— Понятно, — сказала Амина. — Как жалко, а как твою маму убили?
— Нельзя говорить про родственников, которых нет, — сказал я, — её сбила машина пока я был в магазине. Я больше ничего не помню. Если бы помнил, то уже нашёл бы папу. Но я не знаю, где его искать.
— А я знаю, — сказала вдруг Румина.
— Я же говорил — она поможет! — обрадовался Расул. Он точно думал только про свою свадьбу.
— Наши мамы иногда общаются, моя и твоя новая мама, — сказала она мне. — Я спросила у мамы всё, что она знает про тебя. Она сказала, что ничего не знает, даже имя не помнит, но твоя новая мама рассказала, что твоя старая мама… можно говорить «старая мама»?
— Лучше «настоящая мама», — сказал я.
— Твоя новая мама сказала, что настоящая мама работала в ателье на какой-то улице, я записала в телефоне. И мама вспомнила, что заказывала у твоей настоящей мамы для меня платье много лет назад.
— А потом? — спросил я и подался вперед так, что почти упал со скамейки. Меня интересовала любая деталь о маме, любая зацепка, абсолютно всё, что с ней связано. Её одежда, цвет волос, рост, как она говорила, сколько раз улыбнулась.
— Всё. Мама больше ничего не помнит.
— Блин! Как всё? Вообще всё? Может, ещё что-нибудь?
— Ничего, но теперь у вас есть адрес ателье, — сказала она и показала свой телефон.
— «Нурадилова», — прочитал я. — Это что?
— Улица. Адрес я не помню. Надо будет поспрашивать.
— Там семь ателье, — сказал Расул, успев покопаться в телефоне.
— Завтра мы начнём искать, — объявил я команде наш план действий.
— Ну и удачи, — сказала Румина.
— А ты не хочешь в нашу команду? — спросил Расул.
— Не хочу я в малявочную команду.
— Нам нужна помощь, это же его папа, — продолжил уже умолять Расул. Мне это не понравилось.
— Нам тоже всякие зазнайки не нужны. В нашей команде все должны что-нибудь уметь. Вот я — лидер и умею командовать. Амина — красивая.
— Спасибо, — сказала Амина.
— А Расул умный. Чуть-чуть умней, чем я. А ты что умеешь?
— Я занимаюсь боксом, — сказала Румина и сделала несколько ударов по воздуху, таких быстрых, что я толком ничего не заметил. — Папа всегда хотел, чтобы я могла постоять за себя и, если придётся, дать кому-нибудь в глаз.
— Ты принята, — сказал я. — Тебе нужно крутое имя.
— Оставь себе тупое имя. Я Румина, и меня никуда принимать не надо, я просто помогу тебе, потому… потому, и всё.
— А как мы будем искать твоего папу? — спросил Расул. — У нас же школа, а потом родители ждут нас дома.
— Танцы, — сказала Амина. — У нас в школе учат танцам целых два часа, а с переодеваниями и дорогой туда и обратно почти три часа. Учителю вообще всё равно, кто приходит. У него есть своя любимая команда, а на остальных ему без разницы. А ещё там есть дети с других школ, ты тоже можешь записаться, — предложила Амина Румине, и та согласилась. Я подумал в очередной раз, что не зря взял Амину в нашу команду. Она нашла нам отличное прикрытие, и у всех нас появилось по целых два часа на всякие расследования. Все в Дагестане любят лезгинку, поэтому мы точно знали, что никто из родителей нам не откажет. На этом собрание наше закончилось, но у меня в запасе было не меньше двух часов до прихода типа мамы и типа брата, поэтому я решил пойти искать ателье. У Румины тоже была такая же ситуация, а остальным пришлось идти домой.
Мы посчитали с Руминой наши карманные деньги, и их должно было хватить на дорогу туда и обратно, если бы мы платили маршрутчикам по семнадцать рублей. Цену до двадцати трёх рублей подняли недавно, и некоторые маршрутчики всё еще брали семнадцать рублей, тем более со школьников, которые «за спасибо» могут ехать куда хотят.
Мы сели с Руминой в маршрутку и поехали на эту неизвестную улицу. Пока мы ехали, я смотрел в окно, а Румина играла в какую-то игру на телефоне.
— Ой, какие вы красивые, — сказала бабуля, сидевшая напротив нас. — Вы брат и сестра?
— Ага, — ответил я сразу. Румина посмотрела на меня удивлённо и наступила мне на ногу.
— Вот она мне нравится, — сказал Крутой Али. — Видел, как она машет руками? Она любого ушатает. Пусть она научит тебя боксу.
— Ага, — ответил я. — Поэтому я её и взял. Когда уже будет не нужна, я перестану с ней дружить. Крутой Али.
— Чё?
— Лезгинка — это круто?
— Конечно.
— Зачем воину лезгинка? Это же тупые танцы.
— Смотри! — сказал Крутой Али и начал танцевать прямо в маршрутке, потом вытащил пистолет и начал кричать, танцевать и стрелять в потолок. — Видел? Вот она — мощь! Когда ты умеешь чётко танцевать — это круто.
— Воину в драках пригодится лезгинка?
— Лезгинка — это тоже махаловка.
— Это как?
— Когда ты танцуешь, ты должен победить противника своей крутизной, показывать всякие крутые вещи, кричать громче всех! Это круто. Когда станешь большой, у тебя будет ещё и это, — он показал мне пистолет, — и ты сможешь танцевать и стрелять в воздух, и все крутые поймут, что ты ещё круче, и все девочки будут смотреть на тебя, потому что в их глазах ты будешь главный мужик, а всё почему?
