– Смотри, Молчанова, в трёх местах ты неправильно запятые расставила…
Одну запятую я выспорила. Она интонационный характер носит. Ещё одну, поглядев по сторонам с забавной шкодливостью, Татьяна Владимировна ставит моей ручкой.
– Остаётся одна, да с учётом двойного объёма, с лёгким сердцем ставлю пять, – подводит она итог. – За полугодие всё равно четыре, а за четверть могу и пять поставить. Внатяжку, но могу. Невзирая на то, что столицей Российской империи тогда Петербург был. Но это пусть тебе историк выговаривает, – хихикает она напоследок.
Вчерашний день посвятили школьным олимпиадам. По три часа дали и от остальных уроков освободили. Летучий классный час ещё провели. Наша англичанка в целом довольна, троек по разным предметам в классе очень мало. Четыре штуки на весь класс по всем предметам. Классная «вину» за это возлагает на нас с Викой. В прошлом году было полтора десятка за год.
В Лицее всё спокойно, жестокий взрыв, который я учинила, никто не заметил. Мы с Викой помалкиваем, кроме нас лицейских на интервью не было. А журналистам кто-то плотно рот прикрыл. Юристы косятся на нас с опаской и как-то пришибленно. Ну да, они же посмеивались, когда я говорила, что директору конец, и что теперь? Кому смеяться?
Есть тонкий момент. Подозреваю, что слухи потихоньку расползаются. Не очень-то верю, что племянник вице-премьера ни сном, ни духом, ни о чём не слышал. Что-то должно было до его ушей дойти. В сильно урезанном виде, но всё-таки.
Это они так смотрят, а я гляжу дерзко и нагло. С выражением лица «Давай, попробуй что-нибудь вякнуть». Сразу глаза отводят.
29 декабря, суббота, время 14:45.
Любимое кафе.
Охранник Вики уже прибыл, но парней мы не отпускаем. Их сегодня с нами целый десяток. Оргкомитет по проведению новогоднего общего праздника. Записалось тридцать пять человек из двух классов. Проведён сбор денежных средств, как официально подал записку Дима, королевский секретарь. Собрали по пятьдесят рублей, нечего мелочиться. Обсуждаем программу и меню. Шампанское в небольшом объёме взрослые нам разрешили, но только в момент боя курантов.
– Мальчики, давайте без нелегального проноса спиртного, – просит Ледяная, – а то мой папочка вас больше никогда не пустит.
– Ваше величество, ну, хоть на посошок можно? – с нескрываемым разочарованием спрашивает Паша.
– За воротами особняка хоть под забор падай, – заявляет Вика.
Я названиваю девчонкам.
– Юляш, кроме парадного наряда возьми домашнее. Мы же с ночёвкой будем.
Юля соглашается присоединиться, хотя опасения у неё есть.
– А вы там про меня ничего не рассказывали?
– Рассказывали, конечно, – я даже удивляюсь, – я всем рассказала, что ты – сногсшибательная блондинка. Ой, я не подумала… ты может со своим мальчиком хочешь отпраздновать?
– Нет, он куда-то с родителями в гости уходит, – в голосе подружки испаряющееся разочарование. Понятно, почему оно испаряется. Компания лицеистов считается элитной, попасть туда не всякий может.
– Слушай, никак не могу до девчонок дозвониться. Куда они делись?
– А кто тебе нужен? – на её вопрос перечисляю волейбольную команду за исключением Маринки, она не впишется, и с добавлением Алёнки.
Юля берётся за переговоры с ними. Гора с плеч.
– Только предупреди меня заранее, кто будет. И ещё одно, мы складываемся, но вы – нет, вы приглашённые.
– Девочки будут, – кладу телефон в сумку под заинтересованными взглядами, – Юлька за себя обещала. Поговорит ещё с четырьмя одноклассницами. Там не знаю, должны согласиться.
– Симпатичные? – спрашивает Паша.
– Очень хорошенькие и даже красивые, – опровергаю я.
После этого мы с Викой уходим, а мальчишки остаются. Что-то им обсудить надо. А на мне кулинария. Но у меня Эльвира есть, так что не вижу трудностей.
29 декабря, суббота, время 16:05.
С папочкой в магазине.
– Вот эти духи чуточку лучше, – папочка строит из себя эксперта.
– Нет, эти возьмём, – показываю на конкурирующий пузырёк.
– Почему?
– Флакончик намного красивее…
– Это важно?
Даю понять взглядом, насколько неуместен его вопрос. Мужчина, что с него возьмёшь. Но покупает безропотно, хоть меня за авторитет в таких делах держит и то хорошо.
– Уходим?
– Вот эти еще купи, – показываю на махонькую сапфирового цвета бутылочку с аристократически скромной надписью «Ив-Делинь».
– Не слишком ли для одного раза? Ох, ничего себе! – это он цену увидел. А что такого? Только что триста двадцать рублей отстегнул, а меньше на сорок рублей уже чересчур? Догадываюсь, в чём дело.
– Папулечка, это мне. Ты же не откажешь своей любимой дочулечке? – умильная улыбка не нужна, он всё равно купит, но это так забавно.
– Не откажу, – папахен смеётся и снова уходит к кассе. Подозреваю, с чувством облегчения. Подарки выбирать труд тяжкий и часто неблагодарный. Пока он ходил туда-сюда, я ему одеколон купила. За двадцать рублей с хвостиком. Нравится мне такой расклад, хи-хи-хи…
29 декабря, суббота, время 18:35.
