Я со всей силы бросил всю колбасу за ограждение. Собачки, забыв про меня, убежали с территории стройки. Я слез и, светя себе под ноги, пошёл в сторону логова. Логово… Точно, призрак. Я забыл указать в предполагаемых угрозах призрака, монстров и другие страшные штуки. Но назад дороги не было. Надо идти к жёлтому свету, и я довольно неплохо справлялся… пока не услышал:
— ААААУУУУУААА! — Это был не страшный звук. Это был очень страшный звук, и был он рядом.
— Это точно призрак, — сказал я.
— Наверно, — ответил Крутой Али.
— ААОВОООООАААА, — опять.
— Крутой Али.
— Чё?
— Я чуть-чуть боюсь.
— Нашёл чего бояться, — сказал Крутой Али.
Потом мы услышали ужасный дребезг, как будто кто-то завёл какую-то адскую машину. А ещё через пару шагов в небо взлетел, как будто из вулкана, белый пар. Мои ноги в этот момент как будто заморозились. Я не мог сделать больше шагов. Я бросил палку и пытался кое-как удержать в обеих руках фонарь.
— АААААУУУУАААА! — ещё раз. Затем все звуки перемешались. Мне стало тяжело стоять на ногах, и я взялся за трубу, торчащую из-под земли. Неожиданно она задрожала и издала тот самый звук. Тут я вынужден признаться, я заорал как девчонка. Кажется, даже Крутой Али испугался.
— Я не испугался, — сказал Крутой Али.
Я пошёл дальше и затем услышал оглушительный звук призрака и пар, уходящий в небо. А потом я услышал:
— Ладно, вырубай!
— Сейчас!
— Я же говорил вам! Эти трубы бракованные, какой от них толк? Они же взорвутся, если мы увеличим напор!
— Какие дали, такие и используем.
— Всё, народ, закругляемся! Продолжим завтра! — сказал последний, и звуки исчезли.
— Я думал, это призрак! — вскрикнул я радостно. — Все эти звуки! Все эти тупые видео — это же просто дурацкие трубы!
— Ага… — сказал Крутой Али. Ему не было весело, он всё ещё смотрел в сторону жёлтого фонаря. — Но что-то плохое тут есть. Воин, что-то тут не так.
— Надо найти папу, — сказал я, не придав словам Крутого Али значения. Мы пошли дальше, и уже через шаг моя нога провалилась в яму. Я издал писк, но потом сам закрыл себе рот. Я попытался вытащить ногу из ямы, но не получилось. Пришлось положить фонарь на землю и помочь руками. Моя застрявшая нога сразу промокла, это была глубокая и вонючая лужа с водой. Я засунул туда руку и нащупал две тонкие трубы, между которыми застряла нога. Я кое-как её высвободил и случайно толкнул локтем фонарь в ту же яму. Так мой фонарь и погиб, а ещё моя нога намокла до колена. Ни о чём не думая, я пошёл дальше, аккуратно наступая на землю, а потом я вспомнил про свой телефон… точнее, вспомнил, что оставил его дома, но не специально. Я его забыл. Пришлось выставить руки вперёд и следить, чтобы не удариться башкой обо что-нибудь ещё. Так я и дошёл до стены нашей школы. Идя вдоль школы, метров через десять я дошёл до логова призрака и страшных звуков. Но теперь здесь не было ничего страшного, кроме всяких теней. Но я быстро понял, что эти тени — не призрак, а рабочие. Я аккуратно спустился в логово и заглянул в маленькое окошко, которое вело в подвал нашей школы. Там были рабочие! Несколько человек, они переодевались и пили нехорошие напитки. Они шумели и ругались матом. Кто-то пел какие-то тупые песни. Я посчитал их — шесть человек. Я подумал, что сейчас самое лучшее время ворваться на этот праздник и спросить про своего папу. Нужно было только найти дверь, и это оказалось легко. Трубы, которые шли под здание школы, показали самодельную дверь на месте разрушенной стены. Но не успел я туда подойти, как услышал крик:
— Эй, ты кто такой?! — Я обернулся и увидел мужика. Он был одет в обычную рабочую одежду, в руках было что-то вроде палки.
— Я ищу своего папу! — сказал я.
— Мне всё равно, кого ты тут ищешь! Как ты сюда попал?
— Через ворота.
— Вот через ворота быстро и пошёл отсюда, сопляк! — он сделал несколько шагов в мою сторону, и мне пришлось развернуться и опять быстро уходить. Уже в третий раз меня прогоняли с этой стройки. Поражение за поражением! Я был очень зол, мне хотелось переломать все эти трубы, взорвать эту тупую стройку.
— Вот это настоящий призрак, — сказал Крутой Али. Я остановился.
— Кто? — спросил я.
— Это он и есть… — хотел продолжить Крутой Али, но я услышал за спиной крик одного из рабочих:
— Баха, всё, закрой ворота!
— Да, сейчас, — ответил мужик, который нас прогнал. Я остановился и посмотрел на него. — Что встал? Иди отсюда!
— Вы Баха? — спросил я.
— Ты кто такой?
— Это вы Баха? — повторил я и пошёл в его сторону на свет, чтобы лучше увидеть его лицо.
— Меня зовут Умарасхаб. Друзья меня называют Баха, а ты кто такой, сопляк?
— Умарасхаб? — переспросил я и подошёл ещё ближе. Мужик пошёл в мою сторону, но ходил он раскачиваясь. Подул лёгкий ветер с его стороны в мою, и я понял, что он пьяный. — Я — Артур. Ты мой папа?
— Какой Артур? — спросил он и уже встал напротив меня. Он слегка качнулся в сторону, чтобы свет от фонаря из-за его спины попал на моё лицо, а потом, увидев меня лучше, удивлённо сделал шаг назад. — Ты Артур?
