— Действительно, чего бы это я вдруг? — опять улыбнулся сотрудник полиции. — Всего-то три трупа на улице, а из подозреваемых только вы.
— Не надо иронизировать, — перебил Лёха инспектора. — Мой друг этого не понимает, вы должны знать такие вещи.
— Я знаю, — парировал Зэнк. — Я не для него, я для себя.
— Сам пошутил — сам посмеялся? — ухмыльнулся Лёха. — Вам бы с нами в шоу выступать.
— Спасибо, но у меня тут своё шоу. И три участника этого шоу сейчас у судмедэкспертов на вскрытии. Осталось определить четвёртого и, возможно, пятого.
— Послушайте, Золтан, — сказал Жаб, и его голос был уверенным и очень мрачным. — Давайте не будем ходить вокруг да около. Если у вас есть ордер на арест, то предъявляйте его, если есть вызов на допрос — тоже предъявляйте, но если ничего нет, то я не вижу причин продолжать нашу беседу.
Инспектор внимательно выслушал Жаба и, как ни странно, снова улыбнулся.
— Если бы у меня был ордер на арест, — сказал он, — то я бы приехал не один, и уверен, вам бы такой расклад не понравился. Но я здесь для другого.
— И зачем? — спросил амфибос.
— Как я уже сказал, мы вчера вечером обнаружили три трупа и брошенный транспортёр в нескольких кварталах от отеля. Три камеры с разных точек засняли, как перед этим жертвы на остановке такси запихали в этот транспортёр вас.
Инспектор выдержал паузу, ещё раз улыбнулся и продолжил:
— Все в моём отделе прекрасно понимают, что произошло. Всё видно невооружённым глазом, и домысливать ничего не нужно. Пусть мы пока не знаем всех деталей, но это и не важно. Осталось провести экспертизу, поискать на телах погибших ваши отпечатки пальцев, найти следы ваших ДНК в салоне транспортёров и на убитых, и почти всё встанет на свои места.
— Сколько идёт экспертиза? — осторожно спросил Жаб.
— Официально — сутки, если не запросить срочную, но её никто не запросил, — удовлетворил инспектор любопытство амфибоса. — Потом, думаю, у вас будет только один шанс — написать заявление, что на вас напали, тогда вас признают пострадавшими, и если не докажут превышение пределов необходимой самообороны, то вас даже не будут задерживать. Но могут взять подписку о невыезде.
— Как и кто определяет эти пределы самообороны?
— Не о том думаете, господин подозреваемый. Определяет специальная комиссия, но и так понятно, что свернуть головы троим людям — это однозначно превышение любых возможных пределов.
— А о чём ему надо думать? — вступил в разговор Лёха.
— О чём? — Золтан Зэнк снова улыбнулся. — Не знаю. Может, о том, что пока не закончилась экспертиза, ни ему, ни вам не выдвинут никаких обвинений. А до тех пор, пока не выдвинули обвинений, вы вольны делать всё, что хотите, в том числе можете свободно покинуть Шорк.
Инспектор прекратил улыбаться и стал говорить тише:
— По-человечески я на вашей стороне: эти трое — неоднократно судимые выродки, социально опасные и крайне нежелательные на нашей планете, — инспектор перешёл практически на шёпот. — В силу того, что я занимаю официальную должность, я не могу вам давать каких-либо советов и что-либо рекомендовать, особенно если это связано с возможностью избежать наказания. А оно вам светит. Примерно от пяти до десяти лет, и то, если докажете, что оборонялись. Скажу лишь, что я на вашем месте покинул бы Шорк до того, как закончится экспертиза.
— Когда она началась? — спросил Ковалёв, который уже понял, к чему клонит инспектор.
— Вчера в двадцать два часа вечера.
— То есть, у нас времени сегодня до десяти вечера?
— Я бы не стал так рисковать и тянуть до последнего.
Золтан Зэнк поднялся с дивана и сказал уже совершенно другим тоном и достаточно громко:
— Что-то я засиделся у вас, заболтался, а у меня ещё дело о тройном убийстве нераскрытое. Пожалуй, я пойду.
Инспектор направился к выходу, но у двери остановился и добавил:
— Чуть не забыл: адвоката своего поблагодарите — он уже написал от вашего имени заявления. Поэтому вы пока проходите по делу как потерпевшие, а в противном случае мы могли бы вас задержать до окончания экспертизы.
