Нахохотавшись, идём в спорткомнату. Меня прямо организм заставляет, привычный к движению именно в это время. Там с Викой обучаем Юльку кое-каким упражнениям и способам поставить растяжку.
Спать укладываемся, как планировали. И Вика не возражает, у неё такой утомлённый вид. Я её понимаю, она на два года вперёд нахохоталась, при её-то сиротских нормах на всплески эмоций. Юлька же на меня дуется. Такая милашка!
– Дана, ты всё время меня на посмешище выставляешь…
– Это неправда! – горячо протестую и обнимаю пытающуюся вывернуться подружку, – мы просто смеёмся по любому поводу. И мы все тебя любим…
Быстро миримся и засыпаем в обнимку.
Воскресное утро.
Юляшка ожидаемо утром со мной на пробежку не встала. Я и будить её не стала. А Вика неожиданно присоединилась. Так что к завтраку мы были бодры, свежи и веселы. Юльку разбудили с помощью снежка за шиворот. Визгу было… и пока Вика переодевалась в своей комнате, я ещё немного её потискала и помяла. Хоть какую-то зарядку ей надо обеспечить.
Когда она умылась, мы с Викой затеваем делать ей причёску. Сначала её притихшую тщательно расчёсываем, затем включаем фантазию.
– Давай вот эту прядку поднимем выше и с резким изгибом вниз, а там ещё изогнём, – предлагаю я.
– Без лака не удержится. Лак для волос есть?
– У Эльвиры всё есть.
К завтраку успеваем сделать нечто невообразимо вычурное и красивое. Настолько, что Юляшка надолго прилипает к зеркалу и внимание, та-дам! Ничего не говорит! Никаких обвинений в издевательствах.
Во время завтрака начинает жаловаться.
– Вчера такой вкусный ужин был, Эльвир, а сейчас всего лишь овсянка… ой!
Это я её ущипнула.
– Ты не понимаешь! – объясняю я, – хоть война, хоть праздник, завтрак должен быть именно таким, щадящим. Обед и ужин могут вкусными, а завтраку надо быть полезным! На обед можешь есть жареное, перчёное, солёное, но завтрак – только нейтральный!
– Она всех нас так мучает, – с видом смирившегося страдальца заявляет папахен, – как хорошо было в начале! Яичница, жареный бекон, с хрустящим лучком, эх…
– А мне нравится, – наперекор всем выступает Ледяная, – очень вкусно.
– Вот как ведут себя настоящие подруги, – назидательно говорю Юле, показывая ложкой в сторону Ледяной. Юля в запальчивости от моей претензии выдаёт такое, что все на мгновенье замирают.
– И как ты настоящие подруги не поступают! Ты зачем меня утром за попу укусила?
Папахен открывает и закрывает рот, в груди его начинает что-то биться, Эльвира размеренно и часто дышит, Ледяная замирает с ложкой у рта.
– Юленька, – предостерегающе сужаю глаза, – ты зачем выдаёшь всем интимные тайны нашей нежной девичьей дружбы?
Они все достаточно сдержанные люди с хорошим самообладанием. И папа, и мачеха, и, тем более, Ледяная. Поэтому когда они все одновременно составляют хохочущее трио, никто не забрызгивает стол вылетающей изо рта кашей. Все аккуратно прожевали, проглотили и только потом начинают ржать.
– Это комплимент в твою сторону, Юленька, со стороны Даны, – проржавшись и утирая слёзы, утешает подружку папахен, – ты даже подружкам кажешься вкусненькой. Я бы и сам…
Папочка замирает, завидев над собой занесённую Эльвирой ложку. Опять смеётся трио, но уже в другом составе. Юля хихикает, слегка покраснев от немудрящей лести. Её причёской, кстати, родители уже восхитились.
После завтрака приступаем к урокам. Согласно моему личному правилу: с восьми до обеда – интеллектуальная работа. Расправляемся с ней за полчаса до двенадцати. Письменные работы делим с Ледяной, затем… нет, не тупо списываем, а сначала разбираем.
– Боже, что вам задают? – поражается Юля, – вы как будто уже в университете учитесь.
– Ты давай набирайся от нас, – назидательно говорю я, – знаешь пословицу? С кем поведёшься, от того и наберёшься. Будешь с нами дружить, будешь ещё красивее. И умной станешь.
Юля чувствует скрытый подвох, Ледяная вопросительно смотрит, но быстро переходит к понимающей улыбке. Юля морщит лобик, пытаясь постичь глубину моей подначки. Давай, подружка, давай! Это тоже, хи-хи, интеллектуальное упражнение.
Нет, не догадывается. Зато чутко улавливает реакцию Ледяной. Ну, хоть так…
Всплывает тема заново после обеда. Роскошного обеда, с солянкой и рыбным пирогом. И когда мы, поглаживая животы, валяемся кто где в моей комнате, Юлька вцепляется в меня.
– Я знаю!
– Молодец, – благодушно отвечаю я. После хорошего обеда любой человек добр и благодушен.
– И что ты знаешь?
– Ты назвала меня дурой! – запальчиво выдаёт Юля, – мне Вика всё объяснила.
Ледяная извиняется пожатием плеч: «Прости, она так на меня насела…».
– Не говорила я такого! – открещиваюсь я, отбиваясь от размахивающей подушкой Юльки. Прячусь под кроватью под заливистый смех Ледяной и азартные вопли Юльки. Спасает меня появление Эльвиры. Вдвоём с Ледяной утихомиривают разбушевавшуюся Юльку.