— Да. Ты всё время работал тут, в моей школе!
— Твоя школа? Я… я не знаю, я просто работал. Ты что тут делаешь?
— Я искал тебя.
— Зачем?
— Потому что ты — мой папа, меня отдали в другую семью, но у меня там нет папы, и я искал тебя, чтобы мы подружились.
— Ух, ёлки-палки, — сказал он и сел на самодельный стул. — Ты Артур… Ну, *ругательство*, конечно… Как ты меня нашёл?
— Искал, искал и нашёл. Спросил там, спросил тут, нашёл твою фотку в нашей старой квартире.
— Это Джамбулат тебе сказал? Он же приходил сюда вчера.
— Он мне соврал, сказал, что тебя тут нет, но я знал. Я знал, что ты тут, папа!
— Мда… — выдавил он и замолчал. Папа смотрел куда-то в пустоту, думая о своём. Потом, засунув руку за ухо, нашёл сигарету и закурил. — Значит, у тебя новая семья?
— Ага.
— Хорошая?
— Ага.
— Вот и уходи в свою семью. А меня забудь. — Папа залез во внутренний карман куртки и вытащил стеклянную бутылку пива. Я был очень удивлён его словам.
— Почему? Я же тебя искал…
— Вот и молодец, нашёл, увидел, вот я, что ещё? Как у меня дела? По кайфу! Живу прямо тут, вот мой дом, — показал он за спину на подвал нашей школы. — Только никому не рассказывай, меня уволили, но я охраняю стройку за небольшую шабашку, которую мне платят рабочие, чтобы постоянно не увозить и не привозить инструменты. Закончится эта стройка, пойду на другую. Романтика, а не жизнь… Что ещё? Спрашивай что хочешь, а потом уходи.
Я ничего не ответил. Он продолжил:
— А, может, ты хочешь чуть-чуть на карман? Щас, щас, тормоза… — Он полез в карман, нашёл сто рублей и протянул мне их. Но не этого папу я ожидал увидеть. Он был похож на того человека на фотографии рядом с моей мамой, но теперь всё его лицо было в морщинах, он сильно поседел и слегка потолстел. Неухоженная седеющая борода и грязные волосы, торчащие из-под старой порванной спортивной шапки. И это был мой папа. — Бери, пока даю, пацан.
Я развернулся и пошёл обратно в сторону ворот.
— Спроси у него то, что хотел, — сказал Крутой Али.
Я остановился и спросил:
— Ты жил со мной и мамой до аварии?
— Я? Ну да. Конечно, жил, и вообще-то это я тебя растил! И на руках тебя я держал, и сказки тебе всякие рассказывал я!
— Тогда где ты был всё это время, когда меня забрали?!
— Ну *ругательство* разорался малой. Джамбулат забрал тебя у меня и сказал, что разберётся.
— Почему он меня забрал?
— Ты хочешь знать, да? — Папа кое-как встал со стула. — Потому что алкаш твой папа! Вот я, смотри! Пил, пью и всегда буду пить! Джамбулат забрал тебя, потому что я плохой папа! Потому что я делал плохие вещи! — сказал папа, сел обратно и заплакал.
— Где ты был, когда мы вышли за тортом? — спросил я. — Тогда, ночью.
— Спал я дома пьяный, вот что я делал! А если бы я был с вами, твоя мама могла бы быть жива… Ты это хочешь сказать? Я тоже хочу это сказать! Была бы жива… Она спросила меня, могу я пойти за тортом? Я сказал «Сама иди!», и она вышла с тобой. Вот такой сделал тебе день рождения! Так что оставь меня в покое! — он продолжил что-то говорить, но я не мог ничего понять. Я подошёл ближе. Он посмотрел на меня влажными глазами. У него были желтоватые усы, и от него очень плохо пахло, но это был мой папа. Он поднял руку к моему лицу и вытер мою слезу. — Какой ты красавчик… какой красавчик вырос… мужичок. А был такой маленький у меня в руках. Я учил тебя говорить своё имя… Я говорю: «Умарасхаб», а ты говоришь: «Баха». Я говорю: «Умарасхаб», а ты опять: «Баха». Вот такой у тебя Баха. Оставь меня тут, мальчик. Уходи отсюда, и не надо приходить. Хорошо? Пообещай мне, Артур, что больше не будешь сюда приходить.
— Приду! — сказал я и убежал.
Я пошёл обратно в сторону ворот. Я не смотрел назад, на жёлтый фонарь. Я прошёл рядом с трубой, которая меня больше не пугала, прошёл рядом с ямой, в которой застряла моя нога. Засунул туда руку и вытащил свой фонарь, который был в грязи, но всё ещё работал. Увидел впереди ворота, поднял с пола металлический прут и пошёл к воротам. Там уже стояли две злющие собаки, и, хоть колбаса была халяль, я понимал, что мы с собаками мир не заключили. Я медленно пошёл в их сторону, готовый вступить в бой. Из-за моей спины вышел папа и прогнал собак нехорошими словами, которые я раньше и не слышал. Плохие слова говорить нельзя, но, кажется, мой папа — самый крутой чемпион в плохих словах, и акцент его понравился Крутому Али.
Ворота уже были открыты. У папы в руках был замок, которым он собирался закрыть эти ворота. Мы молча дошли до них, и я подумал над словосочетанием «мой папа». Оно звучало необычно даже в моей голове. Я и раньше думал о папе, когда ещё не было планов его искать, но сейчас «мой папа» звучало совсем по-другому. Оно как будто было подкреплено чем-то, каким-то доказательством, и это доказательство, слегка покачиваясь, прямо сейчас смотрело на меня в ожидании того, что я скажу какие-нибудь прощальные слова.