Наша неподдельная азартная радость приводит гопников в недоумение, которое нарастает, когда в арку входит ещё несколько человек. Первые проходят мимо. Им надо закрыть проход с той стороны.
– О-о-о! Какой знакомый рингтончик, – не могу справиться с ухмылкой и словами тоже не совсем управляю, – а чо трубу не берёшь, козлина? Тебе же звонят?
Вид у наших гопников становится совсем не такой уверенный. Они уже на исходной позиции, вплотную к стеночке, нас в два раза больше. Теперь мы запечатываем их в полукольцо. И лица у нас, ну, очень довольные.
– А ну нах отсюда! Всех порежу! – вопит главный гопник и делает быстрое движение рукой. Блестит лезвие ножа. А вот это ты зря!
Слева быстрая тень блокирует сектор возможного удара портфелем-щитом. Артём? Тёмное и бурлящее неудержимо выплёскивается, правый кулак со скоростью молнии впечатывается в глаз гопнику. Он прилипает к стенке, от Артёма тут же прилетает мощный пинок по рёбрам. Потом от меня, получай, сука! Нож боязливо звякает при падении. Слева и справа мелькают руки и ноги.
Никакой драки не получается. Лихую четвёрку вбиваем в асфальт буквально за три секунды. Только Пистимеев не сразу останавливается. Он тоже дальний выход перекрывал. Остервенело избивает ногами крайнего. Тот даже кричать не может. Его оттаскивает Яшка. Неохотно оттаскивает. Он тоже отметился, видел его пинок краем глаза в колено тому самому крайнему.
– Всех уложить лицом вниз, руки за голову! – командует Артём, – нож не трогать!
Всё правильно, улика. Отволакиваем всех чуть в сторону, подальше от ножа. Телефон тоже из кармана не вынимаем. Гопники не сопротивляются, только чуть поскуливают.
Меня потряхивает некоторое время, не всю злость сбросил. Ладно, оставим на потом. Наша работа на сегодня закончена. Через пять минут в проулок заворачивает пара машин. Полицейский джип с синей полосой и вишнёвая «Волга». Любят в России давать автомобилям речные имена.
Дальше начинается полицейская тягомотина. Нам ещё ничего, Артём отдал следаку наш список, мы в статусе свидетелей, и всё. А вот люди в форме бюрократию развели на полную. Нож в пакет, само собой, в протокол, отловленные на роль понятых прохожие стоят с лицами, полными стоического терпения. Ещё у одного нашли кастет – в протокол, заверение подписями. Аккуратно вытащили мобильник Даны, – аж сердце ёкнуло, – тут же провели следственный эксперимент. Яшка опять позвонил, продемонстрировав понятым вызываемый номер и имя. На изъятом мобильнике высвечивается вызывающий номер Яшки. Всё заносится в протокол.
– Всё советую рассказать без утайки, – холодно говорит задержанным следак, – или пойдёте, как сообщники похищения, изнасилования и убийства.
Два ножа в сердце, два слова: «изнасилование» и «убийство».
– Это не мой! – хрипит вожак и оглядывается на приятеля, – Толян, чо за подстава?
Ага, подстава! А то не знал, что телефон чужой! Всё это уже не интересно. Толян, торопясь и глотая слова, рассказывает, что тупо подобрал сумочку с телефоном на тротуаре. Да, на том самом месте. Их ждут долгие выяснения, что там было, сколько и куда всё подевалось. Но это без нас. Мы сваливаем. Да и гопников увозят.
– Держите нас, пожалуйста, в курсе, Николай Дмитрич, – напоследок Артём обращается к следаку.
– Подробно не смогу, но основное узнаете, – обещает следак. Обманывать ему смысла нет, мы, по факту, здорово им помогаем. Лицо у него умеренно хитрое, но в глаза смотрит прямо.
22 июля, понедельник, время 20:15
Квартира Молчановых.
С огромным беспокойством Эльвира следит за мужем, что говорит по телефону. Хотя почти не говорит, больше слушает. Хоть и уверяет она его, что с дочкой всё будет хорошо, но у самой сердце сжимается. А вдруг их сейчас в морг на опознание позовут?
Но нет! Владик почернел с виду за эти сутки, но она бы такие новости почувствовала без слов.
– Мобильник Даны нашли. Но это просто гопники. Увидели на тротуаре сумочку и тут же прикарманили. Это не похитители.
– Найдут, – стараюсь, чтобы голос звучал уверенно, но, кажется, слабо получается.
Не только Владик помрачнел, во всей квартире сгустилось тяжёлое ожидание. Маленькие почти не плачут, тоже что-то чувствуют. Буквально заставляю себя им улыбаться.
22 июля, понедельник, время 17:15
Особняк где-то за городом.
Дана.
Познакомилась воочию с маньяками, век бы их не видеть. Живыми и невредимыми. Вот у себя на работе на железном столе была бы рада. И вот сама лежу почти нагишом на каком-то топчане-кровати привязанная. Почти нагишом, трусики пока на мне.
Вчера вечером, ночью и почти весь день меня не трогали. Не считать же за полноценное насилие хватание мимоходом за всякие места. Да и любой бы на их месте… жалко им машину не заблевала. Вырвало только здесь, когда на территорию заехали. От резкой смены положения, когда из машины вытаскивали, меня и начало полоскать.
Закинули в какую-то каморку, я плохо соображала, но когда мне ошейник надели, успела заметить, что снять его без инструментов – дохлый номер. Эти две твари посадили меня на цепь. Снять или сломать не реально, но я попробовала. Стены каменные, вентиляция только через щель у пола. Дверь наружу открывается, значит, можно выбить. Вот только я до неё не достаю.
