о такое же, как на печатной машинке, на которой она несколько лет буквы давит.
Этот последний на сегодня. Третий. И все по полному кругу, все криминальные. Обычные мы можем и по десятку… нет, вру, штук по восемь, точно, можем обрабатывать за смену. Шеф «обвиняет» в этом меня и компьютер. Не спорю. Компьютер позволяет не печатать заново общее оформление заключения. Названия разделов, шапку, подвал. Ещё я сделала несколько стандартных вариантов на самые встречающиеся причины смерти. В основном, по сердечно-сосудистым. Иногда бывают такие попадания, что меняем анкетные данные и всё готово.
Для шефа и Стеллы не знаю, а для меня этот точно последний. Для меня смена в шесть часов считается полуторной, а для них – полной. Ещё два часа и сверхурочные, за которые полуторная зарплата идёт, в кармане.
«Упаковываем» мужчинку, укладываю органы обратно, зашиваю все разрезы. Шеф смотрит с благодушием кота, наблюдающего, как вкалывают его хозяева, пока он лежит, грея пузо на солнце. Всё правильно, то ли самому штопать, то ли наблюдать за ловкими движениями расторопных помощниц.
– У меня, дорогая моя, прямо сердце кровью обливается, глядя, какой хирург пропадает, – шеф одновременно сияет, расстраивается и хвалит меня. Многоплановый человек. В многозадачном режиме работает, как самый мощный компьютер. Каковых ещё и в продаже пока нет.
Татуированный мужчинка под умиротворяющий железный шелест роликов уплывает в свою ячейку. Стёб вместе с нами перемещается сначала в санитарную комнату, затем в бытовку.
– Шеф, жалко тех двоих мне не отдали. Я бы устроила им акт некрофилии, самый широкий зонд им в задницу бы вставила, – на мои слова Семён Григорич чуть не падает от смеха перед дверью в санкомнату. Стелла фыркает.
Некоторое время, что мы приводим себя в порядок, мои коллеги не в состоянии сказать ни слова. Если шеф просто хохочет, то Стелла как-то необычно открывает и закрывает рот, прерывисто дышит. И смотрит на меня с осуждением: что же ты, подруга, не могла до цивильной комнаты подождать? А мне что, я могу и в бытовке.
Бытовка.
– А гениталии отрезала бы на память, – продолжаю в бытовке, – а чо? Есть же такая традиция, вешать головы добытых крупных животных на стену. Вот и я бы их куда-нибудь под стекло разместила.
Улыбаются, но нет того ажиотажа. Добавим.
– И надпись «Они посмели тереться о меня без моего разрешения» в заголовке над поясняющим текстом, – и задумчиво, – не, зря мы на память от них ничего не оставили.
Вот! Снова хихикают, уже лучше. У меня звонит мобильник.
– Да, Дима. Через пять-десять минут буду, – охранное сопровождение прибыло. Можно выходить. Я теперь сама ни шагу без охраны. Нет, я ничего не боюсь, но зачем врагам жизнь облегчать?
И где мой Дима? Схожу с крыльца, оглядываюсь. Сбоку приближаются двое в белых халатах, здесь часто мелькают санитары и врачи. Моя охрана где-то тормозит. Вытаскиваю мобильник и вдруг сначала рука с мобильником, и сразу вторая, попадают в жёсткий захват.
– Что вы себе позволяете?! – на самом деле я не пытаюсь вырваться, а изображаю негодование и сопротивление. Силу этих дюжих молодцов чувствую мгновенно.
– Отпустите немедленно! – нагнетаю голос всё выше и громче. Шарики в голове крутятся с нарастающей скоростью. Снова похищение? Откуда?! Не время, позже разберёмся. По голове на месте не ударили, другим способом не обездвижили, вывезти отсюда не получится, машины рядом не вижу. Значит, просто бросить бессознательную тушку на плечо и увезти не могут…
– Молчанова Дана? – равнодушным тоном спрашивает один, – полиция Северо-Восточного округа.
Перед лицом быстро мелькает раскрытая на мгновенье красная книжица.
– Покажите ясно! – возмущаюсь я, – я ничего не увидела! Может это проездной какой-нибудь.
Мужчина справа мне документ показывал. Усмехнувшись, повторяет манёвр, задерживая удостоверение на полсекунды дольше. Мне хватает. Улавливаю портрет человека в погонах, фамилию Фурсов и конец наименования полицейского подразделения: …Северо-Восточного округа.
– Вас задерживаетесь с целью снятия с вас показаний по делу об убийстве, – мужчины волокут меня к выходу и не к тому, у которого меня обычно Дима ждёт. К другому. И я понимаю, почему. Там народа всегда меньше.
– Какому ещё убийству? – знаю, какому, но немного дурочку состроить не помешает.
Обдумываю, а если отказаться идти, повиснуть, пусть тащат силой? С криками, визгами и прочим непотребным шумом. Пока дожидалась зрителей, – не буду же я концерт только для них устраивать, – выходим на дорогу, где нас ждёт вместительный джип. Без полицейской маркировки, между прочим.
И вот тут мне повезло, а моим конвоирам нет. Сбоку приближается небольшая компания. Девица лет семнадцати в сопровождении двух парней примерно такого же возраста. Резко останавливаюсь.
– А где мой охранник?! – спрашиваю громко, чтобы привлечь внимание, – куда вы его дели?!
