Я вытащил из портфеля листок, на котором написал большими буквами чёрным фломастером «ВЫ ПОТЕРЯЛИ ДОВЕРИЕ», и показал ей. На одном сайте написано, что худшее, что может сделать школьный психолог, — это предать ученика и потерять его доверие. Так что я подготовился.
Она прочитала бумажку, посмотрела на меня и сказала:
— Я понимаю. — А я подумал: «Ну и пусть». Раз уж нам обсуждать больше нечего, я встал со стула и пошёл к двери, а потом услышал:
— Когда я училась в школе, ко мне тоже приставали девочки, обзывали меня из-за этого, — она поднесла руку к волосам и отодвинула их, чтобы я увидел её уши. Одно ухо выглядело очень странно. Как будто кто-то отрезал от него часть ножницами. — Я такой родилась. Из-за этого одноклассники назвали меня эльфийкой. Вначале мне нравилось, потому что эльфы казались красивыми и интересными. Но, когда мы ссорились и нужно было меня как-нибудь оскорбить, они начали называть меня гоблином. Так и закрепилось «Саида-гоблин» практически до одиннадцатого класса. И это произошло в один момент. Не помню из-за чего. Мы поссорились с подружкой на каком-то празднике, поругались, и она крикнула на весь класс: «Ты не эльфийка, а гоблин!» Весь класс, конечно, рассмеялся, я, конечно, заплакала и убежала домой. Со следующего дня и до конца одиннадцатого класса больше не было Саиды-эльфийки. Была только Саида-гоблин. Одно маленькое событие, которое изменило мою жизнь настолько, что я больше никогда не делала таких причёсок, чтобы можно было разглядеть мою особенность. Возможно, из-за этого я и стала психологом. И с той моей одноклассницей мы по сей день не разговариваем, хоть даже и не помним причины нашей ссоры. — На этом её рассказ и наши двадцать минут закончились. Она вытерла салфеткой покрасневшие глаза. А я сказал слова, которые услышал несколько дней назад:
— Вот так и бывает. Поспоришь с кем-то, время пройдёт, ссора забудется, а обида останется. — Я вышел из кабинета.
На улице перед школой меня ждала Суперкрутая команда.
— Ну чё? — спросил Расул.
— Взрослым нужно даже больше салфеток, чем мне, — сказал я, и мы пошли в обход школы. Всё это время я думал о том, что, как только я начал своё расследование, вокруг меня увеличилось количество плачущих взрослых. Все кому не лень хотят плакаться в моё плечо. Это, конечно, не очень хорошо, когда взрослые тёти и дяди плачут, но, с другой стороны, я почувствовал какое-то облегчение. Если ты писаешься в постель в семь лет — это плохо, но, когда ты узнаёшь, что ваш сосед сверху, дедуля, тоже писается в постель и даже носит подгузники, всё становится легче. И писаться уже не так стыдно. Я хотя бы подгузники не ношу, а дедушка Муртазали носит.
Мы подошли к тем самым воротам, за которыми идёт стройка, и в этом месте стояла дядина машина, пока он там типа искал папу (а наверно, даже не искал и просто прятался за углом). За воротами мы услышали абсолютно все звуки стройки: стуки молотков, скрежет метала, всякие плохие слова. Это нас обрадовало, потому что там есть люди, а если там есть люди, то призрака, наверно, нет, и поэтому Расул сказал:
— Хорошо, что мы не ночью.
— А что ночью? — спросила Румина.
— Призрак! Монстр! Всякие звуки и крики! — объяснил Расул. — Так-то я не верю во всё это, но откуда тогда берутся звуки? Все, кто остаётся в школе после уроков, слышат их.
— Призраков не бывает, — сказала Румина так уверенно, что мы все прямо выдохнули. Я подумал: хорошо, что с нами есть Румина. В любой суперкоманде должен быть настоящий боец, и наш боец — это Румина. Так-то я тоже боец, и даже сильнее её, но в любой команде бывает боец, который бежит впереди всех и первый умирает. Это Румина.
— Самый главный идёт в конце, — объявил я важное правило боевых походов и стал сзади всех. Передо мной была Амина, потом Расул, и наш боец была впереди. Румина приоткрыла ворота и вошла, и мы за ней. Перед нами оказалась самая грязная площадка из всех, что я видел. На ней было всё: и серые большие кирпичи, и железные трубы, и бетонные трубы, и станки, и железные длиннючие прутья, инструменты, целая гора нарезанных досок, целая гора хлама, а впереди мы увидели огромную яму, в которой рабочие строили всякие бетонные штуки. Рабочих было человек пятнадцать. Мы решили посмотреть, что там происходит в яме, и подошли поближе. Перед нами прошёл рабочий в каске и с сигаретой во рту. Он держал в руках какие-то большучие инструменты.
— Ищите папу, — тихо сказал я.
— А какой он? — тихо спросила Амина.
— Ну, как я, только на сорок лет старше.
— Хорошо.
— Эй, забери эту *ругательство*! — крикнул один из рабочих другому и бросил ему что-то вроде трубы угловой формы.
— Вы что тут делаете, а?! — крикнул другой рабочий, оказавшийся за нашей спиной. — А ну пошли отсюда, быстро! Паразиты!
— Я ищу своего папу! — сказал я.
