Я протянул папе руку без каких-нибудь крутых слов. Он посмотрел на мою руку, потом снял перчатку и пожал её. В этот момент наши лица осветили фары машины. Она остановилась, и из неё вышел дядя. В его руках был телефон, он сказал: «Да, он тут, на стройке, всё, не волнуйтесь. Скажи маме, чтобы шла домой, мы через двадцать минут будем», — потом положил трубку и подошёл к нам. У него было серьёзное лицо. Он сказал:
— Артур, садись в машину, мужик, поедем домой, если ты разобрался.
— Я разобрался, — сказал я, посмотрев на отца. Я протянул ему ту самую фотографию, с помощью которой я его нашёл, а потом сел в машину. Не знаю, зачем я дал ему эту фотографию, может быть, в надежде, что он увидит себя прежнего и попытается что-нибудь изменить.
Я сидел в машине минут десять и смотрел, как разговаривают папа и дядя. Они не ругались, но что-то серьёзное обсуждали. Иногда они показывали в мою сторону пальцами, пытаясь что-то объяснить друг другу. Я просто смотрел на них и иногда нюхал свою руку, которая ужасно воняла после того, как я пожал руку папе, и, кажется, была в масле. Но я решил «пофиг», какой есть папа, такой есть, пахнет, ну и пахнет. В конце концов, когда я начинал свои поиски, я и надеяться не мог, что уже через десять дней буду смотреть из машины, как разговаривают мой папа, о котором я мечтал, и мой дядя, о котором я не знал.
Дядя сел обратно в машину, дал сигнал папе, тот поднял руку, чтобы попрощаться с нами, и закрыл ворота, а мы поехали домой.
— Извиняешь меня? — спросил дядя.
— Я подумаю, — ответил я.
— Я виноват, мужик, просто я хотел с тобой дружить. Потому что ты отличный парень и друг. И я не вру.
— Вы всегда врёте, — сказал я спокойно. Мы доехали до дома и перед тем, как выйти из машины, я сказал: — Тебе просто скучно быть одному, поэтому ты со мной дружишь. Надо было тебе заводить детей и с ними дружить.
— Да, наверное, ты прав, — ответил дядя.
— Почему у тебя нет детей? — спросил я.
— Я очень долго был глупым и крутым. Дольше, чем в школе, дольше, чем в университете, даже когда мне исполнилось тридцать лет, я всё равно думал, что хочу пока быть крутым и свободным и делать всё что хочу. У кого были дети, мне казались глупыми, а когда мне самому исполнилось тридцать пять, все мои друзья отдали детей в школы, у всех появились свои дела, работа, семья, и я остался один. Потом я и понял, каким был дураком. Я больше не хочу быть дураком, Артур, я хочу, чтобы у меня был племянник и друг, как ты. Я тебя больше ни в чём не обману. — Дядя протянул мне руку. — Но если ты против, то ничего, я не буду лезть в твою жизнь.
— У меня день рождения скоро, — сказал я и протянул ему руку. — Никаких вонючих тортов.
— Хорошо, — ответил дядя. Я пошёл домой, а он уехал к себе.
Воскресенье. За слова отвечаю, ты настоящий воин
Дома меня, конечно, поругали, но потом мы решили, что виноваты все, и мы помирились.
Утром я в первую очередь вспомнил о том, что мне предстояла битва с Гасаном-Вонючкой. Поэтому я сделал хорошую зарядку, отжался семь раз (десять дней назад я отжимался пять раз). Мама спросила, что мы хотим на завтрак.
— Крутой Али.
— Чё?
— Что мне лучше всего покушать на завтрак перед разборками? — спросил я.
— Калмыкский чай отлично залетает с хлебом и сыром, — ответил он, и я сделал этот заказ маме. Она удивилась, но через полчаса на столе уже красовалась кружка. По настоянию Крутого Али кружку калмыкского чая заменили на тарелку.
