Я хотел подать на них в суд из-за антисанитарии,
но закон защищает желание пожилых одиночек
подкармливать в общественном месте
животных. Ничего не поделаешь.
Поэтому я ложусь спать днём перед ночной сменой,
считая кошачьи имена вместо овец.
Мужчина во Мге изрезал ножом свою супругу,
после чего повёз её в больницу. Пострадавшая
скончалась по дороге в медицинское учреждение.
«Светлана Никифоровна, ты чего раскрытая,
продует же». «Ха! Бобровского снова увезли
в психушку, он жёг костёр прямо у себя в комнате».
«Лидка-то из третьего рассталась со своим,
сейчас начнёт мужиков к себе водить».
«Опять яйца подорожали». «Я троих детей подняла и
с двумя внуками легко управляюсь, а эта с одним не может».
«Муруська, Муруська, куда пошла? Смотри,
я тебе там что принесла». «А этот, белобрысый такой,
со второго этажа, опять в тюрьме?»
«Весь подъезд загадили». «Пенсию, говорят, подымут
на 200 рублей». «Вчера по телевизору выступал наш,
всё правильно говорил». «Вечно бегают, стучат,
кричат над головой». «Максим Егорыч, как ваше здоровье?»
«Лидочка, здравствуй, деточка, какая ты нарядная».
«Опять участковый идёт, наверное, к этому бандюге
с первого подъезда».
Сотрудники уголовного розыска задержали
53-летнего уроженца Томской области по имени Юрий,
проживающего в Санкт-Петербурге. Его подозревают
в убийстве транссексуала, фрагменты тела
которого обнаружили в реке Мга
на территории Ленинградской области.
В нашем подъезде живёт глухонемая,
на вид ей за сорок,
а по слухам — где-то за тридцать.
Она частенько стреляет у меня сигареты
и ворует еду на улице у котов,
которых подкармливают бабульки
со всего дома.
Брат-алкоголик пропивает всю её пенсию
и нигде не работает.
Так и живут.
Я её часто слышу,
но даже не знаю, как зовут.
«Буууг, бууг, буг», — бормочет она под окном.
«Буууг, бууг, буг», — бормочет она за дверью.
«Буууг, бууг, буг», — бормочет она утром,
днём, вечером и ночью.
Интересно, о чём она хочет рассказать,
впрочем, об этом я никогда не узнаю.
В соседней квартире новые жильцы:
молодая мать-одиночка и пятеро детей.
Младший(-ая) только родился(-ась),
а старший осенью пойдёт в первый класс.
Говорят, что она постоянно переезжает:
поживёт несколько месяцев в одном доме,
накопит долги по оплате и едет в другой.
Только детей с каждым годом больше.
Один из них, стоя наказанным в углу,
стучит палкой по стене.
Мы тоже с женой стучим ему в ответ
ложечкой для обуви, кроссовками,
молотком, шваброй, моим кулаком.
Эта азбука Морзе у нас через день,
словно беседа или спор,
и только мы втроём понимаем,
что нужно немного потерпеть —
они съедут или на худой конец вырастут.
Так разговариваем на языке,
понятном только нам, и ждём неизбежного.
[выдох]
Мария Григорьевна Апраксина;
Маленький Городок Алкоголиков;
Мха; Муга; Мгла; Бабья река;
Мутная река; Топкое место; Рыхлая земля.
Мне нравится быть содержимым твоих
квартир; рисовать на стенах чёрным маркером
свободы; дышать километрами окружающего
леса. Мой финно-угорский пейзаж;
моё Ижорское болото; дыхание
Ладожского озера; мои милые лица.
Где-то там большая страна; расстояния;
города в бескрайних полях и лесах. Бо́льшую
часть года над бывшей империей
не садится Солнце… Пока мы живём
в бетонных коробках, дряхлея и рассыпаясь
на молекулы вместе с домами
Сталина, Хрущёва и Брежнева.
Мы с женой в этом убедились, когда
делали ремонт, и ещё удивлялись:
«как эти стены держат плиты над нашими головами».
Но ничего страшного, наши дети тоже успеют
тут состариться, а ТикТок* (сервис для создания и
просмотра коротких видео) выйти из моды (или
уже вышел), когда ты это читаешь.
Третье место. Номинация ПрозаАлексей КолесниковИрокез(Сборник рассказов)
На рынке
Утром пёс Космос, оторвав ремешок от будки, убежал со двора. Его искали по окрестностям; дошли до самого пруда, но безрезультатно.
— Сдохнет, — сказала мать. — Никогда раньше не отвязывался, гад такой! Или собаки загрызут, или кто-нибудь пристрелит. Ладно, ехать надо. Вспотела я вся.
В дороге Илья думал о том, что, конечно, Космос выживет, но почему он выживет — этого Илья придумать не мог. Впрочем, вскоре он увлёкся картинками над лобовым стеклом автобуса и как-то не по-товарищески забыл о псине.
Два часа с небольшим они ехали из деревни в город на ПАЗике, потом ещё два часа — по городу на троллейбусе, с двумя пересадками, и потом от остановки «Стадион» шли пешком; Илья стеснялся держать мать за полную тёплую руку, но, когда переходили дорогу, как-то нечаянно ухватился за неё, думая: «Пот смешался».
