— Раздай неимущим, — предложила я.
— Деньги портят.
— Да на доброе дело отдай…
— Знать бы, какое дело доброе. Я вот слишком уверен в себе был, думал, знаю, где добро. Сейчас поумнел — нет, мне это неизвестно.
— Обломалась наша трансляция, — говорю я Соне, которая залезает на шкаф.
— Знаешь сколько людей из группы вышло? Триста. За две минуты. Чёртов монах.
Я смотрю из окна на белую площадь, там Дионисий. Стоит размышляет, выкидывает что-то в урну и уходит. Делать нечего. Сажусь, пью чай, ставлю сериальчик. Подрываюсь. Выбегаю из дома. Подбегаю к мусорке, немного ковыряюсь в ней. Нахожу. Внутри стаканчика из-под кофе бумажные носовые платки.
Глава 14
Смотрю, поезд в метро подъехал — думаю: «Не побегу». И действительно — уходит.
На платформе электричка моя урчит, готовится двери закрыть. Ох, давай без меня. В итоге пришла на работу позже на двадцать минут. Но это не страшно, потому что половины офиса вообще нет. Мы, русские люди, в праздники не умеем работать. Кто сидит в интернете, кто слоняется. Страна отдыхает, работать не с кем.
Через два часа заявился Федя. В голубых джинсах с замытым на колене пятном крови, в широкой белой рубашке (по его собственному признанию, одолжил у бабушки, к которой заехал по дороге принять душ).
— Федь, — говорю я, — ты где бегаешь? Тебя генеральный директор ждёт.
— Как ждёт? — Его голубые глаза вылезли, как у рыбины. — Она говорила, её не будет сегодня.
— Только что заходила.
— Ох, — Федя схватился за голову, — она опять меня будет ругать, что я со своими старыми друзьями встречался.
— А ты ей скажи, — советует Юля. — Христос пришёл не к праведным, а к грешным. Вот и я к своим друзьям пришёл.
— Кошмар, — сокрушается Федя и причёсывается рукой. — Ладно, иду. Как ты там говорила? «Христос пришёл не к праведным, а к грешным. Вот и я к вам пришёл»?
— Ага. Беги давай.
— Я что-то пропустила? — решила уточнить Сабина, когда он вышел. — Ведь в том крыле пока пусто.
— Да, пусто, — говорю я.
Вернувшийся Федя со мной долго не разговаривал. И разговорился, только когда Рома заглянул посидеть на чёрном икеевском диване, который вчера привезли в наш кабинет. Рома пытался отвлечь нас от имитации труда.
— Значит, решили поститься? Так держать.
— Да, — говорю, — у нас челлендж.
— Сорок восемь дней без животной пищи, — проснулся Федя.
— И как вам?
Я говорю:
— Да нормально. Мне ок. Я себя сильно не ограничиваю. Хочу халву ем, хочу — пряники. Если постные.
— А по ощущениям? Есть что-то новое?
— Фигня в голову лезет, — откликнулся Федя.
Я спрашиваю Рому:
— Ты с этим что делаешь? Когда в голове находишь всякие мысли.
— Ну, я отвечаю обычно: «Спасибо за предложение, мы вам перезвоним». Как Господь делал, всё ведь в Евангелии было, — Рома потянулся на диване и устроился поудобнее. — Мысли, они как ягоды в ведёрке. Положил — всё, твои…
— Не положил, — продолжаю я, — идёшь с пустой головой.
— Хотел я вам идею рассказать хорошую. А потом Надя пришла и всё испортила.
— Надя — это я, — замечаю гордо.
Потом исправляюсь:
— Ладно. А вот если ты говоришь: «Спасибо, не надо», — а тебе в ответ: «Как не надо? Раньше-то надо было. Ты же такой-сякой». И давай чихвостить.
— А ты отвечай, как старец Паисий учил: «Когда диавол говорит тебе: „Ты грешница“, отвечай ему: „Ну а тебе-то какое до этого дело?“»
Тут у меня звонит рабочий телефон. Коммерческий директор зовёт к себе в кабинет.
— А я знаю главную тайну компании, — говорю я Роме, выходя из кабинета. Он почему-то начинает хмуриться. Неужели так хотел рассказать её сам?
Сажусь напротив коммерческого директора.
— Вы давали Георгию доступ к данным покупателей? — спрашивает он.
— Нет, — говорю, — бумагу видела, но пока не давала.
— Почему?
— У меня есть подозрение, что он пока не очень освоился…
— У меня тоже есть некоторые подозрения, — кивает он.
«Надеюсь, они не касаются меня?»
— Ладно, — говорит он, — не давайте, пока не убедимся. После того как работник гальванического отдела украл базу контактов епархий… лучше не торопиться.
Когда прихожу обратно, Ромы уже нет, зато сразу за мной входит заплаканная Ксюша, бледная и грустная.
— Ребят, помолитесь, кто молится. За новопреставленного некрещеного младенца Матвея.
— Что случилось? — быстро отозвалась Юля.
— У сестры моей двоюродной. — Она начинает утирать слёзы. — Ехали на крещение. Попали в ДТП, вроде ничего серьёзного, сразу разъехались. Ребёнок сзади в креслице был, его осмотрели — всё хорошо. Поехали дальше. А на месте, когда уже приехали, мальчик без сознания. Скорую сразу вызвали. Оказалось, ударился головой. — Ксюша закрыла глаза рукавом.
— «Новопреставленный» — это какой? — спросила я Юлю, когда Ксюша попрощалась и вышла.
