Лёха отпил немного пива и продолжил:
— Но, несмотря на подбитый корабль, пираты всё-таки умудрились спуститься на поверхность планеты в спасательной капсуле. И, видимо, у неё были заданы координаты этой полянки, потому что она прилетела именно туда, где мы сидели. Рано утром я проснулся оттого, что замёрз. Ночью резко упала температура, и я решил надеть утеплённую куртку, а потом ещё немного поспать. У нас там всех дел-то было, кроме наблюдения, спать да в карты играть. И я уже почти лёг, когда увидел в небе яркую точку.
— Повезло, — глубокомысленно заметил Жаб.
— И не говори. Не замёрзни я, больше бы и не встал. Я даже толком не успел ничего понять: точка стремительно приближалась и летела прямо на нас. Что успел, так это распихать товарища, и мы рванули в сторону пещеры, которая находилась неподалёку. Только мы отбежали метров на сто, как аккуратно в наш блиндажик влетела спасательная капсула. Разумеется, всё так разнесло, что когда пираты выбрались, они не заметили, что на месте их приземления была наша наблюдательная точка.
— Да уж, повезло вам, — ещё раз отметил амфибос. — У нас так ночью ракета попала в казарму. Семьдесят бойцов — как и не было.
— Повезло — не то слово, — согласился Ковалёв. — Мы с напарником спрятались в пещере и приняли решение проследить, куда бандиты выдвинутся. Ведь задание выяснить, где находится их база, никто не отменял. Только вот у нас не осталось ни оружия, ни связи, ни провианта — всё разнесло с блиндажом. Что касается оружия, это не сильно напрягало: пиратов было всего пятеро, и используя элемент внезапности, при желании мы бы их запросто обезвредили. В связи тоже острой необходимости не было. А вот провизия…
Лёха замолчал, поковырялся в костях, но в этот раз ничего интересного не нашёл. Он выпил пива и продолжил рассказ:
— А с провизией была катастрофа. На Митонге почти вся флора ядовита для человека. Поэтому найти что-то съедобное в лесу было невозможно. Кого-то поймать из мелких животных — тоже нереально. Это сейчас всё изучено и составлены справочники, а тогда это была совершенно неизведанная для нас планета. Хорошо хоть, мы знали, что вода в водоёмах Митонга пригодна для питья, пусть она и была довольно-таки солёной на человеческий вкус.
— У вас, людей, совсем всё плохо с этим делом, — сказал амфибос. — Несовершенный организм. Чуть что — травитесь.
— Это, вообще-то, называется — тонкая настройка! — возмутился Ковалёв. — В общем, как оказалось, база их находилась очень далеко от места падения капсулы, и мы продирались через джунгли несколько суток. Потом уже мы узнали, что у них от аварийного удара о землю вышла из строя вся связь, и они, как и мы, не могли вызвать помощь. Так и шагали. Первые два дня мы ещё держались, а потом так захотелось жрать, что я уже прикидывал, как бы мне разжевать ремень.
Жаб не понял этого момента: он бы в такой ситуации, спокойно и не задумываясь, быстро съел ремень и дня два после этого вообще не вспоминал о еде.
— Не смотри на меня так, — Лёха расшифровал взгляд друга. — У меня не такой термоядерный желудок, как у тебя, и зубы не такие острые.
Амфибос пожал плечами, подъел остатки костей цыплёнка со своей тарелки и продолжил слушать.
— На третий день я уже был готов сожрать какие-то ягоды, которые росли повсюду, и склеить ласты, но склеить их сытым. Мы наблюдали из укрытия, как эти гады устраивали привалы. Они жрали, а мы истекали слюной, глядя на них. Однажды у них возник какой-то конфликт, двое подрались, после чего их командир скомандовал быстро уходить. Когда мы подошли к этому месту, обнаружили возле костра недоеденную банку каких-то консервов — то ли рыбных, то ли из какой-то невиданной твари. И ещё несколько кусков чёрствого хлеба на земле. Видимо, его уронили и не стали есть грязный. В банке почти ничего не осталось: какая-то жижа типа соуса, жир на стенках и несколько маленьких кусочков жилистого мяса. Но даже это показалось нам тогда изысканным ужином.
Ковалёв усмехнулся, сделал несколько глотков пива и продолжил:
— Мы подобрали хлеб, и почти не стряхивая с него грязь, чтобы сохранить каждую драгоценную крошку, аккуратно вымакивали им содержимое банки. Предварительно немного размочили его в воде. Как же это было вкусно, дружище! Мне кажется, что вкуснее этого я никогда ничего не ел и есть не буду.
Лёха опять замолчал, предаваясь воспоминаниям, но витавший в воздухе аромат цыплят вернул его в реальность.
— Так что не пошутил. Как раз-таки насчёт трюфеля пошутил. Гадость отменнейшая. Ты не поверишь, в этот ресторан очередь по записи! И даже мой тесть ждал полгода, пока привезут удачную партию, которая правильно выросла в благоприятных условиях в каком-то особом лесу на Кампуце. Представляешь? Полгода!
Амфибос понимающе закивал.
— И цены там дикие! — продолжил Ковалёв. — Одна порция этого трюфеля стоила столько, что на эту сумму можно питаться месяц. Причём в ресторанах. И даже в неплохих! А мы ещё четыре порции заказали. Тестю с тёщей и мне с Джией.