Ветра почти не было; выходя из тени от зданий или деревьев, люди как бы пугались солнечной мощи, поэтому начинали идти медленно, точно крадучись.
Как много в городе уродливых людей, думал Илья. Каждый со своим дефектом: у этого покорёженные чёрные ногти (зачем сандалии?), у этой вон родинка у глаза болтается на ниточке, можно играться ею, как ёлочной игрушкой. Встречаются и горбатые, есть с отслаивающейся кожей на руках, и с вмятыми носами встречаются. Все одеты расхлябанно: у мужиков голые толстые руки, а у женщин короткие платья, даже у старых. Много белых потрескавшихся пяток с грязными ручейками. Иногда встречаются молодые, но их мало; они одеты в рубашки и носят очки. Видимо, вышли пообедать.
В центре города пахнет горелым жиром и булками. У входа на рынок к этому аромату примешиваются табачная вонь, человеческая и резиновая. Кое-где пахнет кофейными зёрнами и цветами.
Мать, только войдя на рынок, сразу задержалась у лотка солнцезащитных очков, поэтому Илья от нечего делать стал рассматривать тётку в лосинах, которая сидела на хлипком стуле, расставив ноги.
Затянувшись сигаретой, она вопросительно кивнула: «Чего тебе?»
Илья пожал плечами: ничего, мол.
В этот момент он решил, что хорошо бы, когда вырастешь, стать продавцом. Ведь здорово: сидишь целый день среди разнообразного народа и думаешь о чём-то своём. Музыка всё время звучит, как в ДК. От скуки можно хлебать кофе. Кофе родители Илье ещё не разрешали, но он представлял вкус: сладкий-сладкий. А ещё он подумал, что хорошо бы выпросить у матери новый футбольный мяч, а то Космос прогрыз старый, со звёздами. Кобель паршивый.
Мать окликнула его:
— Чего рот раззявил? Идём! Двенадцатый час уже!
Они долго толкались в тесных рядах, и некоторые продавцы говорили:
— Заходите. Костюмчик на мальчика есть к школе. Троечка. Можно отдельно брючки, отдельно пиджачок.
Или по-другому:
— Женщина, подходите. Платье на вас посмотрим. Большие размерчики есть. Турция.
— Спасибо, — отбивалась мать, а шёпотом добавляла: — Знаю я вашу Турцию.
Они приехали за костюмом для матери. К ним в больницу приедут с телевиденья снимать репортаж про директора, которая в этом году родила четвёртого ребёнка. Мать Ильи, как самую сообразительную медсестру, попросили подготовить «несколько слов» на камеру. По этому случаю решено было сделать причёску и купить приличный костюм, который потом можно будет и на линейку надеть, и вообще таскать на работу, когда не жарко.
Илье идти в школу на следующий год, поэтому никакой костюм ему ещё не нужен, но осеннюю куртку посмотреть планировали. Хотя и не сезон.
Они долго раздумывали возле худой девушки в джинсовой юбке, которая уверяла мать Ильи, что оранжевый костюм с красными цветами потянется и уже на вторую носку будет сидеть «как верхняя кожа». Мать уверяла, что в пиджаке руки не скрестить и что пуговичка на юбке не сходится. Продавщица упрямо твердила, невероятно глубоко прогибаясь в спине:
— Это от жары. Вы вспотели вся, вот юбка и не сходится. А дома спокойно померяете натощак, и всё на вас, женщина, сядет как влитое. А пуговичку можно и не застёгивать. Можно перешить ещё.
Было видно, что матери хочется купить костюм, но в то же время было ясно, что ходить она в нём не сможет. Мал, и всё тут, стервец синтетический!
Выбрав момент, мать кивнула сыну: мол, ну как?
Илья честно помотал головой отрицательно.
— Нет, — сказала мать. — Пойду я ещё посмотрю.
Продавщица вздохнула, жалея потраченное время, а мать ушла за дырявую ширму переодеваться. Илья отвёл глаза.
— Вы приходите, — попросила напоследок продавщица, закуривая. — Ничего лучше с вашей комплекцией не найдёте.
— Подойдём, — сказала мать, но было ясно, что не подойдут.
Потом они съели по беляшу и выпили лимонада (мать купила бутылочку и два пластиковых стаканчика). Илья, допив сладкий «Курский лимонад», отдающий содой, ещё долго жевал стаканчик, пока его не вырвала мать и не швырнула в переполненную урну. Стаканчик ударился и отлетел; Илья засмеялся.
Скоро послышался протяжный вой седого мужика с тележкой:
— Чай-ко-офе, чай-ко-офе, пирожки-и…
Он рекламировал сначала бодро, а потом, объехав тот ряд, где застряли Илья с матерью, стал филонить. Илья посторонился, прижавшись к высокомерному манекену, одетому лишь в трусы и бусы, чтобы мужчина проехал. Мать между тем примеряла юбку, к которой жилистый армянин-продавец с курчавыми руками обещал подобрать блузку и «под глаза платок».