— Из-за того, что я хорошо танцую?
— И из-за пистолета. Без пистолета ты просто танцор. И не забудь всякие сальто-мальто.
— Я видел ролик, где мужик сломал позвоночник, когда пытался сделать сальто на свадьбе. А потом его мама плакала и просила в интернете деньги на операцию.
— Он просто не умел делать сальто. Поэтому ты сперва потренируйся, а когда будет получаться, сделаешь и не сломаешь себе шею. Понял?
— Ага. Танцевать, кричать, стрелять и делать сальто.
— Молодец, и девочкам тоже понравится. Они на свадьбы ходят, чтобы найти таких хищников.
— Зачем?
— Ты же смотришь дома «Нэшионал Джеографик»?
— Ага.
— Вот там самцы-олени дерутся между собой, а девочки смотрят и выбирают самого сильного. А павлины распускают свои хвосты, надуваются и танцуют брачные танцы, и девочки тоже смотрят. Запомни, дагестанские свадьбы — то же самое.
— Брачные игры животных? — спросил я с удивлённым видом.
— Ага. Одни красиво танцуют, другие красиво одеваются. Всё, чтобы жениться.
— Но я же дал обет безбрачия!
— Ну, тогда не смотри на девочек. Но танцевать, стрелять пистолетом и драться на свадьбах ты всё равно должен.
Мы приехали на улицу Нурадилова и с помощью «цу-е-фа» решили, в какую сторону идти. Я выиграл, поэтому мы пошли в правую сторону. Наш разговор выглядел примерно так:
— Здрасти.
— Здрасти, чем могу помочь, ребята?
— Мы ищем ателье, которым владела девушка, которая умерла два года назад.
— В смысле? Умерла?
— Ага, её убили. Сбила машина с пьяными дураками. Это было её ателье?
— …Нет… нет… Точно нет.
— Спасибо.
— …Пожалуйста…
Мы дошли до конца улицы и не нашли наше ателье. Пришлось возвращаться к месту, где мы вышли из маршрутки, и идти в левую сторону улицы.
— Здрасти, — сказал я красивой девушке с интересной кудрявой причёской.
— Здрасти, — ответила она и улыбнулась. Все нам улыбались, но уже после следующего вопроса улыбка пропадала с их лиц. Мне не нравился этот момент, но выбора у нас не было. Поэтому я опять сказал:
— Мы ищем ателье, которым владела девушка, которая умерла два года назад.
Девушка с кучеряшками смотрела на нас несколько секунд, потом сказала:
— Этим ателье владела девушка, которая умерла. Вроде бы.
— Её убили машиной, — уточнил я на всякий случай.
— Ой… подожди, пожалуйста, — сказала она и присела. — А вы кто?
— Я её сын, — сказал я. — Это моя старшая сестра временно.
— Здрасти, — сказала Румина, стоявшая у меня за спиной. Она очень мило улыбалась всем. Если бы они знали, какой монстр прячется за этой улыбкой и боевая машина! Может, она и есть Баха! Хорошо, что она не Баха. Не хочу бить девочек (тем более если они занимаются боксом).
— Ой, — опять сказала она. — Бедный, иди сюда. — Она обняла меня. — Идите оба, — она обняла нас обоих. — Чем я могу помочь вам?
— Я хочу узнать всё про неё.
— Ой, а я же ничего не знаю. Я взяла это место в аренду, и всё. Я даже её имя не знаю. Подождите, сейчас позвоню владельцу. — Она взяла телефон дрожащими руками и повернулась к нам спиной, но в зеркале я видел, что глаза её покраснели и она уже в третий раз салфеткой вытирала слёзы. — Алло, здравствуйте, Замир, ко мне пришли дети… предыдущей владелицы ателье. Да, да, которая ум… да, она. Они хотят узнать о ней. Да, сейчас. — Он ничего толком не знает и не может сказать лишних вещей. Лучше вам спросить у родственников.
— У нас нет родственников, нас отдали в другую семью, и мы ничего не знаем.
— Их усыновила другая семья… А что вы хотите узнать? — спросила она у нас.
— Имя и фамилию, — сказала сразу Румина.
— Они хотят узнать инициалы… Вы не знаете имя своей мамы? — спросила она опять. Ей ещё сильнее захотелось плакать. Она опять от нас отвернулась. — Да, хорошо. Я передам. Спасибо, извините. До свидания. — Она положила трубку и быстро убежала в другую комнату. Мы услышали звук крана. Она сказала оттуда же: — Я сейчас, извините. — Затем вышла обратно к нам. — Он знает только имя и фамилию — то, что было записано у него в телефоне: Гаджиева Мадина. Блин… Ох, детишки. Сейчас. — Она начала ковыряться в шкафчике и нашла один «твикс». — Вот. А хотите чай?
— Не, спасибо, — сказал я и взял «твикс». Чай для стариков, а «твикс» — это круто. — Спасибо. До свидания.
— До свидания…
Мы вышли на улицу. Через стеклянную дверь было видно, что девушка сидела на стуле и ничего не делала. Только вытирала иногда глаза. Нам стало её жалко, но мы всё равно покушали «твикс».
— Поздравляю, ты знаешь, как зовут твою маму, — сказала Румина, но на лице не было улыбки. — Мне её очень жаль.
— Ага, — ответил я.
— Нам пора домой.
— Ага.
Хоть Крутой Али и не одобрил, но я проводил Румину до дома, потом мы договорились о новой встрече Суперкрутой команды (название всё ещё временное), в которую она не входит. Мы попрощались, и я пошёл домой. Гаджиева Мадина. Гаджиева Мадина. Гаджиева Мадина…