— А что значит «кинуть задний»?
— Зассать, испугаться, дать дёру, ну ты понял. Ты даже не должен слышать про это слово, понял?! — закричал вдруг Крутой Али. Я могу его понять. Злой воин его уровня не захочет даже слышать слово «испугаться».
— Понял. А какое крутое слово тут?
— Сейчас, — Крутой Али задумался и, пожав плечами, ответил: — Жиесть. Жиесть — слово, которое нужно всем. Оно важнее даже, чем «ииииуууу».
— А чем «уцишка»?
— Чем «уцишка» тоже. И чем «хищник». Его можно добавлять к любому предложению в любом месте, и оно всегда звучит чётко. Вот смотри: «Вот ты в натуре жиесть!» Видел? В любом месте.
— Жиесть — это да-а-а… — протянул я, восхваляя это слово. Я уже давно пытаюсь говорить «жиесть», но это слово пока звучит из моего рта тупо. У всех вокруг это получается легко и естественно, но я раньше не говорил «жиесть», а теперь научиться тяжело, это как родной язык. Мама учила меня говорить, но у меня плохо получалось, её убили, и теперь меня никто не учит, и я не могу говорить. А крутые слова — другое дело. У меня есть учитель — Крутой Али. — Жиесть. Жиесть. Жиесть. А что оно значит, если точно?
Крутой Али пожал плечами. Он не знает слова, которые говорит, ему нельзя знать их смысл, потому что он крутой, и поэтому он сказал:
— Тебе не нужно знать смысл, ты должен просто говорить. Правило 46! Записывай!
Я быстро вынул «Дневник Воина». Когда Крутой Али произносит новое правило, я должен быть всегда наготове. Это очень важный момент.
— Готов?
— Ага.
— Пиши: «Правило воина 46: крутой и злой боец…» Тебе больше нравится боец или воин?
— Оба.
— Пиши «воин». Итак: «Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!» Записал?
— Ага.
— Запомни это правило. В жизни будет много случаев, где тебе надо будет говорить вещи, чтобы их говорить, не только «жиесть», но и целые предложения! Например, например… Вот, смотри.
Крутой Али показал мне через дорогу. Там пять-шесть студентов шли вдоль дороги и бросали друг другу скрученные трубочкой тетради, как в регби, и смеялись на всю улицу.
— Круто? — спросил Крутой Али.
— Круто, — автоматически ответил я, пытаясь разглядеть скрытый смысл крутости.
Один из пасов пролетел над головами ребят прямо на проезжую часть. Самый высокий и, как мне показалось, самый быстрый из них выбежал на дорогу за тетрадями и поймал их, едва не приземлившись на капот машины. Старик-водитель опустил окно и сказал слово, которое мне нельзя говорить. В ответ они предложили ему замолчать, тоже используя нехорошее слово, и убежали.
— Вовремя, — обрадовался Крутой Али наглядному примеру. — Видел, как он поймал тетради?
— Ага.
— Как бы ты его похвалил?
— «Молодец»? «Чётко»? «Круто»? — спросил я нерешительно. Я знал, что тут не всё так просто.
— Если бы ты был лохом, ты бы сказал «молодец», ещё скажи «хороший мальчик». Ты должен сказать новое модное выражение: «В натуре ты пушка!» Понял?
— Какая пушка?
— Никакая!
— А где пушка, я не понял?
— Вот именно, я же сказал, правило 46, прочитай вслух.
Я опять достал тетрадь и прочитал правило:
— «Крутой и злой воин может говорить без причины разные слова и не обязан знать смысл этих слов!»
— Теперь понял?
— Ага.
Я зафиксировал полпути до школы ровно на остановке. Я знаю это, потому что считал шаги: семьсот пятьдесят шагов — половина пути, ещё семьсот пятьдесят — и я в школе. Быстрым шагом можно дойти за тринадцать минут тридцать секунд, обычным шагом — примерно за двадцать минут. Кстати, я иду в школу не потому, что я должен ходить в школу. Я сам решаю, что мне делать, и я решил ходить в школу, потому что типа мама мне не разрешает бросить её. Я спрашивал позавчера. Это одна из моих серьёзных проблем: если ты хочешь быть крутым, ты не должен любить ходить в школу. Поэтому я начал придумывать вещи, из-за которых я не люблю школу. Я должен приходить в школу с плохим настроением и уходить с хорошим. «Школа — это тюрьма» — вспомнил я одно из первых правил Крутого Али.
— Перемены? Я не люблю перемены, — сказал я.
— Перемена — это хорошо. Это возможность кого-нибудь побить, — ответил Крутой Али. У него на всё есть ответ. Он крутой.
— Ах да, — я вспомнил, что всё ещё не придумал вещи, которые должны меня сразу злить, чтобы я мог сразу разозлиться и подраться как настоящий воин. Злой воин и даже плохой. Если я буду злиться, то смогу напасть даже на слабых, если они на меня посмотрят не так. Или так. Или вообще посмотрят. Или вообще всё что угодно. — Я не люблю школу за вонючие парты, — вдруг вспомнил я.
— Почему?
— Ты же их видел, Крутой Али, они сломанные, разваливаются, краска падает с них, они кривые, на них пишут всякие гадости. Я хочу нормальные парты.
— Нормальных парт нет ни в одной школе этой ямы, — сказал уверенно он, вероятно, имея в виду Махачкалу. — Ты поменял уже три школы, тебе хотя бы раз попалась нормальная парта?