— Иди ищи своего папу на улице! Быстро пошли отсюда, — сказал он и пригрозил нам пилой, которую держал в руке. Мы решили, что Суперкрутая команда (название временное) должна взять перерыв (мы не ожидали, что строители захотят нас распилить) и обдумать новую тактику, и поэтому убежали.
— Вот олень, — сказал я и ударил по камушкам под ногами. — Он меня чуть не разозлил!
— Замолчи, — крикнула Румина. — Папу видел?
— Не-а.
— Вообще никого похожего?
— Они были далеко, и в касках, и в рабочих очках. Я вообще никого не узнал.
— Блин. План Б есть?
— План чё?
— Запасной план.
— Можно через другой вход, — сказал я. — Но это опасное место. Оттуда ходят старшеклассники, когда убегают с уроков или идут снимать призрака ночью.
— Идём? — спросила Румина. Я, немного подумав, кивнул, и мы опять обошли школу уже с другой стороны. Там находилась школьная футбольная площадка, и впритык к ней было ограждение стройки. Забраться туда было очень тяжело, но зато за воротами стояли несколько старых гаражей прямо впритык к ограждению. Так туда и забирались все самые крутые в школе. Наверно, поэтому я и сам решился на такой запасной план.
Мы подошли к гаражам и начали обдумывать подъём. В это время другие школьники играли в футбол. Но недолго. Мальчик, который стоял на воротах, спросил у нас:
— Вы чё, на гаражи лезете?
— Да.
— А зачем?
— Секретные дела, — ответил я.
— Ты же тот дурак, который учится во 2 «Д» классе, — сказал он. Я не ответил. Он бросил свои ворота и пошёл в нашу сторону. Обычно это не заканчивается дружеской беседой. Другие ребята тоже подошли к нам. — Эй, чё вы делаете? — спросил он.
— Отстань уже, козявка, — сказала Румина.
— Ты вообще чё лезешь? — сказал он и подошёл ко мне. — Ты завтра будешь махаться с Гасаном?
— Буду, — уверенно ответил я, но не был до конца уверен.
— Он тебя изобьёт. Даже я тебя щас изобью, — сказал он, но я не ответил. Я опытный в таких делах, так что наша драка должна была начаться секунд через десять. Поэтому он спросил (этот вопрос обычно бывает для понтов перед друзьями, когда ты уверен, что твой соперник откажется): — Махаться будешь сейчас?
— У нас важные дела, потом помахаемся, — ответил я, но точно знал, что сейчас он меня ударит. Для этого он подошёл ближе и сперва меня толкнул, наверно, чтобы увидеть мою реакцию. Раньше у меня никогда не было таких мыслей, которые пришли мне в этот раз, и я подумал, что это связано с тем, что в последние дни я довольно серьёзно вырос как воин, путешественник и расследователь. Я почему-то сжал кулак с чётким планом стукнуть ему в глаз и уже как-то начал прицеливаться. Он тоже сжал кулаки, и его Супер-оленьская команда уже полным ходом начала подсказывать ему, что и как надо со мной сделать. Он сделал ко мне шаг, а потом получил удар кулаком по носу. Отступил назад, взялся за нос, и оттуда пошла кровь, а уже через секунду заревел, как девчонка. Крутой Али похвалил бы меня за такой удар, но пришлось ему хвалить Румину. Второй его друг, который понял, что главная наша ударная сила — десятилетняя девочка с навыками бокса, попытался её ударить (вообще-то мальчикам нельзя бить девочек), но отхватил кулаком в глаз и точно так же, как первый, сразу заплакал. Остальные из оленьской команды не решались вступить в бой и поэтому сделали вид, что их это не касается. Румина на своём не остановилась и напоследок толкнула вратаря с окровавленным носом. Он упал, встал и убежал. Так закончилась моя первая победная разборка толпа на толпу.
— В вашей школе только слабаки и плаксы, — сказала Румина, смотря вслед убегавшим.
— Всегда ты портишь мои разборки, — сказал я. — Я уже собирался его так стукнуть, что он улетел бы. Ты что, не видела мои кулаки и мой взгляд?
— Давай искать твоего папу, — сказала она и махнула в мою сторону рукой.
— Ну и ладно. Я и так на прошлой неделе его избил, — сказал я, и мы продолжили.
Через пару минут вся наша команда уже была на гаражах, которые были практически одной высоты с ограждением стройки. В этот раз мы оказались далековато от рабочих. Нужно было спуститься, потом пройти метров пятьдесят через строительный мусор и всякие бетонные и металлические штуковины, и огромный, уже залитый фундамент нашего будущего корпуса, и мы оказались бы прямо в логове призрака (или призраков, или монстров, или вампиров). Мы сразу узнали это место из того страшного видео старшеклассников. Логово было там, где соединялись наша школа и стройка. Там была самая глубокая дыра, прямо под нашу школу, откуда были видны наши старые и вонючие трубы, к которым собирались прицепить новые, но точно такие же старые, вонючие трубы. Ночью там был и свет лампочек, и дым огня, и страшные тени, и звуки. Хорошо, что сейчас не ночь, подумали все мы. Туда-то нам и надо было, а всё потому, что рабочие все как один пошли к логову. Зачем они туда пошли, тоже сразу стало ясно: один другому на всю стройку орал «Обед!». Издалека мы насчитали восемнадцать рабочих. План был простой: ворваться на их обед и найти папу. Если он там и есть, то точно среди них.
— Какой план? — спросила Румина.