24 декабря, понедельник, время 14:40.
Лицей. Спортзал.
– Ой, смотри, кто к нам пришёл! – вскрикивает Ледяная. Оборачиваюсь. В дверях спортзала теснятся наши папахены. И ещё кто-то третий. Заходят. Конечно, мы к ним.
– Папочка, вы чего тут?
Раскрыв от удивления рты, узнаём новости. Переглядываемся с Ледяной, мальчишки тоже рядом собрались. Директор уволился, надо же!
– Ты всё-таки съела его! – смеётся Ледяная. Парни сначала ошарашенно переглядываются, затем начинают обсуждать. Пашка откровенно ликует.
– Ладно, занимайтесь, – улыбается папахен, – мы с Владимиром Семёновичем пока поговорим.
Занятие визитом отцов немного скомкано, но обязательную программу мы отрабатываем. Только в ускоренном темпе. И парней чуточку огорчили. Эскорт отпустили, нас сегодня отцы охраняют.
Любимое кафе, время 15:12.
– И что теперь? – задаю вопрос сразу всем. Пусть кто хочет, тот и отвечает.
– А что теперь? – Альберт Францевич берётся за дело, – у вас контрольная неделя. Учитесь, занимайтесь.
– Комиссию из министерства когда ждать?
– А когда вам хочется? – Альберт Францевич неожиданно пародирует приказчика из лавки, «Чего изволите?».
– Разве от нас зависит? – недоумевает Ледяная и я вместе с ней.
– В какой-то мере да, – объясняет Конти, – мы можем надавить на них. Пригрозить широким вмешательством газет. Хотя без них в любом случае не обойдётся.
– Пап, а вы что-то со своей стороны будете делать? – обращаюсь к папахену.
– Мы уже делаем, дочь, не волнуйся. Вас это не очень касается, ты делай, что задумала. Наши действия согласовывать не надо, – от прямого ответа папахен уклоняется. Его дело, я могу и дома на него насесть. Только Альберт Францевич вмешивается.
– Полагаю, можно девочкам сказать. Только вы, – обращается к нам, – держите язык за зубами. Тем более это касается только их клана.
– Пожалуй, да, – соглашается папахен, – большого секрета тут нет. Мы подали в арбитражный суд на министерство просвещения. Поставим родное правительство на выплату огромной неустойки.
– Насколько огромной? – я спрашиваю вслух, Ледяная только глазами.
– Запрашиваем семьдесят миллионов, реальный ущерб в районе пятидесяти, – пожимает плечами папочка.
Чего-то я не понимаю, гляжу на Вику. Она, видимо, тоже.
– А раньше кто мешал в суд подать? – нахожу самый точный вопрос. Объяснять начинает Альберт Францевич.
– Понимаешь, Даночка, штрафные санкции за невыполнение принятых обязательств прописываются в любом договоре. Но в реальности их никогда не применяют по госзаказам. Себе дороже. Стоит один раз так сделать, не видать тебе больше заказов от родного государства.
– Тогда это риск, – замечает Ледяная. Конти улыбается.
– Как посмотреть. Если правильно подать в газетах, то все поймут, что сам контракт с государством – изрядный риск. И начнут закладывать этот дополнительный риск в цену. А госбюджет не резиновый.
– И не обязательно вытряхивать с них все семьдесят миллионов, – добавляет папахен. – Другой вариант реальнее. Можно пойти на мировое соглашение. Мы отказываемся от неустойки, а они подписывают новый контракт, где цены прописаны уже выше процентов на двадцать пять. Может и больше, там считать надо…
– Закладывать в себестоимость те самые дополнительные риски, – улыбается Конти.
– Вот куда уходят государственные деньги! – прокурорским голосом резюмирую я. Ледяная улыбается.
– А кто им виноват? – спрашивает папахен, – мы отдавали им почти по себестоимости. Не хотят? Пусть платят больше.
– Последний вопрос, – мороженое кончается, так что и разговор надо завершать, – какой экономический смысл в продаже по себестоимости?
– Во-первых, захват рынка, – объясняет папахен, – во-вторых, мы ведём постоянную работу по снижению издержек. Со времени заключения контракта с минпросом мы снизили их на десять процентов. Экономия не велика, но при массовом производстве выходит очень круглая сумма.
– Одно плохо, – допивает кофе Ледяная, – у Даны враг исчез. Она добилась своего, директор уволен. И что теперь?
– Не совсем так, – улыбается её отец, – он ушёл из-под удара. Министерская комиссия попробует всё свалить на него, оставит всё, как есть. А самого директора пристроит тихонько в какое-нибудь тёплое место.
– И что делать? – мы уже покончили и с мороженым и с кофе. Но стихийное совещание продолжается.
– Ничего не изменилось, – объясняет Конти, – новый директор тоже ведь член того злополучного жюри.
– Точно! – радуюсь я возможности продолжения боевого квеста, – мишень сбита, да здравствует новая мишень!
– Ты так и не сказала, что собираешься делать, – замечает папахен, – а зря. Лишаешь нас возможности подыграть.
Раздумываю я недолго. Действительно, многого могу не учесть, а опытные мужчины что-то да подскажут, где-то подстрахуют. Так что выкладываю свои стратегические планы. Первые минуты все, даже Альберт Францевич, ошалело молчат. Папочка смотрит с уважением, граничащим с лёгким испугом.
– Масштабно мыслит твоя девочка, – первым приходит в себя Альберт Францевич, – это надо как следует обдумать.
