не признаёт рабства.
— Но ты сам говорил: хорошо, что у тебя на родине нет имущества, иначе всё бы перешло кальмару.
— Так мы же не везём с собой никакого имущества!
— Логично, — согласился Лёха.
— Я, кстати, давно хотел поговорить с тобой на эту тему, — оживился амфибос. — Ты же знаешь уникальность внешнеполитического курса Далувора. Мы — единственный народ, чья планета входит в Альянс, но при этом соблюдает Кодекс Конфедерации.
— Да уж, ушлый вы народец, — рассмеялся Лёха.
— Мы нормальные, — обиделся Жаб. — Это очень удобно. Но так как наши законы опираются на Кодекс, то Далувор признаёт все решения судов любой планеты Конфедерации касательно имущества, но не признаёт рабства. Именно поэтому нам самим ничего не грозит у меня на Родине, а вот с нашим имуществом могут быть проблемы. Но я тут покопался в Кодексе и нашёл несколько способов обойти грозящие нам ограничения! Например, можно не регистрировать на себя ничего, а водить корабль по доверенности и арендовать жильё. Или оформлять это всё на друзей или родственников!
— Жаб! Ты совсем сдурел? — возмутился Лёха. — Я не хочу такие варианты даже рассматривать! Мы найдём убийц обоих кальмаров, выясним, кто нас подставляет, и не будем ни от кого прятаться! Ну, разве что вначале пару недель отлежимся. Прежде чем начать поиски, не помешает собрать мысли в кулак.
— Да ты уже сейчас можешь начать отлёживаться. По крайней мере, уже можно не ломать голову, как отсюда выбираться. В общем, считаю, что прибытие крейсера — это хорошая новость.
— Хорошая?
Лёха встал с кровати, подошёл к Жабу, хлопнул его по плечу и торжественно произнёс:
— Друг мой! Информация, что через три дня мы отсюда улетим — это не просто хорошая новость! Это потрясающе обалденная новость! Но раз уж у нас есть эти три дня на Шорке, мы не должны их потратить впустую!
— Я тоже так думаю, — согласился амфибос. — Надо составить план!
— План составим, пока будем лететь на Далувор, а эти три дня мы посвятим поеданию восхитительных шорковских цыплят и посещению уникальных термических бань Кеноса!
— Звучит заманчиво. Завтра же можно и начать.
— Завтра? Ты с ума сошёл? Да мы прямо сейчас едем в ресторан!
— А обязательно куда-то ехать? — спросил Жаб и посмотрел на товарища огромными синими глазами, в которых читалось исключительное нежелание куда бы то ни было идти. — Может, их в ресторане отеля подают.
— Друг мой! В ресторанах отелей не подают знаменитых шорковских цыплят! Их подают только в специальных заведениях! Надо бы знать такие вещи. Мы должны в такое заведение попасть, и как можно быстрее! Я есть хочу уже давно и сильно.
— Просто не хотелось лишний раз никуда идти, — не сдавался амфибос. — В отеле безопаснее.
— Что я слышу? — Ковалёв театрально взмахнул руками. — Бравый разведчик Армии Альянса боится сходить в столовую? Стареешь, друг, а ещё на службу собрался возвращаться. Где огонь в глазах? Где жажда приключений?
— Мне в последнее время приключений хватает, — ответил Жаб. — Но если тебе уж так хочется, то поехали.
Лёха изобразил на лице улыбку истинного искусителя и поставил точку в разговоре:
— Побывать на Шорке и не поесть знаменитых шорковских цыплят — это просто преступление против человечности! И против амфибосности тоже, мой дорогой серо-зелёный друг! Ты можешь не открывать счёт в местном банке — это ещё можно понять и простить, но не отведать местных цыплят — это превеликое зло! И большая глупость!
— Да идём, идём, — вздыхая, ответил Жаб.
Шорковские цыплята были одной из визитных карточек и туристической изюминкой банковской планеты. Но справедливости ради стоило отметить: цыплята были не совсем шорковские — их выращивали на Киу, естественном спутнике Шорка, который был по совместительству его главной сельскохозяйственной и животноводческой фермой. Продукты с маленькой планеты-фермы славились своей экологической чистотой и отменным вкусом на всё Обитаемое Пространство.
На сам Шорк цыплята прибывали уже в виде охлаждённых полуфабрикатов, но по устоявшейся традиции их называли шорковскими. Рецептура их приготовления держалась в строжайшей тайне и охранялась не хуже тайн банковских вкладов. Рецепт был очень древний. Только специальные рестораны обладали особой лицензией на право приготовления знаменитых цыплят, и в каждом из таких ресторанов лишь один-два специально обученных повара допускались к приготовлению знаменитого блюда.
Были случаи, этих поваров даже выкрадывали с целью выпытать рецепт, но все попытки заканчивались неудачей: повара знали, как приготовить, но не знали, как правильно замариновать цыплят перед готовкой. А тех, кто мариновал, никто даже не знал в лицо. Это была особая каста, в которой профессия мариновщика цыплят передавалась по наследству.
И если ресторанов, подающих шорковских цыплят, было достаточно по всей планете, то центр по мариновке был всего один. Он располагался в пригороде Кеноса и охранялся почти как Государственный Банк Шорка.
Но самым интересным было то, что, несмотря на все эти строгости и ореол таинственности, само блюдо было очень демократичным по цене, и его мог позволить себе каждый, кто прилетал на Шорк. Кулинарная империя продавцов цыплят брала не ценой, а оборотом. И оборот этот потрясал своим размахом.