– Всю причёску из-за тебя испортила, – бурчит Юля перед зеркалом.
– Настоящие леди не должны избивать подруг подушками, – наставительно замечаю я.
Эльвира соблазняет нас игрой в домино. Она тоже чувствует, что в карты с нами играть сложно. А в незнакомой нам игре, у неё есть шансы. Юля тоже соглашается. И как быстро выясняется, зря. Мы с Викой быстро улавливаем секреты игры. Хотя пару раз нам пришлось садиться на пол и мекать. Ничего не поделаешь, такие условия. Но довольная улыбка с личика Юли быстро сходит. Потому что уж больно ехидно я мекала в её сторону и мордочку делала глумливую.
– Почему мне кажется, что ты меня неприлично обзываешь? – спрашивает Юля. Эльвира хихикает.
В следующих партиях ветер фортуны задувает в наши паруса. И раз за разом я прилаживаю сопротивляющуюся Юлю на четвереньки и заставляю художественно мекать. Эльвиру мы не заставляем, беременных нельзя обижать, так что…
– Так что тебе отдуваться за двоих, – объясняю недовольной Юле.
Наигравшись, идём прогуляться по парку и в кафе.
В кафе и вечером для разнообразия мы серьёзны. Рассказываем Юльке историю противостояния с директором.
– Офигеть, как интересно вы живёте, – с завистью вздыхает подружка.
– Вот видишь? – гляжу на Ледяную, – не только я думаю, что мы круто развлекаемся.
Вечером папахен, поглядывая на нас притихших, замечает:
– Что-то вы сегодня не такие шумные.
– Батарейки сели, – отвечаю за всех, – на год вперёд нахохотались.
Это действительно так. Недели две я теперь по Юльке скучать не буду. Надо отложить эти выходные в копилку лучших воспоминаний.
10 декабря, понедельник, время 13:05.
Лицей. Спортзал.
Тупо смотрю на закрытую дверь в спортзал. За нами с Ледяной с таким же недоумением молчат почти три десятка парней.
– Что ты об этом думаешь? – вопрошаю Ледяную, – ладно, не будем делать скоропалительных выводов.
– Кто-нибудь видел физкультурника? – выясняется, что кто-то заметил его на обеде. Рассылаем патрули по всему Лицею. Ждём в холле, принимаем доклад за докладом. Одна пара парней догадалась спросить гардеробщицу. Выясняется, что физкультурник покинул здание примерно четверть часа назад. Офигительно. Примерно в то время, когда мы тупо пялились на закрытые двери.
– Ладно. Всем по домам. Завтра выясним у Владимира Семёновича что случилось. Может, у него заболел кто и надо быть дома.
11 декабря, вторник, время 10:40.
Лицей. Спортзал. Переменка после третьего урока.
– Здравствуйте, девочки! – приветливость физкультурника выше обычного, глаза прячет, короче, мне всё становится ясно. Переглядываемся с Ледяной.
– Простите, девчонки. У меня график изменился. Меня помощником тренера в спортивную секцию взяли. Не могу сейчас вам время уделить.
Извиняясь, Владимир Семёнович разводит руками. Ага, три раза. И во время урока предупредить не судьба. Почти два класса мимо кассы пролетело.
– Владимир Семёныч, у нас с вами прекрасные отношения, поэтому давайте начистоту, – предлагаю я, – это директор вас уговорил сделать?
Физкультурник опять разводит руками, но вслух не подтверждает.
– Вы поймите, – убеждаю я, – у нас с директором война. Если вы на его стороне, то нам придётся ударить по вам. Одно дело, если в жалобе на имя министра вы будете фигурировать, как цель обвинений, и совсем другое, если директор. А вы просто выполняете его указания, как подчинённый. Поэтому вам решать. Вы сейчас вслух говорите, что вас директор заставил, мы рассказываем одноклассникам и пишем ещё одну жалобу на директора.
– Молчанова, а нельзя ли мне в сторонку от ваших ристалищ отойти? – мрачно так спрашивает.
– Так вы уже вышли на это ристалище, – теперь я пожимаю плечами, – вы по нам ударили. И нам надо решить, по кому бить в ответ, по вам или по директору. Он вас, кстати, с удовольствием сдаст. Как только жалобу начнут проверять, он тут же скажет, что это ваша инициатива. Да ещё и накажет вас.
– Да, это директор, – выдавливает из себя физкультурник. Поразительно, каким незначительным давлением можно загнать в угол взрослого сильного мужчину.
– Значит, вы прекратили наши дополнительные занятия по приказу директора? – надо всё уточнять.
– По устному приказу, – раскрывает подробности физкультурник, – письменных следов вы, разумеется, не найдёте.
– Дана, пора, – Ледяная показывает на часы. Мы уходим.
Тот же день, после уроков.
Стадион Лицея.
– Народ, директор закрыл для нас спортзал. Физкультурник ослушаться не может, субординация. Что будем делать?
Начинается бурное обсуждение. Итог очевидный. Его я и выкладываю.
– Стадион он закрыть не сможет. Заниматься здесь вполне можно. Нет только гирь. Но с этим как-нибудь решим.
– Переодеваться негде, – шумят парни, – мы ещё сможем, где-нибудь в кустах, а вам вообще…
– Не надо кустов! – отметаю я, – по-другому сделаем.
Излагаю идею, которая принимается на ура.
13 декабря, четверг, время 14:20.
Лицей.