— Мама не знает, что я сюда пришёл. Я ищу вашего мужа. Гамзатова Абдулазиза. Он же ваш новый муж?
— Новый? — она посмотрела на меня удивлённо. На её глазах появились слёзы.
— Ой, извините. Он был мужем моей мамы, а теперь ваш новый, а её старый. Или как сказать…
Второй раз за последнее время я увидел улыбку со слезами. Женщина громко рассмеялась, но на её лице всё равно были слёзы. Она быстро их вытерла. Будущая жена Расула вообще разозлилась и ударила ногой по стулу, за которым никто не сидел.
— Нет, ничего. Да, новый, — улыбнулась она. — Извини, просто я… Ничего. Какао. — Она поставила передо мной какао, и я хлебнул. Очень, очень вкусное какао. Она, наверно, мастер какао. Такой же мастер, как Крутой Али в карате или как я в гляделках и в управлении девочками. Я могу их бесить.
— Румик, пожалуйста, дай нам чуть-чуть поговорить, — сказала она. Девочка посмотрела на нас обоих по-злому и ушла. — А зачем ты его ищешь?
— Я вчера спросил у мамы про него. Она сказала, что они поссорились и давно не разговаривали. А потом ей стало плохо, и она заплакала. Я хочу их помирить, чтобы ей стало хорошо и чтобы она больше улыбалась.
— Понятно, — сказала она с улыбкой на лице. Затем сняла фотографию с холодильника и показала мне. Это была их семейная фотка. Будущая жена Расула была совсем маленькой. Она сказала: — Вот он.
— Я знаю, я нашёл его в «Одноклассниках», а потом мы нашли Румину, а потом у неё на фотках этот подъезд, а потом мой друг Расул сказал, что знает этот подъезд, потому что он живёт тут рядом и ходил в одну школу с Руминой. А потом мы пришли сюда и начали ждать, а потом вышла Румина, я узнал, где вы живёте, а Расул влюбился в Румину. Он хочет на ней жениться, а я хочу помирить вашего нового мужа и мою маму, — гордо рассказал я весь наш план на одном вдохе. Я крутой.
— Ого. Какие вы молодцы, — сказала она, затем села напротив меня. — Мне жаль тебя огорчать, Артурчик. Абдулазиз умер год назад. Ничего такого. Просто остановилось сердце, когда он спал.
Я не знал, что ответить. Я посмотрел на фотографию и вспомнил её. Это то же самое фото, что было на главной странице в «Одноклассниках». Это тот самый счастливый мужик, на которого я злился. А теперь он мёртв. Его улыбка просто застыла на фотке. Он же недавно был живой. У него была куча всяких фоточек. Он любил ездить по Дагестану и фоткать горы, а ещё, как я понял, он любил коней и тоже их много фоткал. Он ездил кушать шашлыки, был на море много раз и был в каком-то городе с очень высоким домом, выше неба. А теперь он на этой фотографии. Вечно счастливый. Вечно мёртвый.
— Извини, — сказала она.
— За что? — спросил я.
— Ты хотел с ним поговорить, ты хотел сделать хорошее дело, обрадовать маму… а его больше нет.
— А Румина знает? — спросил я, не знаю зачем. Просто её попросили выйти, и я подумал, что это, возможно, великая тайна, которую мне придётся хранить до смерти. Я мечтаю о такой тайне, чтобы никому никогда не рассказывать, а все бы хотели, чтобы я её рассказал. Например, где находится сундук с сокровищами.
— Знает, конечно, знает, — улыбнулась женщина. — Просто, когда мы говорим о папе, она сразу начинает плакать. Наверно, уже плачет. Так бывает, она очень любила папу.
— Извините, — сказал я. — Мне надо идти. Очень вкусный какао, — сказал я в конце, потому что не знал, что сказать, но надо было сказать что-то хорошее.
— Спасибо, что зашёл, маме привет.
— Она мне не мама, но я передам.
Я вышел из подъезда, размышляя о том, что недавно был человек и теперь его нет. У меня тоже была настоящая мама, а теперь её нет. Я подумал о том, что люди слишком легко умирают и вообще никого не предупреждают. Если бы я собирался умереть, я бы точно всех предупредил. Я бы собрал всех-всех своих лучших друзей у себя в комнате. Позвал бы Расула и… ещё кого-нибудь. Типа маму, Ахмеда, Амину, и сказал бы, что я собираюсь умереть через неделю и что если кто-нибудь собирался мне что-нибудь потом подарить, то лучше подарить сейчас, а то я уже буду мёртвый и дарить будет некому. Я подумал, что так умирать лучше, чем как Гамзатов Абдулазиз — никому ничего не сказав. Я был немного злой.
— Ну что? — спросил Расул.
— Он умер.
— Умер?
— Ага. Насовсем. Год назад. Его не было в сети целый год, потому что он умер. Румина не дала тебе Инстаграм и номер. Она вообще злая, хоть и красивая. Лучше с ней не дружи. Она, кажется, не хочет за тебя замуж, потому что ты малявка. Хорошо, что у тебя есть такой лучший друг, как я. Она так не сказала, но она так подумала.
Позвонила типа мама, я сказал, что скоро буду дома, она сказала, что её срочно вызвали в больницу и она придёт после шести. Передо мной стояла серьёзная задача: я должен был сообщить Ахмеду, что его отец умер, а типа маме — что умер её бывший муж.
В тот же вечер я сидел в скамейке, чтобы не ругаться с соседями, и ждал, пока типа мама вернётся. Я попросил у Ахмеда разрешения (хоть и не должен) подождать типа маму и обещал писать ему каждые пять минут (но не писал, потому что я крутой и не должен постоянно предупреждать, что живой).