— Девочка! — крикнул Ковалёв, и виртуальная помощница мгновенно откликнулась на призыв.
— Что пожелаете, ваше высокопревосходительство? О, величайший из сынов Терры!
Жаб удивлённо посмотрел на друга.
— Да я сам обалдел! Видимо, сбой системы, — ответил Лёха другу и в недоумении развёл руками, после чего обратился к помощнице: — Девочка, называй нас гостями и организуй такси через семь минут ко входу! И закажи столик в приличном ресторане, подающем шорковских цыплят!
— Слушаюсь!
Монитор погас, а Лёха подмигнул товарищу и сказал:
— Давай, Жаб! Подъём! Шагом марш в ресторан! Цыплята ждут и крылышками машут!
«Девочка» заказала столик в маленьком уютном ресторанчике в самом центре Кеноса. Комедианты решили расположиться на летней площадке. Было немного шумно, но зато получилось ощутить себя настоящими туристами и на некоторое время отвлечься от проблем.
Вокруг Лёхи и Жаба сидели и ходили разные существа, преимущественно гуманоиды, в основном люди, и никому не было дела до двух беглых рабов. Странствующие комедианты наслаждались спускающимся на Кенос закатом и ели восхитительных свежеподжаренных фермерских цыплят, привезённых накануне ночью чартерным рейсом с Киу и заботливо промаринованных в течение дня.
Буквально через пятнадцать минут от четырёх порций цыплят (а Ковалёв предусмотрительно заказал каждому по две) остались только косточки. Точнее, они остались от Лёхиных цыплят — Жаб своих съел с костями: такие уж особенности были у пищеварительной системы у амфибосов — всё, что можно съесть, они съедали. Их желудок переваривал всё, что в него попадало, при условии, что это была органика.
В армейское время Жаб на всякий случай доел бы и кости от Лёхиных цыплят — мало ли когда в следующий раз появилась бы возможность перекусить, и впрок стоило запасти всё, что было в досягаемости. Но так как их ситуация хоть и была похожа на боевую, определённые преимущества у неё всё же были. И одно из них — гарантированный завтрак в отеле. Поэтому амфибос не обратил внимания на остатки Лёхиных цыплят. Ковалёв же, допив пиво, невесело сказал:
— Так хорошо сидим, а в голову лезет всякая ерунда. Как же не хочется думать обо всём этом.
— А чего тебе хочется? — спросил Жаб.
— Ещё одного цыплёнка съесть, — честно ответил Лёха. — Но не сейчас, а завтра. Сейчас больше уже не влезет.
— А в меня влезет, но мне хватает. Хорошие цыплята, — похвалил амфибос бриллиант шорковской кухни.
— Хорошие? Да они лучшие в мире! Не будь у меня счёта в местном банке, я всё равно раз в год сюда прилетал бы только ради того, чтобы съесть цыплёнка!
— В тюрьме таких не подают, — неожиданно сказал Жаб, и блаженная улыбка исчезла с Лёхиного лица.
— Жаб! Если бы я не знал, что ты не способен шутить, однозначно обиделся бы на столь неудачную шутку. При чём здесь тюрьма? Мы вроде улетаем на Далувор. В тюрьму садиться пока в моих планах нет. К чему ты это, вообще?
Амфибос пожал плечами.
— Не знаю, подумалось почему-то.
— Думай о чём-нибудь хорошем. Хотя бы здесь, — предложил Лёха и вытащил из кучи костей одну, на которой ещё осталось немного мяса, с удовольствием обглодал её и добавил: — Знаешь, Жаб, вот если пролистать быстро всю мою жизнь, то можно с уверенностью сказать: помимо этих цыплят, я всего два раза в жизни так вкусно ел.
— Всего два раза? — удивился амфибос.
— Да. Первый раз — когда я ел кампуцианский трюфель.
— Это что такое? — спросил Жаб, который впервые услышал такое название.
— О! Это кампуцианский трюфель! Им меня мой бывший тесть угощал.
— Выращивает их?
— Ага, выращивает — в бумажнике, — рассмеялся Ковалёв. — Мы ради этого поехали в самый дорогой и пафосный ресторан Тропос-сити.
— А второй раз?
— Второй — когда я ел старый хлеб, вымаканный в банке из-под тушёнки.
Жаб удивлённо посмотрел на друга и осторожно спросил:
— Учитывая, что логики я не увидел, видимо, про хлеб ты пошутил, да? Я угадал?
— Нет, — ответил Лёха. — Про хлеб я как раз-таки не пошутил.
Бывший штурмовик поудобнее расположился на стуле, намекая этим другу, что собирается поведать ему не самую короткую историю.
— Это было на Митонге, когда в течение двух дней мы с товарищем преследовали группу пиратов, возвращающуюся на базу, — начал рассказ Ковалёв. — Там вообще всё вот как было: мы сидели в дозоре на небольшой высоте возле полянки, которую использовали как место посадки пираты или контрабандисты. Мы должны были проследить, куда они отправятся после посадки, чтобы выйти на их базу. Командование оборудовало в этом месте маленький блиндажик и закидывало туда попеременно на дежурство группы из двух человек. Нас оставили там на неделю. Разумеется, провиант, связь, оружие — всё было, как и положено. Всё рассчитали грамотно, и мы бы спокойно дождались неприятеля, если бы не наша доблестная штурмовая авиация. Она подбила корабль бандитов в нижних слоях атмосферы, сведя этим на нет результат нескольких месяцев слежки. Капитана корабля за это потом даже понизили в звании.