Я не собирался врать, поэтому, когда меня спросили, чем я собираюсь заниматься на улице, я ответил, что надо кое-кого побить. Они посмеялись, и вопросов больше не было. В подъезде уже было новое стекло вместо разбитого мной вчера. Уже потом, через неделю, когда дядя пришёл к нам на ужин, мы узнали, что это его рук дело. Я спросил, сколько я ему должен, он сказал «бесплатно», но я всё равно бросил ему в карман куртки двести рублей, чтобы он нашёл их дома и такой типа: «Ого! Крутой воин-ниндзя!»
Я получил сообщение от Гасана-Вонючки: «Я УЖЕ ТУТ. Я ТЕБЯ ИЗОБЬЮ *РУГАТЕЛЬСТВО*, ПОНЯЛ ДА?»
Я пошёл по обычному своему пути в школу. По дороге я опять увидел пацанов, сидевших на скамейке, под ними была лужа из слюней и семечек. Я подошёл к ним и сказал:
— Тут живёт дедушка с вирусом, из-за которого умирают люди.
— И чё?
— Это его любимая скамейка. Вы, наверно, скоро умрёте.
Пацаны взлетели со скамейки и убежали. Я подумал: врать, конечно, нехорошо, но я — воин, и моё враньё — это не враньё, а тактические решения.
Я дошёл до школы. Меня уже ждали четыре врага во главе с Гасаном-Вонючкой с одной стороны и три моих друга с другой стороны. Я не просил их, но Суперкрутая команда пришла.
Румина дала мне пару боевых советов, и я вышел на бой.
— Ты готов? — спросил Гасан-Вонючка.
— Да, — ответил я.
— Только по лицу не бить. Мы идём вечером на день рождения.
— Хорошо, — сказал я. Меня устраивают эти правила, хоть некоторые из советов Румины пришлось вычеркнуть из головы.
— Я тебя *ругательство*, понял, да? — сказал Гасан-Вонючка и, подняв кулаки, пошёл в мою сторону. А потом я передумал и ударил его в глаз, он обиделся, заплакал, а я подумал: почему все дети плачут, когда их бьёшь в нос или глаз?
— Ты — обманщик! — сказал он.
— А ты — плакса, — сказал я.
— Зачем ты меня ударил в глаз? Я же предупредил! — заревел он.
— А зачем ты написал под моей партой, что я убил своего папу? — спросил я.
— А у тебя всё равно нет папы, понял, да?! — сказал он напоследок.
— Зато я хожу в школу, а ты нет, — сказал я, и это его сильно обидело, он ещё раз заплакал. Я подумал, что завтра я сам пойду и помирюсь с ним. Я протянул ему руку и сказал: — Я не хочу больше драться, а ты?
— Я тоже, — сказал он, и мы пожали друг другу руки.
Так и закончилась моя вторая драка, из которой я вышел победителем. Конечно, в мыслях я представлял супербой двух заклятых врагов, но в жизни всё, как всегда, оказалось проще (хотя насчёт плана по покорению стройки проще не получилось). А ещё я внутри себя мечтал, чтобы папа выглянул из-за ограждения и увидел мою победу. Но драка была тупая, а значит, папа не особенно много чего пропустил.
Суперкрутая команда (название временное) устроила ещё одно собрание в парке, и, пока мы придумывали себе нормальное название, Румина подошла к дереву и написала жёлтым фломастером своё прозвище — «Защитница». Через полгода она переехала в другой город, но мы всё равно переписывались каждый день. Сердце Расула было разбито, но через неделю он влюбился в Патю из 2 «А» класса.
Ребята ушли домой, а я так и сидел на скамейке, думая о понедельнике, о том, что надо опять делать домашнюю работу, а это, знаете ли, нелегко. Я был бандитом, а теперь должен был перестать нарушать закон. Ещё мне надо было помириться с Саидой Рагимовной, сделать список всех, кого я обидел, пока был крутым, но злым, и перед ними извиниться, перед учителями за то, что не делал домашнюю работу. Много тяжёлой работы.