— Это значит недавно умер.
По пути в курилку встречаю Георгия. Он идёт со мной, хотя сам не курит. Стреляет у меня сигарету и начинает выспрашивать:
— Что-то в компании все на стрёме, да? Мне даже данные покупателей не дают. Как работать — непонятно.
— Мы эти лиды добываем по́том и кровью.
— Я знаю, как вы их добываете. Кстати, сдаётся мне, этот человек не знает, на что они идут. А если бы узнал?
«Если бы узнал, то не стал бы на нас работать, понятное дело».
— Так что достаются они вам легко, а даром взяли — даром отдавайте. Слышали такое?
— Хватит. Они вам не нужны, — говорю.
Он замолкает и смотрит удивлённо. Я продолжаю:
— Это вы коммерческому директору можете рассказывать, а я-то понимаю.
— Так-так, — заинтересовался он.
— Дионисию сто тысяч заплатили, а меня хотели бесплатно обойти?
Он заулыбался.
— Почему же бесплатно? На этот случай тоже есть бюджет.
Он затягивается и выдаёт:
— Но зачем его тратить, если можно просто спросить, как там поживает ваш паблик с мемами?
«Вот же… Кто ему про паблик-то рассказал?»
— Так что подумайте. Лучше работать здесь, но без лидов? Или работать нигде и без лидов?
Он улыбнулся, бросил окурок на пол и ушёл.
Возвращаюсь в свой кабинет и нахожу повод проораться. Федя, вооружённый палочками, закладывает роллы в свою прожорливую пасть.
— Федя! Две тысячи!
— В пост иногда можно рыбу, — он торопится пережевать.
— Какая рыба? У тебя ролл «Филадельфия», тут сыра полно! Две тысячи, быстро!
— Супружеское воздержание! — вспоминает Федя и хлопает себя по ноге.
— Чёрт, действительно… Хм. Нет супруга — нет воздержания, чего ты ко мне пристал?!
— Гони два косаря! Я слышал, как ты с каким-то Никитой разговаривала, там явно супружеским воздержанием пахнет.
— Ладно, суши-воздержание — один-один.
— По рукам.
На том и договорились, постимся дальше. Всё хорошо.
— На День семьи, любви и вредности, — спрашивает Федя, икая после роллов, — будем имейл-рассылку делать?
— Обязательно, — уверяю я.
— А на День защиты от детей?
— Нет.
— А на Новый год?
— Конечно. — Я начинаю философствовать от нечего делать. — Знаете, что самое бесячее в рекламе на Новый год? Это когда все коверкают фразу: «С новым хлебом», «С новым кредитом», «С новым смартфоном». Ненавижу.
— Отлично, — радуется Федя, — специально для тебя сделаю рекламу «С новым Богом». Так и запишем в план. — Читает по слогам: — «С новым Богом, Наденька Дурынья».
— А в Москве сейчас люди гуляют по улицам и отдыхают, — тоскует Саби, глядя из окна на мытищинские пейзажи.
— Хорошо там, где нас нет, — одёргивает её Федя.
Юля ставит его на место:
— Говори про себя, Федь.
Наконец выхожу в тёплый весенний вечер. Спешу на свидание с Никитой. Сажусь в электричку и всю дорогу пялюсь на прекрасно сложённого фавни лет двадцати. Каким же, чёрт побери, странным образом соседствует эта моя одержимость с настолько сильной влюблённостью, что мне не хочется её потерять? А ведь однажды они законфликтуют, и тогда придётся выбрать. За то, как Никита смотрит на меня, я бы полжизни отдала. К тому же зачем мне её вторая половина, если в ней не будет таких, как он? Кто из фавни посмотрит на меня, когда мне будет сорок? Только какие-то извращенцы, god save them. Опять эти фавни. Может ли считаться символом свободы птица, которая летит не туда, куда хочет? Всё, что я могу сказать Никите (и сделать это было бы правильно), — не люби тех, кто сам себе не принадлежит. Не люби меня. Флирт, в котором я нахожу смысл, который уже давно основа моей жизни, глубоко изменил меня. И сердце моё стало грубое, как пятка вон того бомжа на площади трёх вокзалов; интересно, зачем он снял кроссовок? Я спустилась в метро.
Глава 15
С такими мыслями я зашла в «Беверли Хиллз» на Чистых, где ждал Никита, и мы сразу надолго обнялись.
Первым делом я спросила, принёс ли он рубашку, запах которой составляет мою единственную радость, пока его рядом нет. Он принёс.
— Если бы ты не ответил мне взаимностью, мне пришлось бы их воровать.
— Если бы ты не ответила мне взаимностью… в моей жизни было бы гораздо меньше смысла.
Официант приносит два голубых молочных коктейля с искусственной вишенкой наверху. Вкус коктейля химический, но не оторваться.
— Кстати, это здорово, что тебе нравится мой запах, — говорит Никита, — я читал исследование: это значит, что генетически выше вероятность, что наши дети будут здоровы.
На фразе «наши дети» я усмехнулась скептически.
— Это хорошо, — говорю, — здоровье пригодится, потому что развод родителей его сильно подкосит. Когда мои разводились, я каждый месяц болела.
И чего он опять начинает? Прочные отношения — не моя суперспособность. Никита знал это из дневника, он знал это от Сони, которая, оказывается, доложила ему всё в ярких красках ещё до нашего с ним знакомства. (Как же, чёрт побери, мило с её стороны.) Приложила столько усердия, что Никита, который сначала и не был мной заинтересован, решил приглядеться. И пригляделся.