Квартира Молчановых.
Ужинаем. Лёгкую тень озабоченности вижу на челе любимой мачехи.
– Не морщи лоб, Эльвира, – одёргиваю её, – всё нормально. Я подарок папочке купила. За целых двадцать два рубля, так что успокойся.
– Он нам за шестьсот рублей духи, а мы ему за двадцать одеколон? – скептически кривится мачеха. Папахен молча улыбается.
– Ты не понимаешь, мамочка. Хоть за рубль, это же всё равно его деньги. Он наоборот похвалит нас за экономию. Правда, папочка?
– Правда, Даночка.
– И тебе никто не мешает вознаградить его ночью дополнительно. Правда, папочка? – папахен ржёт, Эльвира неожиданно краснеет. Чего это она? А, точно. Я давно так не шутила, отвыкла.
Конец главы 10.
Глава 11. Новый год
4 января, пятница, время 13:40
Загородная усадьба Франзони
– Ганнибал! Вперёд! – Ледяная энергично, но аккуратно ударяет жеребца шенкелями и с нарастающей скоростью мчится к барьеру.
Я свою Милку придерживаю, жду. Как только Ганнибал перепрыгивает барьер, делаю то же самое. Несусь к барьеру и легко его беру. Я почти не уступаю в умениях Вике, но конным фанатизмом, как она, не страдаю. Вот и сейчас, Ледяная не собирается успокаиваться и делает заход на высокий барьер. Я пробовать не собираюсь. Скорее всего, преодолею и я, но есть небольшой шанс споткнуться. Оно мне надо? Моя сегодняшная кобылка не такая мощная, как Ганнибал, так что ну его!
Артём и Миша объезжают барьер, присоединяются ко мне. Порысим немного по кругу, пока Ледяная даёт Ганнибалу возможность проявить удаль на глазах изящных подруг.
– Вы, мальчишки, такие же задаваки, как Ганнибал. Видите, как он форсит перед нашими девчонками, – глажу согласно пофыркивающую Милку по шее.
Артём с Мишей переглядываются слегка смущённо. Только что пришлось их прессинговать, чтобы они не рвались брать барьеры. Рано им ещё.
– Риск – благородное дело, – мальчик Артём пытается спорить?
– Только ради дела. На войне или ради спасения кого-то. А просто так… – жму плечами, – фиг бы с вами, но если лошадь ногу сломает, как будете в глаза Юльке смотреть? Её же потом забить придётся.
– Кого? – удивляется Артём, – Юльку?
– Почему? – когда все прохохотались, удивляется Миша. Вот невежда!
– По кочану. Сломанную ногу у лошади вылечить невозможно. Она не может неподвижно лежать несколько недель, как человек.
– Но вам же, девочкам, это нравится, – всё-таки срезает меня Миша, – когда мальчики форсят.
Артём поддерживает его ухмылочкой.
– Нравится, – вынуждена согласиться, – и тем больше, чем глупее девочки.
Снова воссоединяемся с Ледяной.
Только с сегодняшнего дня я начинаю восстанавливать свой полностью порушенный режим. Первый раз я его так круто исковеркала. Цена удавшейся новогодней ночи. На полную катушку оторвались.
Новогодний бал в Лицее в субботу 29-го мы проигнорировали. Не только наш класс. Пистимеев меня спрашивал, хочу ли я, чтобы его и другие классы нас поддержали.
– Нет. Просто скажи, что мы не идём. Объяснять надо, почему?
От объяснений Саша отказался. А в понедельник…
31 декабря, Лицей.
– Класс, что за обструкцию вы устроили Лицею? – возмущённо спрашивает англичанка. Мы все недоумеваем. И что выясняется? А то, что на празднике было удручающе мало народу. Кроме юристов, в полном составе, кстати, там к своему собственному удивлению оказалось пара десятков математиков и научников. Всегда есть люди, мимо которых проходят все новости. Пришлось им рассасываться уже в процессе. Оставили юристов в гордом одиночестве.
– Мы, преподаватели, тоже чувствуем себя оплёванными, – нагнетает англичанка. Это она совершенно зря. На такие праздники учителя в полном составе никогда не ходят. Отряжается дежурная бригада из четырёх-пяти человек и всё. Остальные по желанию, которое редко в себе обнаруживают. Для них это работа, от которой любой нормальный человек всегда рад избавиться. На чём я её и ловлю.
– Праздник, небось, быстро закончился?
Людмилка, – так мы её промеж себя кличем, – подтверждает.
– И чем вам плохо? Пораньше домой ушли. Нет, чтобы спасибо нам сказать, – осуждающе поджимаю губы.
Класс поддерживает меня дружным укором в десятках глаз. Смешок невпопад откуда-то с камчатки общего впечатления не портит. Англичанка теряется.
– И на будущее тоже. Теперь все праздники в Лицее будут проходить уныло и очень быстро, – «радую» её. А может, и без кавычек радую, кто знает…
Людмилка округляет глаза. Вопрос «Вы чего?» с такими глазами можно было и не переводить в вербальную форму.
– Это глупо, – добавляет она, – какие-то детские обиды.
– Мы участвовать в общих мероприятиях Лицея больше не будем. Это наша официальная позиция. Простите, кажется, я забегаю вперёд, – оборачиваюсь к классу, – кто «за»?
Все дружно взмётывают руки. Людмилка растерянно хлопает ресницами.