– Это наш берег, мы тут рядом живём, – старший отступает, но пытается заявлять свои права. Младший предусмотрительно отбегает шагов на пять.
– У тебя, салаги, никакой территории быть не может, – заставляю его отступать с ускорением, над его головой угрожающе свистит стек. А когда слегка шлёпаю наглеца по плечу, тот переходит на быстрый шаг, напоминающий бег.
– Эге-гей! – ставлю Жизель на дыбы, пускаю рысью по извилистой траектории, стек свистит всё более пугающе.
Стек, которым я пару раз легонько приложила старшего парнишку, это лёгкая приправа. Пословица «Пекший конному – не товарищ» не на пустом месте родилась. На уровне инстинктов человек испытывает страх перед всадником. Искусный всадник подобен кентавру, существу многократно сильнее и крупнее человека. Я замечаю в глазах наших мальчишек горделивое восхищение нами, великолепными всадницами и какое-то особое, ранее не виданное, почтение. Оно замешано на лёгком страхе, опаске перед нами. Древний животный инстинкт шепчет из глубин подсознания: тот, кто выше и сильнее, тот старше, его надо слушаться.
– Чего это ты так? – спрашивает Ледяная, когда местные изгнаны. Несколько парней рядом тоже недоумевают.
– Чужих в лагерь впускать нельзя. Это основы безопасности. Если пускать, только под постоянным приглядом…
Приходиться объяснять элементарное. Какие они всё-таки дети!
– Они давно тут? – выяснилось, что с полчаса, – всё проверьте, не пропало ли чего. Знаю я этих деревенских…
Отходим в сторону луга, рассёдлываем лошадей, спутываем, пусть пасутся. Нам сегодня разрешили их до утра прогулять. Животным в радость, на воле попастись. Чуть позже их напоим, а пока обтираем от пота и пены.
– Вика, – хихикаю я, – осторожнее с гениталиями своего Ганнибала. А то возбудиться и начнёт крыть всех подряд.
Возвращаемся в лагерь. Подзываю Артёма, озадачиваю на предмет присмотра за лошадьми и в целом лагеря.
– Артём, ты как капитан лейб-гвардии должен постоянно о караульной службе думать, – наставляю я, – смена по два часа. На посту по двое. Тупо стоять и бдить необязательно. Пусть делают, что хотят, но окрестности должны быть под контролем. Кто-то приближается, один сообщает тебе или заместителю.
Нам, четверым девчонкам, – с нами Алёнка, – разбили отдельную палатку. Начинаю придираться. И место мне не понравилось, и не окопали на случай дождя. Есть ещё один момент, который даже опытные туристы не все знают. Но этим позже займёмся.
Сдержанно хмурясь, мальчишки переносят палатку ближе к деревьям, срезают лопатами кочки и неровности, окапывают по периметру. Вот теперь можно сбросить джинсы, топик и кроссовки, оставшись в лёгком купальнике.
Рыбные места нам показали, конечно-конечно, я даже поверю… минут на пять. Рыбную ловлю организовала опять я. Парни с бреднем пошли вдоль берега на максимально возможной глубине. Десятка два, снабжённых палками, сухими ветками и чем попало, проплыли подальше. Выстроила их цепочкой по дуге, концами, опирающимися в группу с бреднем и через метров сорок в берег.
Похоже на загон волков или другой дичи. По моей команде цепочка начала лупить палками по воде. До этого они тихо на месте торчали. Потащили бредень. Цепь водоплавающих мальчишек начинает прижиматься к берегу и навстречу бредню. Потом сеть заворачиваем на берег и вуаля! Пол-ведра плотвы, щурят с парой окуней есть.
Через какое-то время манёвры повторили, потом ещё. Короче ведро рыбы на уху у нас есть.
– Начинайте рыбу чистить. Как котёл закипит, огонь убавить и закидать рыбные головы… – оставив инструкции, ухожу с девочками к лошадям. Через пятнадцать минут рысью возвращаемся на пляж и с наслаждением, общим для нас и коней, врезаемся в блаженно прохладную воду. Ниже по течению, разумеется. Его здесь почти нет, это как бы проточное озеро, настолько широко разливается река.
Загоняю Жизель в воду так, что над поверхностью только я и её шея. Плещу на неё, смываю остатки пота, отгоняю надоедливого слепня. Вот сволочь! Ага! Поймать не смогла, но врезала здорово. Обидевшаяся мелкая тварь, возмущённо гудя, улетает.
После купания отводим их к своей палатке, где мажем репеллентом. Всё, теперь можно их выпускать на лужок.
– Вашества! – с докладом о готовности ухи подбегает Паша.
Следующий эпизод приводит всех мальчишек в полный восторг. Подхожу к тридцатилитровому котлу с чекушкой водки и выливаю её туда.
– Помешать, дать полчаса настоятся и можно употреблять.
Народ с энтузиазмом тащит котёл в шатёр. Там подвешен фонарь, солнце уже заходит, антикомариный тлеющий репеллент даёт еле уловимый запах.
Мальчишки согласно моим приказам ещё одну вещь сделали. Нарезали килограмм двести травы. Подложили под нашу палатку, я полила водой и накрыла плёнкой. Ночью трава начнёт «гореть». Свежая влажная трава начинает интенсивно кваситься или гнить, не знаю, как правильно сказать. При этом она разогревается до 30-35 градусов. Ночью ожидается до 15, вполне может до 8-10 опуститься, но мы будем спать в тепле…
Никогда не ела такой вкусной ухи! Мальчишки глаза заводят от удовольствия. Ледяная по виду невозмутима, как всегда, но чашку очищает полностью. Откидываюсь на охапку травы, прикрытой чьей-то курткой. Класс!
