знала, когда шла сюда, что мне придётся заниматься такими вещами, — говорю я Роме за обедом. Мы стоим в очереди в новом спорткафе, которое открылось недалеко от офиса. Я, как обычно, пришла пораньше, а он уже тут как тут. — Это ведь может изменить его судьбу, — продолжаю я.
— Ну ты много-то на себя не бери, может, он прочитал и дальше пошёл дьявола вызывать.
Я пожимаю плечами.
— Вот сатанисты, — вдруг рассуждает Рома, — вызывают дьявола. А тут даже не надо заморачиваться с пентаграммой. Заимей добрый помысел, и он тут как тут. Такие порой мысли находишь у себя, такое в голову закидывает.
— У сатанистов, видать, плоховато с добрыми помыслами, — говорю.
— Может, — пожимает плечами Рома. — Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг».
Очередь двигается, мы делаем каждый по шагу.
— Соус из гуляша добавить? — спрашивает Рому женщина на раздаче.
— Не нужно, спасибо.
Я удивилась:
— А ты почему на голой грече?
— Так среда же, день постный.
— Ещё и среда?
— И пятница.
— Никогда не понимала, почему в такой день можно что-то есть, а в другой нельзя.
Взяла с полки мясную нарезку, поставила на поднос и передвинула к нему с полушёпотом:
— Если нет бессмертия души, то всё дозволено.
Он улыбнулся:
— Но «познавшая Бога душа ничем не может удовлетвориться на земле».
И отодвинул обратно. Женщина за кассой посмотрела недоверчиво: зачем мы играем с её мясной нарезкой?
— Все дозволено и когда бессмертие есть, — серьёзно продолжил Рома. — «Всё мне разрешено, но не всё полезно».
— Ну да… Мясо слишком часто неполезно есть.
Он снова улыбнулся. Я спросила:
— Откуда первая цитата?
— Преподобный Силуан Афонский. У меня жена его очень любит.
— Дай-ка запишу, эта, может, лайков и соберёт.
Записала в телефон. Мы расплатились на кассе и сели за стол.
— Такой шашлык вкусный, — снисходительно поглядываю на его гречку, — я прям оторваться не могу.
— Да ты и не пытаешься.
— Это правда.
Я доела шашлык и откинулась на спинку стула, довольная собой. Посмотрела на время.