На этом мы заканчиваем. Папочка помалкивает всю дорогу, пока ехали до дома. Да и там тему не поднимает. Озадачила я его сильно.
Конец главы 9.
Глава 10. Года конец – делам венец
25 декабря, вторник, время 10:00.
Лицей. Контрольная по физике.
Поразительно, как много зависит от руководства. И сразу ясно, чьими стараниями раздувался конфликт в Лицее. Лев Семёнович изменил расписание дополнительных спортивных занятий. И сразу бурленье прекращается. Юристы «уходят» во вторник и пятницу, научники в среду и субботу. А внутри этих дней устроено просто. Первыми идут те классы, из которых приходит больше народу. Всё! Немного Лев Семёныч оправдался. Бить его всё равно буду, но уже не наотмашь.
Заглядываю в тетрадку Ледяной.
– Энергию вращения не учитываешь, – критикую я. И смотрю на неё до тех пор, пока в глазах не появляется выражение «Ах, да! Точно!».
Продолжаю. Задачка простая, надо вычислить линейную скорость цилиндра, скатывающегося с наклонной плоскости. Для нас простая, а моя Юленька, например, в ужас придёт, хи-хи-хи.
У нас начинается контрольная неделя, пишем контрольные работы за полугодие по многим предметам. Сочинение надо только дома писать. Мы сейчас Льва Толстого проходим, я что-нибудь из военной области выберу. Например, противопоставление «Кутузов и Наполеон». Кое с чем я со Львом Николаевичем не согласна. Несмотря на свой военный опыт, не всё он замечает.
Ладно, что у нас там дальше? Вычисление второй космической скорости. Это просто. Потенциал бесконечно удалённой точки в гравитационном поле приравниваем кинетической энергии, отсюда вычисляем скорость по тривиальной формуле. 11,2 км/с соответствует справочнику? Да. Значит, всё в порядке.
Лет двадцать назад в России, а за ней и во всём мире, начался космический бум. И что-то застопорилось. Две наши орбитальные станции как-то быстро вышли из строя. Третья пока на плаву, там постоянно кто-то толчётся. Американцы с помпой запустили свою, но как-то она тоже быстро затухла. На шестом году сошла с орбиты. Для школьников оборачивается тем, что в выпускном десятом классе появилась астрономия. Лично я большого смысла в этом не вижу. Вполне хватило бы раздела в физике. Ну, добавили бы часок на полугодие. Всё равно ведь учителя физики ведут уроки.
Некоторые мальчишки увлечены космосом. Пистимеев, кстати, тоже с интересом вверх смотрит. Не, на первом месте у него компьютеры, но они везде применяются. Это как автомобили. Хочешь, пассажиров вози, а хочешь в строительстве работай или в армии служи, например.
Всё! Всё решено, всё проверено, можно сдаваться. Через пять минут звенит звонок. Учитель просит задержаться.
– Ребята! В пятницу проведём школьные олимпиады. Математика, физика, химия. Молчанова, Каршин, Гриндин! Вам рекомендую идти на физику. Там у вас больше шансов. Остальные – как хотите.
На физику, так на физику. Мне всё равно. Наш Лицей в привилегированном положении. По каждому предмету отправляют на район по пять человек от класса. Не от одного, конечно. От всех параллелей. Получается пятнадцать девятиклассников и столько же десятиклассников. Мне не хочется, но отказываться не по статусу. Надо пример подавать. Опять же мальчишкам огромный стимул, проигрывать девчонкам не хочется. А кто-то мне обязательно проиграет, хи-хи…
26 декабря, среда, время 14:10.
Лицей. Актовый зал.
«Ох, ты ж, ничего себе!», – именно так расшифровываю смятённое хлопанье ресницами Ледяной.
– Совсем обнаглели! – я вслух высказываюсь и оборачиваюсь в сторону нарастающего ропота, – Тихо!
– В чём дело?! – спрашиваю двух крупных мужчин в дверях актового зала. За ними распоряжается Диана Леонидовна и какой-то незнакомый плюгавый, с шустрым лицом мужчинка.
– Конти и Молчанову пускать не велено, – равнодушно изрекает незнакомый мордоворот. Второго мы знаем, охранник Лицея, в смене их человек пять.
Состояние «чешу репу» у меня длится не более минуты, даже меньше. На поле боя чем быстрее принимаешь решения, тем дольше живёшь. Тугодумы первыми ложатся под грунтовое одеяльце.
– Все назад! – отвожу всех одноклассников дальше через коридор в холл. Там быстро и кратко инструктирую. Возвращаемся. Парни, мрачно и дерзко поглядывая на охранников и секретаршу, по одному просачиваются в зал.
Министерская комиссия нагрянула неожиданно, как грабители-налётчики. Не, как полевой командир, я их одобряю. С военной точки зрения всё сделано правильно. Заходит завуч ИМ и объявляет, что после уроков встреча в актовом зале с комиссией из министерства. Они, оказывается, проверку уже провели и готовы всех ознакомить с результатами. Блеск! Если они хотя б с одним подписавшим жалобу беседовали, мы бы знали. Ни с кем они не разговаривали. С математиками точно нет.
С военной точки зрения неожиданный удар почти эквивалентен эффективному. Всё правильно. С этой точки зрения обезглавить подписантов, отделив меня и Ледяную, тоже грамотный ход. Только один неприятный нюанс всплывает. Против нас ведутся военные действия. Это не мудрые взрослые пришли успокаивать повздоривших детишек. Это враг пришёл.