– Кое-что забыла рассказать о деревенских… – лениво начинаю я.
– Ты как-то грубо с ними обошлась, – упрекает мягкосердечная Юля.
– Понимаешь, они народ простой, намёков не понимают. Если их спросить, не беспокоятся ли о них родители, они заверят тебя, что нет. И будут продолжать торчать рядом и совать всюду свой нос. Поэтому им прямо надо сказать: пошли вот отсюда. И даже этого мало, надо убедить, что оставаться опасно и больно. Тогда уйдут.
Вижу, сомневаются.
– Грибные и рыбные места. Вы наивные юноши. Неужто вы действительно думаете, что они покажут их первым встречным городским? Да они даже соседям своим хорошие места не покажут. Зачем? Они сами будут там рыбачить, к чему им конкуренты? Грибные места – то же самое. Дам один совет. Если вам деревенский покажет куда-то и скажет, что там грибов видимо-невидимо, можете смело туда… не ходить. Там нет ничего, кроме поганок и мухоморов. Лучше сразу в обратную сторону идти, даже наобум. Вы меня хорошо поняли, наивные чукотские юноши?
Озадаченно чешут репы. Миша задумчиво говорит, прихлёбывая компот:
– А я всё удивляюсь, почему так трудно в деревне грибы собирать. Вижу, сосед по даче еле корзину с верхом тащит. Спрашиваю, откуда урожай? Он мне «честно» и подробно рассказывает. Если вечером, то ранним утром я уже на месте. Рыщу по всей округе до обеда, еле дно в корзине закрываю. К соседу, тот руками разводит. Типа, ты же видишь, сколько я принёс, вот всё и собрал. И там ещё кто-то ходил. И так всё время…
– И всё время ты ему веришь, – глумливо усмехаюсь.
– Хороший ведь сосед. Попросишь о чём, никогда не откажет, – размышляет Миша.
– Понимаешь, Миша, – проявляю жалость, – для рыбака рыбные места это особая почти интимная тайна. Для грибника тоже. Деревенские же к городским относятся по особому. С одной стороны, завидуют нашему образованию, бытовому комфорту, уровню жизни. С другой, всегда ищут способы посмеяться и ткнуть нас носом в нашу никчёмность.
– Тебя послушать, они все завистливые мерзавцы, – бурчит Гри-Гри.
– Не все, но такое отношение часто встречается.
Юлька начинает позёвывать, это сигнал. Уходим к себе, засыпаем сразу, как коней укравши. Охранник Ледяной после ухи устраивается в машине поблизости. Охрану её Величества он не передоверит никому.
28 мая, вторник, время 16:10
Проточное водохранилище рядом с усадьбой Франзони.
Лошадей мы утром отогнали в конюшню. Кажется, они не огорчились, в конюшне прохладнее и надоедливых насекомых нет. Весь день мы резвились на полную катушку. Накупались и наплавались. Истратила всю плёнку в фотоаппарате, не забыв себя любимую. Гоша умеет фотографировать.
Солнца я побаиваюсь и не только из-за прошлого опыта. Рыжие мгновенно обгорают, поэтому я без накидки рассекаю только тогда, когда солнце уходит за облака. Ледяная, кстати, тоже.
Франзони по нашей просьбе, да и заплатили мы, подогнали баранью тушку в уже разделанном виде. Котёл был полон замаринованной баранины. Так что мальчишки занялись шашлыками, согласно тут же сочинённой поговорке «лучшая рыба – это шашлыки».
Кульминацией дня были соревнования, которые мы сами придумали. Самое сложное было уговорить Юльку, что не составило особого труда. Алёнка сразу согласилась. Мы с Ледяной взяли на себя обязанности судей.
Разбили парней на две команды, каждую команду ещё на две части. Две противоборствующие половинки на одном рубеже, две другие – через сотню метров. По отданной команде, Юля и Алёна, которых мы объявили капитанами команд, запрыгивают на спину очередному парню, и тот галопом мчится на вторую сторону. Там капитанша перепрыгивает на другого мальчишку, из второй половины команды, и тот доставляет её обратно. По итогу, половинки команд должны поменяться местами.
– Интересно, – спросила уже потом Ледяная, – зачем Артём так задорно подпрыгивал при беге? Силушку свою показывал?
– Как зачем? – удивляюсь её наивности, – чтобы Юлька сиськами о него колотилась. Зачем ещё?
Пик кульминации наступает, когда очередь доходит до последних в команде. Юлька осёдлывает Яшку Зильбермана, Алёнка – Сашку Лейбовича.
– Не всё вам, жидомасонам, на шее русского народа паразитировать. Побудьте и вы коняшками, – не замедлил с комментариями Паша.
Слабые оказались коняшки. Яшка с трудом преодолевает метров тридцать заплетающимися ногами и падает на четыре кости. Сашка опережает его только на шаг. Или это еврейская солидарность? Вот тут и началось такое веселье, что все остальные парни, бросив свои рубежи, столпились вокруг финалистов. Толпились, падали от хохота, снова вставали, чтобы со стонами опять упасть на горячий песок. Паша колотил ногами и натурально выл.
Юлька, а за ней Алёнка, не слезают с принявших естественную для ездовых животных позу мальчишек.