— Я вообще не проиграл! Вы что, совсем, что ли? Настоящие мужики все проблемы решают драками! Я вообще прихожу в школу, чтобы драться, и их было десять человек! А ещё двадцать минут прошло! До свидания.
Я вышел из кабинета, Крутой Али сказал, чтобы я хлопнул дверью, и я хлопнул. Тупая женщина, тупая школа. Я забрал свою куртку и пошёл в сторону выхода, так как на улице меня дожидалась Амина. Крутой Али всегда даёт крутые советы. Хорошо, что я взял с собой платок.
Я выглянул из окна коридора на втором этаже, она стояла прямо под ним, и мы встретились взглядами. Я помахал ей, она помахала мне, а затем произошло кое-что плохое. Так делают только трусы. Меня схватили сзади Гасан и два других одноклассника.
— Ты чё тут говоришь, что ты выиграл? — спросил Гасан. — Ты хочешь опять махаться, что ли, дурак? Я тебя сейчас (тут он сказал плохое слово), понял?
Они потащили меня в туалет девочек и заставили наступить в унитаз ногой, а в другие два унитаза выбросили шапку и пенал. Они думали, что они крутые и злые, поэтому могут делать такие вещи со мной, а ещё с Расулом и мальчиком в больших очках из 2 «Д» класса. Они не знают, каким злым буду я, как я буду их мучить. Они засунули мою ногу в унитаз, а я засуну их головой. Они обзывали меня нехорошими словами, а я буду писать фломастером на их лицах эти слова. Они порвали мой капюшон, а я сорву с них всю одежду и заставлю ходить голыми по школе. Они толкнули меня об стенку, а я их изобью. Они просто плохие, а я буду очень злой.
Я подождал, пока высохнут мои вещи, а потом подождал ещё чуть-чуть, пока Амина не ушла, и потом пошёл домой. Я ходил молча, потому что мне было стыдно перед Крутым Али. Он мой учитель и лучший друг, а я его подвёл. Он молча избивал всех мальчиков, пока мы шли, и ничего мне не сказал.
Когда я пришёл домой, сразу бросил шапку, штаны и носок в стиральную машинку, а сам пошёл в свою комнату. Крутой Али не разрешает мне плакать просто так. У нас есть список вещей, из-за которых мне можно плакать. Например, из-за грустных мультиков, или когда в фильмах убивают героев, когда мне ставят четвёрки, если я ответил хорошо, когда учитель по физре кричит на меня (это было один раз), когда я обо что-нибудь ударяюсь, когда я вспоминаю про маму, когда меня называют одним нехорошим словом, когда разрисовывают мои вещи, когда на меня нападают больше трёх человек. Сегодня на меня напали три человека, не хватает одного, поэтому я не собирался плакать, но они говорили нехорошие вещи и порвали капюшон. Я спросил у Крутого Али, он разрешил чуть-чуть поплакать. Вообще чуть-чуть, даже неслышно, и он разрешил.
Типа мама и типа брат в этот день пришли вместе. Я открыл им дверь и сразу ушёл в свою комнату придумывать вещи, из-за которых я не люблю школу.
— Артурчик, — позвала меня типа мама через пару минут. Я был к этому готов, поэтому придумал план. Я выглянул из комнаты, она стояла в коридоре, держа в руках мои вещи, готовые к стирке. — А что твои вещи делают в стиральной машине? Они испачкались?
— Да, я случайно наступил в лужу, — ответил я, следуя блестящему плану.
— А шапка? — спросила она. Шапку я спрятал внутрь штанины. Следуя моему плану, шапку она не должна была найти, но план не последовал моему плану. Я не ответил на её вопрос. — А ещё пенал лежит в раковине. Он испачкался? — Про пенал я забыл, что собирался помыть его мылом. Правило воина 30 звучит так: «Если раскрыли твой секрет, скажи всё как есть, как настоящий воин». Я закрылся в комнате.
— Артур, — прозвучал голос типа брата за дверью. — Кто тебя обидел? Это опять Камиль или кто-то со школы? Как его там, Гасан? Смотри, братишка, как мы сделаем, ты мне просто напиши список этих пацанов, я завтра пойду в школу и разберусь с ними. Хорошо? Я не буду их бить, но поговорю с ними, и все будут бегать от тебя по всей школе.
Я не ответил.
— Артур, эй, мужик, тут нет ничего такого. Не плачь, — сказал он. — Не надо из-за этого плакать. Меня тоже в школе били, потом я пошёл на дзюдо и настучал каждому из них. Они все трусы. Перестань плакать, братан.
Я опять не ответил.
— Ахмед, ничего. Я поговорю с ним, — сказала типа мама и открыла дверь. Я сидел на полу. Когда я злой и серьёзный, я сажусь на пол, потому что настоящие воины не спят и не отдыхают в постелях. Они сидят на камнях или на траве. Но у меня нет камней дома и травы тоже. Но я сижу на старых деталях «лего». Они тоже острые.
— Артурёнок, можно я сяду рядом? — спросила она. Я не ответил, но она всё равно села. — Даже если ты не скажешь, кто это был, я завтра пойду в школу и разберусь.
— Ты ничего не знаешь вообще, — ответил я, следуя совету своего сенсея. Если не знаешь, что ответить, говори вещи, которые могут обидеть твоего врага.
— Вот завтра пойду в школу и узнаю.
— Это даже не школа, — сказал я, следуя другому совету своего сенсея. Если врёшь, то ври очень уверенно.