— Воин, — сказал Крутой Али.
— Чё?
— У меня закончились правила.
— Совсем?
— Ага. Поэтому сегодня я официально объявляю: с этого дня, я за слова отвечаю, ты настоящий воин! — сказал громко Крутой Али. Я ждал эти слова с момента, как мы познакомились. Он обещал, что если я буду достоин, то он их скажет, и сегодня он их сказал.
— Спасибо, Крутой Али.
— Теперь я должен уйти. Учить других будущих воинов.
— Я знаю, — сказал я грустно.
— Ты мой самый лучший ученик. Понял?
— Ага.
— Будь достойным своего учителя!
— Хорошо.
— И не плачь.
— Я в последний раз.
— И кстати, насчёт лезгинки, «ииииуууу» и стрельбы я шутил. Не опозорь меня всякими брачными танцами.
— Хорошо, — сказал я и вытер дурацкие капли. — Крутой Али.
— Чё?
— Ты самый крутой из всех.
— Я знаю, поэтому меня и называют Крутой Али.
Пока я шёл домой с нашего собрания, мне пришла хорошая идея. Я решил, что буду каждый день в обед приносить папе на стройку еду, и я это сделал в понедельник. Папа не хотел, но взял. Через месяц он привык, и я каждый день на большой перемене приносил ему обед в контейнере, который уже готовила для него мама.
Аминат Камиловна говорила, что стройка закончится к 2022 году, но это же Дагестан, так что стройка закончилась в 2024 году, но я был рад, ведь это означало, что папа был со мной по соседству ещё несколько лет. Каждый день призрака обсуждали всё меньше и меньше, пока не перестали вообще.
Папа умер за две недели до открытия нового корпуса школы. Я вошёл на стройку, спросил у рабочих, где он, они сказали, что ночью ему было не очень хорошо и, наверное, он спит на своей койке. Там я его и нашёл спящим, но уже навсегда. На стене рядом с ним была наклеена семейная фотка, куда скотчем был приклеен ещё и я.
На фотографии мой папа такой же, как и папа Румины, вечно счастливый.
Я часто слышал слова «Родителей мы не выбираем», и всегда, когда я это слышал, начинал мечтать о том, как было бы круто, если бы у меня была суперсила выбирать себе родителей. Передо мной появился бы огромный список родителей со всей планеты. Я видел самых разных и выбирал себе иногда богатых, иногда бедных, иногда высоких, иногда низких, иногда толстых, иногда худых. Но сколько бы я ни смотрел, я не мог найти своих настоящих маму и папу, а потом остановился и перестал искать. Наверно, тогда я и понял, что я и есть мои родители, а мои дети будут мной, и так бесконечно. Я подумал: «Бессмертный воин» звучит круто. Осталось как-нибудь разобраться с обетом безбрачия.
Послесловие
Я читаю не так много книг, поэтому не могу точно сказать, является ли послесловие хорошим тоном или это скорее эхо старых книг. В день, когда я заканчивал писать свою историю, я заглянул в книжку Р. Брэдбери «451° по Фаренгейту» и увидел там послесловие, в котором автор разжёвывает сюжет книги. И мне, как человеку, который снимает (по крайней мере, пытается) кино, показалось, что этот элемент такой же лишний в книгах, как закадровый голос в художественных фильмах, то есть считается, скорее, некой слабостью автора, который счёл, что должен объяснить некоторые события книги/фильма или поступки героя не через действия, а через закадровый голос. Мне же самому впервые за всё время, что я пишу (по большей части всякое барахло), захотелось написать предисловие. И вот сейчас, в три ночи 25 марта 2020 года, я предпринял уже три попытки написать предисловие, но всё не то и не так. Поэтому, как герой моей истории, посоветовавшись с Крутым Али, я решил: пофиг, напишу послесловие.