вания, которого художник и строитель Бог» (Послание к евреям, 11:10). Это – об Аврааме, ищущем землю обетованную: «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет» (Послание к евреям, 11:8).
А вот из Апокалипсиса о повержении Вавилона: «И голоса играющих на гуслях, и поющих, и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет; не будет в тебе уже никакого художника, никакого художества, и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе» (Откровение, 18:22).
Бог – Художник мира – награждает творения свои способностью творить, способностью быть художником как высшей наградой. Творец небесный – Художник; художник земной – творец, благословенный Художником небесным, устремленный к небу. Нарушивший же небесный завет карается лишением звания художника, карается неспособностью к художеству, неспособностью творить.
Может быть, самое замечательное здесь – это растворенное, с первого взгляда невидимое отождествление человека с художником, с творцом. Каждый человек призван быть со-художником, со-творцом.
Интересно, что это понимание Творца, Бога как Художника замечательно изображено в Старом Завете. Шесть дней творения. Микеланджело в Сикстинской капелле – тоже со-художник, со-творец…
А как со словами самого поэта перекликается «ересь» Достоевского о возможности сравнения божеского Творения со стихотворением Пушкина?
«…Ты сам свой высший суд; / Всех строже оценить умеешь ты свой труд. / Ты им доволен ли, взыскательный художник?»
«Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» (Пушкин в письме Вяземскому, 7 сентября 1825 г., перечитав законченного «Бориса Годунова».)
«И увидел Бог все, что Он создал и вот, хорошо весьма» (Бытие, 1:31).
Но вот другая ипостась Бога в ответ на другую ипостась человека: «5. И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время. 6. И увидел Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем. 7. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю; ибо Я раскаялся, что создал их» (Бытие, 6:5–7).
Продолжая «ересь» низводящего сравнения, можно сказать, что здесь Художник похож на Гоголя, сжигающего даже не второй, а первый том, затопляющего свое творение, но оставляющего одного «положительного героя» (Ной).
Сравни: Достоевский говорил, что нет ничего труднее, чем создание положительного героя… И для Бога, для того Художника, оказалось, тоже.
Да и потом что выйдет? Вместо сожжения Содома и Гоморры, вместо Всемирного потопа – разрушение Вавилона, второй потоп, второй Страшный суд.
Не знаю, Бог ли создал человека, или человек Бога (и Блаженный Августин измучился этим вопросом, и Паскаль, и Гоголь, и Толстой, и Достоевский). Не знаю, Бог ли создал художество, или художество сотворило Бога. Если Бог – то для со-творчества, для познания Его, Бога.
Но вот точка общая, надеюсь, точка пересечения и верующих, и деистов, и атеистов… Бог говорит с человеками притчами, потому что прямо не понимают. И художники говорят с людьми притчами. Не по той же ли причине?
Сравни: о «темных» местах Библии и о «темных» местах в искусстве. И там, и там – недоговоренность, недоговоренность необходимая! Об этом писали и Блаженный Августин, и Паскаль, и Мандельштам. Неужели это никому в голову не приходило? Ведь подавляющее большинство наших открытий – от нашего невежества, от того, что мы не познали уже познанное, даже нами, людьми смертными. Да и вообще: есть вопрос, познаваемо ли познанное?
Бог говорит с людьми на языке сновидений и притч. Откровение, видение – это ведь тоже, если угодно, форма сновидений. Всю Библию следует перечесть под этим углом зрения. Сколько сновидений? Сколько притч? Дать полную подборку лейтмотива – почему говорю с вами притчами. Что такое притча? Не могу сейчас найти другого определения, чем иносказание.
Почему Достоевский так сказал: явимся туда (на Страшный суд) с Дон Кихотом? С лучшим, по его убеждению, «художеством» всего человечества…
В начале было Слово, и Слово есть Бог…
Слово плоть бысть… (От Иоанна, 1:14.)
Достоевский: «Спасение от отчаяния всех людей, и условие, sine qua non, и залог для бытия всего мира и заключаются в трех словах: Слово плоть бысть, и вера в эти слова». Высшая оценка духовного подвига по Достоевскому – «Новое слово». Слово в Библии. Тема слова.
Есть Христос, есть лже-Христос. Есть Христос и анти-Христос. Точно так же есть Слово и антислово, пустословие, лжесловие, празднословие… Есть слово спасающее, а есть «слово как рак»: «16. А непотребного пустословия удаляйся; ибо они еще более будут преуспевать в нечестии. 17. И слово их, как рак, будет распространяться» (Второе послание к Тимофею Святого Апостола Павла, 2:16–17).
Замечательно писал о слове Гумилев:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
. . . . .
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это – Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества.