— Семейный обед — это хорошо, — выдал неожиданное умозаключение Жаб.
— А вот тут буду спорить! Обед с Джией и её родителями едва ли тянет на милый семейный, — возразил Лёха. — В ресторане было всего четыре столика. Там всё так организовано, что процедура выноса этих трюфелей по размаху и пафосу перекрывала иные телевизионные шоу. Куча народа: повара, официанты, директор ресторана, какие-то непонятные люди, разве что журналистов не хватало. Все вокруг тебя бегают, суетятся, а в итоге перед тобой на столе стоит огромная тарелка, а посреди неё ещё одна маленькая, а на ней граммов пятнадцать — двадцать этого самого кампуцианского трюфеля, перетёртого в паштет.
Лёха невольно скривился, вспоминая диковинный деликатес.
— А воняет он, я тебе скажу, покруче болотной жижи на Клебосе. И вот я смотрю на него и думаю: как бы это всё проглотить. А мамаша Джии как завопит от радости, и давай его по крошечке себе в рот пихать и языком растирать по нёбу. Оказывается, так наиболее ярко раскрывается вкус этой гадости. И главное, ни заедать, ни запивать ничем нельзя, разве что позволяется немного закусить каким-то крутоном из рисового хлеба. А я ещё тупанул и сначала начал намазывать трюфель на этот крутон. Официант при виде такого варварства чуть в обморок не упал, а тёща язык себе почти откусила. Оконфузился я, в общем. Но потом понял: это был тест.
— Тест? На что? Они твои вкусы проверяли? — Жаб искренне удивился. — Не дороговато ли для теста?
— Нет, это был другой тест — на плебейство. И я его не прошёл. Точнее, прошёл и ещё раз доказал Джииным папаше и мамаше, что я не пара для их дочери.
Ковалёв снова окунулся в воспоминания. Словно наяву он увидел роскошное убранство ресторана, расстроенное лицо Джии, которой была неприятна эта ситуация — ведь она понимала, что её родители поставили Лёху в неудобное положение. Презрительный взгляд тестя, брезгливая гримаса тёщи и уничтожающий взор официанта. В тот день в ресторане Ковалёву показалось, что он видит даже взгляд трюфеля, тоже насмешливый и презрительный.
Тогда он не нашёл ничего лучше, чем проглотить эту неприятно пахнущую субстанцию — точнее, ту часть, что он уже запихал в рот, а после невинно спросить: «А доедать обязательно?» И это был один из тех редких моментов, когда шутка, как говорится, не прошла. Больше Лёха не обедал ни с тестем, ни с тёщей, а с Джией через несколько лет они развелись.
— Так ты в итоге его съел? — голос Жаба вывел комедианта из воспоминаний.
— Нет, дружище. Хотя иногда думаю, что, может, и надо было. Есть до конца и хвалить. И, возможно, жизнь сложилась бы сильно иначе. Но я не съел. О чём не жалею.
Лёха натужно улыбнулся и подмигнул Жабу, а амфибос с сочувствием посмотрел на друга и спросил в своей обычной манере:
— Только я не понял, а зачем ты меня обманул и сказал, что случаев, когда ты вкусно ел, в твоей жизни было два? Выходит, что один.
— Так их и было два. Второй — мамин торт на моё десятилетие. Кстати, десерт брать будем?
— Я не хочу десерт, я хочу понять, зачем ты сказал…
— После операции, мой друг! — перебил Жаба Лёха. — После операции ты всё поймёшь!
Глава 19. Инцидент
Беглые рабы господина Чэроо ещё немного посидели на террасе ресторанчика, наблюдая за суетливой жизнью центра Кеноса, Ковалёв за это время допил пиво, Жаб — молочный коктейль.
— Ну что, будем выдвигаться в отель? — спросил Лёха друга и, получив утвердительный кивок, провёл пальцем по монитору, прикреплённому к столу.
В появившемся на экране меню Ковалёв выбрал функцию «рассчитать». На мониторе появилась сумма и предложение выбрать один из четырёх способов оплаты. Лёха выбрал оплату анонимной картой. Почти сразу же к столику подбежал менеджер зала и, улыбаясь, поставил на стол терминал для считывания платёжных карт.
— Оставь мне половину! Я докину, — сказал Жаб, глядя, как его друг вставляет в терминал карту.
На что Лёха отмахнулся и ответил:
— Да чего тут оставлять? Здесь счёт всего на тридцать восемь юаней. Мне их цены нравятся не меньше, чем цыплята.
Ковалёв достал карту из аппарата, сунул её в карман и обратился к менеджеру:
— Будь добр, любезный, закажи нам такси ко входу. Пусть прямо сейчас подъезжает.
— С удовольствием! — ответил сотрудник ресторана. — Ждём вас ещё!
Менеджер убежал, а комедианты не спеша встали из-за стола и направились к выходу. Не успели они отойти от ресторана до места остановки транспорта, как туда уже подлетело автоматическое такси. Его дверь открылась, и механический голос радостно заявил:
— Служба муниципального такси Кеноса доставит вас в любую точку! Будьте добры, назовите адрес!
Но не успел Лёха произнести название отеля, как к комедиантам подбежал запыхавшийся полный невысокий мужчина лет сорока и, тяжело отдуваясь и не поднимая головы, пропыхтел:
— Вы забыли… в ресторане…
— Что забыли? — спросил Жаб.