Оставили мне бутылку с водой и пару бутербродов. К еде не притронулась, а воды глоток отпила. Больше не стала, знаю, что он туда добавляет. Но плеснула немного на стены, чтобы подозрений не было. Поутру мне приказали раздеться и забрали одежду. Выторговала оставить трусики, хоть что-то будет снимать перед тем как. Это же ритуал, от него нельзя отказываться, – на это они поддались. Осторожничают, козлы. Меня ж надо снять с цепи, дать раздеться, потом снова спутать. И будь со мной один, у меня появился бы хороший шанс. Но никто мне его не дал. Пока.
И как так я вляпалась! Надо было позволить Пистимееву проводить до дома. Ну и что, что мне прокладки надо было купить? Он мог на улице подождать, какие проблемы? Зато какие славные приключения я на все свои места нашла. Напоследок.
Дану загоняю в её каморку. И, пожалуй, выпускать её уже не буду. Она давно ничего членораздельного выдать не может. Отвечаешь за реакции тела? Вот там и сиди!
Мне, Катрине, особо переживать нет причин. Через несколько дней я окажусь на столе у Семёна Григорьевича? Да ничего подобного, это тело Даны там окажется. А я вернусь к своим, к моему патриарху. И у меня уже есть трофеи. Я не всё нужное вычерпала из этого мира, но и то, что узнала, сильно поможет нашей вымирающей расе. Так что я не всё теряю, только часть трофеев.
У нас есть проблема… нет, не так. Проблемища! Огромные сложности с воспроизводством. Я – первая, кто за несколько сотен лет смогла родить. Овуляция у нас не как у людей, а раз в пять лет. По-видимому, издержки долгого срока жизни. Беременность стандартно заканчивается выкидышем или мертворождением. Что-то с нами не так. Обращение получается далеко не всегда. Некоторые просто умирают. Конечно, надо всё проверять, но гипотеза у меня уже есть. Несовместимость групп крови. Надо нашу кровь исследовать, что у нас там с ней. И некоторые методы исследования я уже знаю.
Есть вероятность, что я исчезну бесследно и никуда не вернусь. План патриарха может дать осечку, но тут ничего не попишешь, уйду в плановые потери. Сколько раз я сама так планировала, значит, придёт и моя очередь. И ещё неизвестно, чем кончится. Я внимательно наблюдаю и жду прокола с их стороны. Им только стоит нож оставить в пределах доступа, тогда я смогу сильно их удивить. Или шило какое-нибудь. Мне и его хватит, чтобы глазки выковырять. А пока притворимся тихой овечкой.
– Алекс, а это ведь ты тот самый маньяк, которого полиция больше года ищет?
Алекс, возящийся у стола в отдалении, награждает меня долгим взглядом. «Смущённо» отвожу взгляд, мне так неудобно за нетактичный вопрос, ага. Алекс – средне высокий парень, подтянутый и симпатичный шатён. Намного старше меня, но, пожалуй, тридцати ещё нет. В деньгах, судя по всему, не нуждается. Интересненько. Видать, для полного счастья ему надо прикончить партнёршу. Чёрный вдовец, сука!
– Ты не слишком много знать хочешь? И откуда тебе моё имя известно?
– Так слышала, как к тебе приятель обращался. Не хочешь – не отвечай. Кто ж тебя заставит?
Ой, он подходит, поигрывая длинным узким ножом. Да-да, я пугаюсь…
– Что-то ты слишком много болтаешь, – проводит кончиком лезвия мне по животу. Плашмя. Потом ниже…
– Нет-нет, вдруг я дёрнусь, поранишь мне самое чувствительное место.
Ухмыляется и водит мне лезвием по груди, плечам. Немного щекотно и металл приятно холодный.
– Алекс, а можно просьбу?
– Чего?! – страшно удивляется, нож убирает.
– А что? – с ответным удивлением распахиваю глаза, – разве приговорённые к смертной казни не имеют право на последнее желание?
– И чего ты хочешь? – отходит к столу, употребляет ножик по назначению, режет бутерброды.
– Ну, это… – надо помяться и посмущаться, – ты же у меня первый мужчина будешь… хотелось бы узнать, чем так хорош секс.
Кто молодец? Я – молодец! Мне даже покраснеть удалось. А теперь можно и оторваться.
– Ну, а что? Родители запрещают, все вокруг твердят «нельзя!», но теперь-то мне всё можно!
Моего будущего первого мужчину и по совместительству палача пробивает на хохот. Смотри-ка, у него и чувство юмора есть! Он почти нормальный человек.
– А-ха-ха-ха! Ты как персонаж из анекдота! Ха-ха-ха! Знаешь такой? – давясь смехом, рассказывает:
– Изнасиловали монашку четверо. Она встаёт, отряхивается и говорит: «Хорошо-то как! И удовольствие получила и без греха», ха-ха-ха!
Кривлю губы, смеяться мне не обязательно. Это надо мной смеются.
– Бутерброд будешь?
А буду! Есть хочется и контакт надо выстраивать. И, натурально, ем с рук. Только один.
– Не хочу больше. Сухо.
Напоил. Причём не из заготовленной для меня бутылки. Открыл при мне бутылку минеральной, налил стакан. Мимоходом погладил грудь, от неожиданности слегка дёрнулась и чуть пролила воду, когда он не больно ущипнул за сосок. Замираю. Есть возможность поиграть.