— А вот и школа. На твоём рюкзаке написано кое-что плохое жирным красным маркером. У тебя таких нет, значит, это, скорее всего, кто-то, у кого был такой маркер, и завтра, скорее всего, он принесёт его с собой. А ещё слово, которое он написал, это… нехорошее обзывание. Я знаю, что только в школе тебе такое иногда говорят. Из-за того, что ты ходишь к психологу.
— Она тоже тупая. Все в школе тупые, кроме моих друзей и учительниц природоведения и ИЗО.
— О, я тоже так думала, — улыбнулась типа мама. — А мне, конечно, нравилась музыка. Рисую я как будто ногами, а вот пела я, эх, меня надо было на «Минуту славы». С моим белым платьем и звёздочками, которые подарил папа.
— Фу.
— Фуфукай сколько хочешь, а платье было… какое знаешь крутое слово?
— Ядерное, — буркнул я. Крутой Али обрадовался тому, что я внимательно слушаю все его уроки.
— Ядерное платье. Да, пожалуй, оно было ядерным. Все девочки точно завидовали. Как все мальчики у вас завидуют твоим мозгам.
— Никто не завидует.
— Завидуют, все. Все, кроме Расула, ты говорил, что вы договорились, что он самый умный, потом ты.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, потому что он мне это сказал. Зашёл домой, сказал это и сразу ушёл к себе. Кто, кроме мамы, должен помнить такие вещи? — сказала она и обняла меня.
— Ты мне не мама, — ответил я. Я не хотел это говорить, но она должна знать, чтобы не приходилось обманываться всю жизнь.
Она немного помолчала, потом сказала:
— Ну и пусть. Я буду почти как мама. Мне без разницы, главное, что ты храпишь в соседней комнате ночью, а утром кушаешь мою дурацкую яичницу. И будучи почти как мама, я должна буду пойти в школу и разобраться с тем, что произошло сегодня. Даже если ты обидишься, зайчик. Я не могу это так оставить.
Я ничего не ответил. Она встала с пола и пошла к двери.
— Это мужские разборки. Ты не должна туда идти, — сказал я, потому что у меня появился хороший план остановить её. — Такие вещи решают папы.
— У нас нет папы, — ответила она грустно.
— Если папы нет, то никто не должен идти, — сказал я. Это был отличный план, который должен был оставить её без решения. Я ждал, что она что-нибудь ответит, потому что у неё тоже всегда на всё бывает ответ, но она ничего не ответила. Просто вышла из комнаты.
У нас дома дурацкие тонкие стены. Слышно, когда соседи ругаются, а ещё слышно, когда соседи плачут. Двери у нас дома тоже тонкие. Поэтому я услышал, как типа мама плакала. Девушкам можно плакать, мужикам нельзя. Это серьёзное и очень важное правило. Правило воина 3. Поэтому я не плачу. А Крутой Али вообще, как родился, никогда не плакал, он даже не знает, что такое грусть. Он так и сказал однажды: «Грусть — чё такое?»
Одна из серьёзных проблем общения с типа родителями — это обращение к ним. Я не могу говорить типа маме «Типа мама, привет». А ещё не могу ей говорить «Джамиля, привет». А ещё не могу говорить «Эй, привет». Вот и получается, что я не могу к ней обращаться. Приходится всегда просто начинать разговор, но она всегда слышит и говорит, что у неё ушки как у кошки, которая всегда слышит мяуканье своих котят. Я не котёнок, я вообще тигар. На улице все на всех говорят «тигар», но как сказал однажды Крутой Али: «В джунглях бывает только один тигар. Ты — тигар» (я знаю, что пишется «тигр», но все крутые пишут и говорят «тигар»).
Я стоял у двери типа мамы несколько минут и думал, как к ней обратиться. Я не люблю, когда говорят про мою маму или про папу. Нельзя говорить про чужих родственников, которых нет, а я сказал про её мужа. Он ушёл очень давно, типа мама не сказала почему. Просто развелись, и всё. Она мне не мама, но она хорошая и вкусно готовит. Я вообще не понимаю, зачем от неё…
— Эй, Крутой Али.
— Чё?
— Можно обзывать старших, если они сделали плохие вещи, но не мне?
— Можно. Можешь сказать на него «олень».
— Хорошо.
— Я вообще не понимаю, зачем этот олень ушёл от неё.
В комнате типа мамы стало тихо, и я постучался в дверь.
— Да? — спросила она.
— Это я.
— Я знаю, что это ты, Ахмед ушёл на тренировки, — тихо посмеялась она. Это хорошо, что она смеётся. Я собирался пошутить, чтобы ей стало весело, но воины не шутят. Хорошо, что уже не придётся.
— Нельзя говорить про чужих родственников, которых нет, а я сказал.
— Извиню только за обнимушки, — ответила она. Пришлось войти в комнату и обнять её. Я не люблю такие вещи, но воин должен быть иногда добрым.
— А где он? Ну, твой… — не знаю почему, мне стало неудобно говорить о нём.
— Бывший муж? — спросила она и замолчала. Мне показалось, что она думала или вспоминала его новый адрес. — Не знаю точно, но надеюсь, что в хорошем месте.
— Он не звонит?
— Нет, — улыбнулась она, как будто он теперь живёт на Северном полюсе и звонить оттуда невозможно.
— А почему?
— Ну, мы много ссорились, и последний наш разговор… мы опять ругались по телефону, и всё. Больше мы не говорили.
— А когда?
— Не помню уже, давно. Наверно, лет десять назад. Уже после развода. Ахмед был как раз твоего возраста.