— Нет.
— А ты видел, чтобы у кого-нибудь когда-нибудь при тебе была нормальная парта в любом из классов любой из школ?
— Нет.
— Тогда чё ты пристал к партам?
— Ты видел, что нарисовано у меня под партой?
— Ты.
— Что «я»?
— Под твоей партой нарисовали тебя, и у тебя во рту всякие гадости.
— А ещё?
— «Артур чёрт».
— Я это уже стёр. Там вообще много чего пишут. Даже про Амину, а она мне нравится. Меня бесят эти парты. Я сразу злюсь.
— Из-за них или из-за надписей?
— Я вообще с тобой не разговариваю! Тебе легко говорить, ты вообще в парты не помещаешься. Тебе надо на полу сидеть, чтобы нормально помещаться за партой. И вообще никто ничего плохого о тебе не писал на партах и тебя не рисовал, потому что ты крутой и все тебя боятся, Крутой Али! Они меня бесят. Я не хочу ходить в школу, чтобы сидеть за этими партами.
Я вообще разозлился, и мне понравилось, что у меня получилось разозлиться. Но я вспомнил, что со временем некоторые вещи перестают меня злить. Мой лучший друг после Крутого Али — это Расул. Он сидит сзади меня. Раньше он меня злил, потому что он самый умный в классе, но потом мы сравнили наши оценки и решили, что я второй самый умный после него. Он больше меня не злит. Ещё меня злила Амина, я дёргал её за косички три или четыре раза, а потом я в неё влюбился и решил, что она больше меня не злит, и это проблема. Из-за неё, а ещё из-за моего лучшего друга я люблю ходить в школу. А ещё из-за природоведения, и ИЗО, и чтения. Блин!
Пока мы шли, Крутой Али переворачивал машины по моей просьбе, побил несколько человек и ограбил два магазина. Я подумал, что это неплохая профессия для меня в будущем. Я могу стать ограбителем. У всех должна быть работа: и для злых, и для добрых. Ограбитель — работа для злых. Как пират. Как обманщик-вор-ниндзя-убийца. Как учитель физры. Я думаю, все учители физры в школе были крутые и злые двоечники. Я не хочу быть учителем физры, я хочу быть ещё круче. Ограбитель — это круче учителя физры.
— Нужно что-то более злое, чем парты, Крутой Али, — подумал я, потому что представил в голове гигантские весы и на одну чашу поставил Амину, Расула, природоведение и ИЗО, а на другую плохие парты. Хорошего было явно больше, поэтому мне нужно что-то, ну очень сильно меня злящее, иначе не получится возненавидеть школу.
— Артур, привет! — прозвучало у меня из-за спины. Вприпрыжку меня нагоняла Амина. Я вспомнил о том, что дал обет безбрачия. Уже три месяца как. Когда её вижу, всегда об этом вспоминаю.
— Привет.
— Ты идёшь по этой улице?
— Ага.
— Вы же раньше шли с мамой через парк, — заметила Амина. Я не могу признать тот позорный факт, что меня весь первый класс и начало второго типа мама не отпускала в школу одного. Две недели назад я смог её уговорить, и это серьёзный этап в моём становлении воина. Я становлюсь самостоятельным и, выходя каждое утро один в школу, репетирую, как однажды уйду из дома навсегда, когда судьба меня позовёт. Крутой Али говорит, что как любому настоящему воину мне придётся сразиться с каким-нибудь монстром. Моего монстра зовут Баха, и однажды мы встретимся. И раз уж в школу теперь я хожу один, мне приходится звонить типа маме три раза в течение своего пути. Когда дошёл до школы утром, когда вышел со школы после уроков и когда дошёл до дома. Но это оправданная жертва. А ещё мне больше нельзя идти через парк укороченными тропинками. Приходится идти сперва вдоль одной людной улицы, потом другой. И вот спустя две недели одиночных походов в школу мы встретились с Аминой.
— Теперь я хожу сам, — ответил я гордо. — Я раньше провожал маму на работу.
— Поня-я-ятно, — протянула она, задумавшись о своём. Амина хорошая. Позже она рассказала мне, что знала, что типа мама меня провожает до школы и что я должен звонить типа маме три раза. Амина тоже звонит маме три раза, и это всё было подозрительно, пока я не узнал, что наши мамы (моя — типа) работают в одной больнице и они вместе придумали этот план слежки за нами.
Некоторое время мы молча шли в школу. Я люблю молчать, но, когда рядом с тобой идёт кто-нибудь, молчать нельзя. Надо говорить всякие интересные вещи, рассказывать истории, шутить шутки. Но я не шучу, потому что воин не должен шут…
— Артур, — вдруг сказала она.
— А?
— Девочки рассказали, что ты вчера подрался из-за меня с Гасаном, — сказала она и слегка отвернулась. «Ого», — подумал я. Крутой Али неодобрительно покачал головой. Это не очень хорошо для репутации, когда все знают, что ты заступаешься за девочку. Джентльменствовать надо скрытно. Видимо, кто-то проговорился из пацанов или сам Гасан-Вонючка начал всем рассказывать про драку. Он тот ещё болтун.
— Не-а. Я вообще часто дерусь. Всегда. Я хожу по улице и ищу с кем подраться, — ответил я. Крутой Али одобрительно кивнул головой.
— Он сказал про меня нехорошие вещи в мальчиковской раздевалке, а потом ты его позвал подраться после уроков. Ну, так говорят. Наверно, они всё врут. Да?