Типа мама шла вдоль нашего дома. По её лицу мне показалось, что она устала, и поэтому я подошёл к ней и взял её вещи. Мы дошли до подъезда, и я сказал:
— Я хочу сказать кое-что.
— Мы можем поговорить дома? — предложила она. — Я немного устала, безымянный воин.
— Надо без Ахмеда, — сказал я, и типа мама села в скамейку. По её выдоху я понял, что она очень устала.
— Ты выбрал себе геройское имя? — спросила она.
— Ещё нет, — ответил я и сказал всё как есть (одним выдохом — длинные предложения, это круто): — Гамзатов Абдулазиз — твой бывший муж, умер год назад. Я был у них дома, и его новая жена так сказала. Она хорошая, налила мне какао и чуть-чуть поплакала, и мне стало её жалко, хотя вначале мне было жалко тебя, а на него я был злой, потому что увидел его фотку в «Одноклассниках», и он был суперсчастливый, а ты вчера плакала, когда я сказал про него. Теперь надо сказать Ахмеду, а я не знаю как, поэтому ты скажи сама, — я выдохнул.
Она смотрела на меня молча десять секунд (я не считал, но подумал, что очень долго, хоть много времени и не прошло). Потом сказала:
— Не плачь.
А я всё равно молчал и ничего не говорил. Она опять сказала:
— Не плачь, — и обняла меня.
Я забыл дома дурацкий платок. Людям нужны платки так же часто, как и носки.
— Я знаю, — сказала она.
— Что?
— Что он умер, и Ахмед знает. Конечно, мы знаем.
— Но ты сказала, что не знаешь, где он.
— Я сказала, «надеюсь, что он в хорошем месте». Я думала про рай. Извини, что не говорила. Я думала, что это прошлое, которое тебе не нужно. И сейчас тоже так думаю. Это моя прошлая жизнь. А сегодня у меня есть ты и Ахмед, и больше мне никого не надо.
— Вообще никого?
— Вообще никого. Я и так суперсчастливая, просто я не делаю дурацких фоток в «Одноклассники».
— Ладно.
— Идём домой?
— Да.
Я собрал все свои суперсилы в руки, взял все её пакеты и побежал наверх. Сидя за столом и делая вид, что ничего не произошло, я продолжал мысленно смотреть на фотографию Гамзатова Абдулазиза. Год назад был в сети, а теперь нет. Счастливый и мёртвый.
Лёжа в постели, я думал о том, что он делал в день, когда умер. Наверно, он пришёл домой уставший, покушал, посмотрел сериал, поиграл с Руминой, рассказывал анекдоты новой жене и смеялся. Потом поцеловал на ночь Румину, лёг в постель и закрыл глаза, а утром не открыл. Интересно, они успели сделать фотографию в его последний день? Такую, чтобы он улыбался. А какое последнее предложение он сказал? «Спокойной ночи», «выключи, пожалуйста, свет», «завтра опять на работу», «хороший сериал»? О чём он думал?
— Хватит об этом думать, — сказал Крутой Али. — Скоро дома закончатся платки.
— Хорошо. А если я умру ночью? Ну, вот сейчас я закрою глаза, а потом не открою?
— Я тебя похороню в хорошем месте, — сказал он.
— Спасибо, ты настоящий друг, — сказал я. Хорошо, когда есть настоящие друзья, которые меня похоронят, если я проснусь мёртвым. — А какая будет моя последняя мысль?
— Хватит дурацких разговоров. Я пошёл спать, — сказал Крутой Али и ушёл спать.
Я долго думал про последнюю мысль тех, кто умирает. Вначале я думал про тех, кто знает, что умрёт, а потом про тех, кто умер неожиданно, как мама. О чём думала она? О моём дне рождения? Или о машине (если она успела её увидеть)? Или она думала о моём папе, который тоже ушёл? Я вообще его не помню. Я даже не знаю, кто его знает, потому что единственным человеком, который его знал, была мама. Просто ушёл. Мне так сказали очень давно, и я подумал — «ну и пусть». Кому он нужен? И где он был, когда маму убили? Если бы он там был, всё было бы хорошо. Он бы увидел машину и оттолкнул маму, а потом избил тех дураков.
— Крутой Али, ты помнишь моего папу?
— Нет.
— А какой он был?
— Я же сказал, не помню, — рассерженно сказал Крутой Али.
— Мне просто интересно.
— А мне вообще не интересно. Тебе он даже не нужен!
— Всем нужны папы.
— Воинам не нужны родители. Им самим по себе хорошо!
— Но мне нехорошо, — разозлился я. — Мне вообще нехорошо. Если детям нехорошо, родители должны быть рядом. Хоть я и не ребёнок, я всё равно хочу, чтобы он был рядом. У меня день рождения скоро, а где он?!
— Умер, наверно!
— Откуда ты знаешь! А если умер, почему мне никто не сказал? А как он умер? Где умер?
— Я не знаю, может, даже не умер. Я говорю тебе, что тебе и без него хорошо.
— Но он же мой папа… Я хочу его найти.
— И что ты ему скажешь, если найдёшь?
— Ничего не скажу. Спрошу, где он был, и всё. Мне вообще без разницы, что он делает. Я спрошу, где он был и почему он ушёл и меня не искал. Всё. Пусть даже не возвращается и подарки свои вонючие себе оставит!
— Как будешь его искать?
— По воскресеньям. С самого начала надо узнать, как его зовут, но я не могу спросить про него у типа мамы. Она сразу всё поймёт, и тогда она подумает, что мне тут плохо и я хочу в другую семью, и опять будет плакать. Я не люблю, когда другие из-за меня плачут.