– Надо думать о хорошем. Том хорошем, что было и что еще будет, – сказала тоном, свойственным исключительно ей, в котором нет интонаций. Но Люда как не слышала. – Мне первое время тоже хотелось умереть. Но там нельзя было этого сделать. Ничего под руками не было. Они умеют не давать возможности умереть, когда ты этого хочешь. Растоптать, унизить, причинить боль... это все, что давали. Иногда поесть, если не забывали. У меня никого не осталось, выкупить было некому, поэтому мне определили место помойного ведра. И почти каждый день... Наступило полное отупение...
– Не вспоминай, – обронила Люда.
– Ну, почему же? – глядя перед собой, говорила Юля. – Прошло много времени, а то, что было, ушло, будто и не было.
– Я бы не смогла забыть. – Люда перевернулась на спину, смотрела на Юлю, словно хотела убедиться, что она не врет. – И не смогу.
– Ты не сможешь? – посмотрела на нее Юля. – Ты совершила исключительный поступок, на него надо много смелости.
– Какой?
– Взяла Тимку к себе. Одна и рискнула. Защищала его. На это не каждый решится. Мне не пришло в голову, что чужой ребенок может стать моим. А ведь у меня не будет детей. Гера об этом знает.
– А как ты ушла от них?
– Я бы не ушла, оттуда уйти невозможно. Дар и Вий участвовали в операции... В общем, захватили село и нашли меня в подвале. А я никакая была. Позже до меня дошло, что я осталась жива, что есть солнце, небо. Есть много чего, на что хочется смотреть. И жить.
– Так противно... Я сама себе противна. И стыдно.
– Пройдет, – заверила Юля. – Все проходит. А знаешь, признаюсь тебе... только ты не говори Дару, он рассердится.
– Не скажу, – пообещала Люда.
– Однажды Дар с Вием взяли в плен двоих... Одного я узнала...
– И что?
– Ничего. Это все осталось позади. Ты не должна раскисать, мальчики из-за тебя рисковали. Не разочаровывай их, потому что... рисковать стоит из-за стоящих людей. Вий! – крикнула Юля. Он примчался на зов тотчас. – Чай и бутерброды. Мы хотим есть.
Вий умчался, но тут же вернулся:
– Девчонки, вам с чем? С сыром, с мясом или с колбасой?
– Все тащи, – по-королевски просто сказала Юля.
Пока девчонки ели, Вий травил анекдоты и сам же над ними оглушительно хохотал. Тима находился здесь же, слушал Вия внимательно, если не понимал, в чем суть, задавал уточняющие вопросы. Потом Юля и Тима играли в шахматы, а Вий рассказывал Людмиле байки из боевого прошлого, изредка обращаясь к Юле:
– Я правильно говорю?
И так до тех пор, пока не вернулись Дар с Герасимом.
– Психолога отвезли домой, она поклялась молчать, – рассказывал Дар. – Тимофей, к тебе есть просьба. Завтра с тобой хочет встретиться один товарищ, ты ему должен все рассказать, как рассказал нам. Идет?
– Идет, раз ты просишь, – сказал мальчик.
– Что? Что он должен рассказать? – забеспокоилась Люда.
– Проснулась, – ухмыльнулся Вий. – Да мы тут такое накопали... потом узнаешь.
Встретиться договорились за парком, где не бывает народ, зимой тем более. Дар привез Юльку, Герасима и Тимофея. Когда из машины на противоположной стороне улицы вышел Ипсиланти, он указал на него:
– Идите к нему, обратно вас привезут сюда же.
Приехали на квартиру родителей Ольги, там их встретил Лихоносов.
– Ну, Тимофей, – усадил он мальчика перед собой, – рассказывай. Только вспомни все-все подробности, даже незначительные. Чем больше вспомнишь, тем лучше.
Взрослый дядя задавал много неважных, как казалась Тимофею, вопросов, которые его немножко раздражали. Но он толково отвечал.
– С тобой приятно иметь дело, парень, – похвалил его Лихоносов. – А скажи-ка мне, ты этих людей запомнил?
– Конечно.
– И можешь описать внешность? Ну, как они выглядят.
– Могу. Тетку и одного дядьку я видел несколько раз.
– Угу, – многозначительно протянул Лихоносов. – Они были знакомы с твоими родителями? Может, имена их знаешь?
– Не-а, имен не знаю. Меня мама и папа часто брали с собой в гости, там и тетка с дядькой встречались. Но я за стол с взрослыми не садился, не разрешали, для детей отдельно накрывали.
– Хорошо, тогда опиши, как выглядит тетка.
– Она такая... – И Тима задумался, потом взглянул на Юльку. – Она Юле будет по плечо. Потом если к Юле прибавить еще Юлю и половину Юли, вот она будет такая.
– Понятно. Роста небольшого, полная.
– Нет, не полная.
– Упитанная? – искал точные слова Лихоносов.
– Упитанная, но не сильно, – согласился Тимофей. – У нее нос некрасивый. Длинный, а если в профиль смотреть, то неровный...
– С горбинкой? – подсказал Ипсиланти.
– Нет. Он вот такой... – изобразил две волны пальцем Тима. – А ноздри... вот так вот ноздри расходятся.
Тимофей поддел ноздри большими пальцами и оттянул, на что Лихоносов приподнял брови и слегка наклонил набок голову. Ипсиланти понял, что приметы ему неплохо знакомы. Тем временем Тима взялся за перепонку между ноздрями:
– И еще у нее эта штука в носу свисает. Все остальное нормальное.