– С ним всё в порядке, – отвечает левый и открывает передо мной дверь. Правый подталкивает в том направлении.
Изворачиваюсь и резко захлопываю двери ногой. Оборачиваюсь к компании молодых людей, встречаюсь отчаянным взглядом с полноватым пареньком в безрукавке, тем, что справа от крашеной блондинки.
– Я – Молчанова Дана! – ору ему в лицо, – Северо-Восточный округ! Позвони в наш РУВД Сафронову!
Правый пытается заткнуть мне рот, левый снова открывает дверь. Изворачиваюсь, чуть приседая. В лицо ошеломлённому парнишке снова летят слова:
– Я – Молчанова! Позвони Сафронову в Сокольнический РУВД!
Конец главы 19.
Глава 20. Лицом к лицу
– Тебе это не поможет, – спокойно сообщает, как его… Фирсов, а нет, Фурсов.
Моя выходка задержала их минут на пять. Затолкали в машину, а пять минут его напарник затратил на ту компанию. Что-то строго им втолковывал. Те усиленно кивают, мужчина садиться в джип.
– Ну, и как? Удалось? – светским тоном проявляю вежливый интерес. Меня гордо игнорируют.
– Не могли бы вы уточнить, по какому поводу дискотека? – мешок на голову не надевают, наручниками не удостоили, не лапают. Совсем другое дело, не то, что те придурки.
– На месте всё узнаешь, – не поворачивая головы, ответствует Фурсов.
На месте, так на месте. Едем довольно долго, не меньше получаса, так что есть время подумать. Северо-Восточный округ, что это значит? Карганов как-то упомянул, что папашка Алекса – важная шишка. Не оттуда ли? Ещё один намёк, они говорят по делу об убийстве. Эти двое – пока единственные, кого я убила. В этом мире. Всё вроде склеивается, но торопиться не будем. Держаться только надо настороже.
Дворик за кованой оградой, вторая линия защиты – густые кусты, обрамляющие дорожку вокруг двухэтажного здания старой постройки. Между оградой и кустами ровненький газончик. Грамотно. Преодолеть ограду незаметно невозможно, а что делается у здания и на первом этаже не видно. Хоть роту автоматчиков за этими кустами прячь.
Чуть скрипит высокая фигурная дверная створка, открывая дорогу в короткий коридор с турникетом. Конвой кивает дежурному.
– Задержанная Молчанова Дана, – ух, ты! Он в журнале отметил? Это что, они всё по закону хотят сделать? И как? Жутко заинтриговываюсь.
В отдельной комнатке, где у меня изымают сумочку со всем содержимым, – так-то они сразу забрали, но оформляют только сейчас, – устраиваю цирк с конями, и протокол отказываюсь подписывать. Охо-хо, опять мои многострадальные карточки и мобильник в чужих руках. Не подписываю протокол, потому что в нём нет двухсот рублей и мобильника. Часиков золотых, кстати, тоже нет. Их тоже заставили снять.
Вызывают ещё несколько ухарей, они изображают комиссию, которая и удостоверяет протокол. Ню-ню…
– Молчанова Дана Владиславовна, 15 лет, учащаяся Третьего Имперского Лицея, проживающая по адресу… – монотонно зачитывает мои анкетные данные крепкий, собранный мужчина с жёсткими серыми глазами под коротким ёжиком волос. Такого же бойцовского типа мужчина, что и мои конвоиры.
– Всё правильно, но откуда вам это известно? – недоумённо распахиваю глаза. Мужчина в гражданском костюме, – следователь? – упирается в меня долгим немигающим взглядом. Пытается решить, ему слышится насмешка в моём голосе или показалась. Принимаю максимально невинный вид. Мой визави принимается оформлять протокол.
– Мужчина, – добавляю немного кокетства, – а почему бы вам тоже не представиться?
– Следователь Харитонов, – почему-то недовольно изрекает мужчина, – вы вызваны для дачи показаний по делу об убийстве Алексея Прохорова и Степана Махотина.
Помалкиваю, только глазами хлопаю. Следак сверлит меня взглядом.
– Что вы можете сказать по этому поводу?
– Ничего, господин следователь.
– Почему? Хотите сказать, что не имеете к этому никакого отношения?
– Хочу сказать, что ничего не могу сказать, – глазками хлоп-хлоп, – по нескольким причинам.
– Каким? – а он терпеливый. До сих пор не гаркнул, не грохнул кулаком по столу.
– Во-первых, я несовершеннолетняя и снимать с меня показания в отсутствие лиц, которые должны следить за соблюдением порядка допроса, не имеете права.
Следак, всё с таким бесстрастным лицом берёт телефонную трубку. Через минуту после разговора имею удовольствие любоваться новым лицом. Чуть выше среднего роста, могучая дама в форме. Брюнетка с намечающимся двойным подбородком, широкими плечами, мощными руками и бронебойной грудью. Женские объёмы настолько неудержимы, что просматривается талия, хотя она раза в два-три толще моей.
– Капитан Коротких, инспектор по делам несовершеннолетних, – представляет даму следак, – теперь можете говорить?
– Нет, – мотаю головой, – потому что есть во-вторых.
– Я не очень сильна в юриспруденции, но мне кажется, что по одному поводу нельзя заводить несколько дел. По нескольким случаям можно заводить одно дело, а по одному факту больше одного нельзя. Я права?
– Мне ничего не известно о том, чтобы по факту гибели Алексея Прохорова было заведено какое-то дело.