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
С Гумилевым перекликается Ахматова – своим «царственным словом». Напомню, что именно так – «Царственное слово» – называлась знаменитая статья Анатолия Якобсона об Ахматовой.
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор – к смерти все готово.
Всего прочнее на земле – печаль
И долговечней – царственное слово.
Счастлив, что сумел сказать о том, чего больше всего боялся. Все равно, все равно: самого, самого главного я, конечно, не сумею сказать. Только – намеки.
Например: собрать все до единого эпитеты Достоевского, относящиеся к Пушкину и к Христу… Перебью себя: вот вам доказательство, абсолютно неопровержимое, того, что литература русская, от Пушкина до Блока, играла, сыграла в России и в мире роль религиозную. А еще из Достоевского: слово воплощенное есть Бог. «Слово воплощенное быть есть» (см. черновики к «Бесам»).
А как Достоевский читал Пушкина! Как относился к каждому новому факту, к каждой новой строчечке любимого поэта… Так он читал только Новый Завет.
В сущности, у Достоевского было два евангелия: то самое, которое всегда возил с собой, с пометами (подаренное на каторге женой декабриста Фонвизина)… и – Пушкин.
Пушкин для Достоевского – «пятое Евангелие» земное.
Из переделкинского дневника
Одна фантазия о Пушкине
Почему в романе «Война и мир» нет Пушкина, нет даже упоминания о нем? Мысль эта пришла мне очень-очень давно, в школьные годы. Так случилось, что я рано прочитал «Войну и мир». И самое первое, может быть, потому и самое сильное впечатление от прочитанного романа осталось такое: Петя Ростов рвется на войну, встречается с Давыдовым, счастливый донельзя. Упрашивает Долохова взять его в разведку, а затем несется в атаку и вдруг, нелепо размахивая руками, падает с коня. И Долохов повторяет: «Готов, готов». А Денисов воет от боли.
Тогда же я твердил наизусть пушкинские строки:
Вы помните: текла за ратью рать,
Со старшими мы братьями прощались
И в сень наук с досадой возвращались,
Завидуя тому, кто умирать
Шел мимо нас…
Это ж была мечта Пети Ростова и мечта лицеиста Саши Пушкина, моя мечта и многих мальчишек – убежать на войну. И вот еще в детстве моем эти две линии – Пети Ростова и Саши Пушкина – пересеклись в одной точке и осели где-то в глубине памяти. А много лет спустя, может быть, из той детской точки памяти вдруг родилась мысль, которая обожгла. Да ведь Пушкин жил все эти годы войны с Наполеоном, описанные Толстым, в Царском Селе. Он прожил все те шестнадцать с половиной лет, что описаны в романе Толстого «Война и мир», рядом с его героями в Петербурге.
Вспомним. Первые страницы романа – лето 1805-го, последние – 5–6 декабря 1820 года. Пушкину в это время – 21 год. Уже написаны «Руслан и Людмила» (апрель 1820), ходят в списках «Вольность» (1817), «Деревня» (1819), «К Чаадаеву» (1818), «Денису Давыдову» (1819). Поэт знаменит, он оказался буквально в центре внимания тогдашнего света. Собственно, уже с момента благословения его Державиным имя Пушкина становится легендарным. К декабрю 1820 года Пушкин сделался общественным явлением, мимо которого никто уже не мог пройти. У читающей России возникло чувство: рождается новое небывалое поэтическое солнце. Бешеное веселье, неукротимая дерзость и уже серьезнейшие работы. К 1820 году Пушкин врывается в духовно-общественную жизнь страны действительно как комета в кругу расчисленном светил, да так, что царь Александр I приходит в негодование: «Пушкин наводнил Россию возмутительными стихами». Можно сказать, молодой поэт невольно стал первым в России самиздатчиком. «Кто во время оно не знал этих стихотворений? – писал Николай Огарев. – Какой юноша, какой отрок не переписывал». Известно, что в 1820 году шли споры в верхах: сослать Пушкина на Соловки или в Сибирь. Царь остановился наконец на том, чтобы сослать поэта на юг, куда он и отправился 6 мая. О Пушкине говорят везде. Он – герой общества.
А теперь вернемся на последние страницы романа «Война и мир». 1821 год. Наташа в деревне ждет мужа. Пьер задержался в Петербурге, вместо четырех недель провел там семь – в каком-то обществе… Денис Давыдов гостит у Ростовых. Разговоры, споры Пьера Безухова, Дениса Давыдова, Николая Ростова. Упоминают Голицына, Аракчеева… Напомним читателю: по Петербургу и Москве в это время ходят пушкинские эпиграммы «На Аракчеева», «На кн. А. Н. Голицына».