– Копия Бабы-яги, – пошутил Герасим.
– Да, нет, это не Баба-яга, – загадочно произнес Лихоносов. – У Тимофея отличная наблюдательность, он замечает детали, которые обычным людям не бросаются в глаза. Тимофей, а волосы у нее стрижены коротко, да? Орехового цвета, так?
– Откуда вы знаете? – удивился мальчик. – И волосы торчат...
– Ежиком, – подытожил Лихоносов. – С ней все ясно. А мужчина?
– У него густые волосы, – закатил глаза к потолку Тима, видно, мужчину ему описывать было трудней, чем женщину. – И седые волосы есть, а он не старый. Но не молодой. Глаза у него темные-темные, только не черные. Большие. Глаза вот так вот...
Тимофей изобразил пальцами шары, приставив их к глазам, Лихоносов перевел, что хотел сказать мальчик:
– На выкате.
– Может, это и так называется. Лучше вы мне их покажите, я сразу узнаю.
– Возможно, я тебе их покажу... – потирая подбородок, оживленно сказал Лихоносов. – Только их надо так показать, чтобы тебя они не заметили.
– Когда надо выйти на улицу, мы переодеваем Тиму девочкой, – подала голос Юля.
– Да ну? – оживился Лихоносов. – Вы настоящие разведчики. Это неплохая идея. Тимофей, на тебя можно рассчитывать? Вдруг ты их увидишь, узнаешь и выдашь себя? Ну, там испугаешься, закричишь...
– Можете рассчитывать, – уверенно заявил мальчик.
– Тогда договорились. – Лихоносов протянул ему пятерню, Тима пожал ее. – Оля, отвези их.
Оставшись наедине с Георгом, Лихоносов взъерошил себе волосы и подмигнул ему. Тот догадался:
– Мальчик описал знакомых личностей?
– Да. Похоже, это Молчанова. Но он должен опознать ее.
– Она сама пришла к Свищевым? Не может быть. А мужчина?
– Мужчину я не вычислил, примет маловато. Однако дело поправимое. День рождения Молчанова будет праздновать в банкетном зале, а в общем зале посадим эту симпатичную троицу. В «Николь» работает официантом мой парень, он позаботится о столике, чтоб ребята не бросались в глаза. Ну, а там... люди не все время сидят в банкетном зале, пьют и едят, они еще выходят покурить, в туалет, потанцевать. Танцы-то только в общем зале.
– Все равно опасно. Мальчика могут узнать, выследить...
– Охрану обеспечим, Георг. А теперь еще кое-что. Мы вчера и сегодня занимались личностью Чупахина, генерального директора Фисуна. И вот какой интересный поворотик обнаружили в его биографии – он ведь работал у Свищева.
– Неужели? А кем? Тоже генеральным?
– Нет-нет, обычным менеджером. А к Фисуну попал уже на должность генерального директора. Тоже темная история. Бывший генеральный Фисуна погиб в автомобильной катастрофе, и произошло это буквально накануне убийства Свищевых.
– Есть вероятность, что катастрофу обеспечили?
– Черт его знает. Не справился с управлением на скользкой дороге, находился в нетрезвом состоянии... так что видимых улик не обнаружено. А сейчас лично я не уверен, что так и было. Скачок Чупахина наводит на размышления.
– А Богомол?
– Богомол... это кто-то из названных уважаемых граждан. По нашим делам тоже все фокусируется на одних и тех же личностях. Вернее, так: определимся с тремя тузами, выявим Богомола. Он в этой тройке.
Приехала Ольга:
– Все в порядке. Пересели в машину, за ними никто не поехал. Я специально следовала за ребятами несколько километров. И предупредила их, а то они недоверчивые.
– Ну и мне пора, – засобирался Лихоносов. – До дня рождения Молчановой мы еще увидимся, подумаем, как будем действовать.
Ольга проводила его, а вернувшись, услышала:
– Откуда ты его знаешь?
– Здрасьте... Ты забыл, кем работал мой отец? Он занимал должность ни больше ни меньше начальника УВД, Лихоносов начинал работать у него.
– Так это папа тебя пристроил в прокуратуру?
– Он. И я горжусь этим! – с вызовом сказала Ольга.
– А я сам пробирался сквозь тернии.
– Поэтому ты такой черствый. Я заметила, что люди, протаптывающие себе дорогу сами, черствеют. А у нас уже династия образовалась: дед, отец и я. Почему-то когда дети артистов, ученых или врачей идут по стопам родителей, это нормально. И родители помогают укрепиться своим чадам, хоть публике преподносят, будто пальцем не пошевелили. Почему же у нас нельзя?
– Чего ты завелась? Я без задней мысли сказал.
– А я всегда читаю у тебя второй план. Не то, что ты говоришь, а что имеешь в виду. Привыкла к этому в давние времена.
– Зря. Я как никогда искренен с тобой.
– Хотелось бы верить. Но ты плохо себя знаешь. Да, сейчас ты искренний, потому что у тебя есть цель, а пройдет немного времени, найдешь другой объект для искренности. И даже не подумаешь, что кому-то сделал больно. Это для тебя как допинг.
– Значит, нет. – Повесил он голову.
– Что – нет, когда уже было – да? – вспыхнула Ольга. – Знаешь, Ипсиланти, я даже не на тебя злюсь, а на себя. Вроде бог не обидел меня умом, а я все равно лезу в ту же ловушку. Только не подходи ко мне...