— Какого ещё адвоката? — возмутился амфибос, но Лёха смекнул всё намного быстрее и, как мог, исправил ситуацию.
— У нас просто два адвоката, но мы обоих поблагодарим — они оба стараются. А он просто забыл, — сказал Ковалёв, кивнув на Жаба. — Но оно и понятно: нас же вчера по голове били. Сильно, причём.
Инспектор ещё раз улыбнулся и, пожелав комедиантам удачи, покинул номер.
Амфибос посмотрел на друга и спросил:
— Ты что-нибудь понял насчёт адвоката?
— А ты понял, что нам конец? — ответил Ковалёв вопросом на вопрос.
Лёха упал на кровать лицом в подушку и очень грязно и продолжительно выругался, но весь негатив приняла на себя подушка, а до внешнего мира дошли только парочка предлогов и междометий.
Выпустив в окружающий мир через фильтр подушки все самые грязные выражения, какие он только знал, Ковалёв успокоился и сел на кровати.
— Лёха, тебе не кажется, что вчера не стоило ходить есть цыплят? — неожиданно спросил Жаб.
— Ну, я тоже могу сказать, что этих придурков не обязательно было убивать, — ответил Ковалёв.
— Армейская привычка, — сказал амфибос и вздохнул. — Если не было приказа сохранить врагу жизнь, значит, не сохраняю. А приказа не было.
— Это всё же был не совсем противник. Ну, в военном понимании. И мы, как бы, не на войне.
— Знаешь, Лёха, — Жаб выпрямил грудь, расправил спину и принял вид очень крутого и важного парня. — У меня после службы в разведке появилось несколько жизненных правил, которые пока что очень помогают мне эту жизнь сохранять. И одно из них гласит примерно следующее: если кто-то пытается тебя отравить и увезти без сознания неизвестно куда, то это противник. Поэтому предлагаю не тратить время на обсуждение того, что уже произошло, а больше думать о том, что нам теперь делать.
— С тобой, как всегда, не поспоришь, — согласился Ковалёв. — Давай думать, что теперь делать. Какие мысли у тебя есть на этот счёт?
— Думаю, тебе стоит ждать корабля, а я попробую пробиться сквозь блокаду.
— А чего это я должен ждать, пока ты пробиваться будешь? — удивился Лёха.
— Так тебе же ничего не грозит, — ответил Жаб. — Здесь куча народа в отеле и тот же доктор подтвердят, что я тебя принёс без сознания. Ты физически не мог никого убить. Чистейшее алиби у тебя. Зачем тебе рисковать? А я попробую. К тому же, что нас ждёт, если поймают? В худшем случае распылят на атомы. А в лучшем? Не думал? А я вот думаю, что если судить будут не на Кхэлиэ, то за убийство младшего кальмара и его команды даже при хорошем варианте дадут минимум лет по пятьдесят. Придётся сидеть. Мне из моих трехсот лет жизни пятьдесят в тюрьме провести — это не то же самое, что тебе из твоих ста. Мы дольше живём, я выйду и ещё порадуюсь жизни, а для тебя это, считай, конец.
— Жаб, я ценю твоё благородство, — ответил Лёха, которого очень впечатлили слова друга. — Но у меня несколько иное мнение по поводу сложившийся ситуации. Влезли мы в эту передрягу вместе, значит, и вылезать из неё будем вместе. Я полечу с тобой, и это не обсуждается!
Неизвестно, сколько бы ещё длилась незатейливая игра под названием «кто благородней», но в дверь постучали, и комедианты были вынуждены прекратить спор. Они посмотрели на дверь, но никто её не открыл и не вошёл. Вместо этого снова раздался стук.
— Раз не может войти, значит, это не полиция, — сделал логичный вывод Ковалёв и пошёл открывать дверь, прихватив на всякий случай с тумбочки свой раскладной нож.
Лёха открыл дверь. На пороге стоял гуманоид, который накануне настойчиво предлагал комедиантам заключить сделку по их сдаче хозяину. Увидев назойливого адвоката, комедиант тотчас же решил закрыть перед ним дверь, но гуманоид успел просунуть в дверной проём плечо.
Ковалёва такой ход нисколько не смутил, и он не то что не придержал дверь, а, наоборот, с ещё большей силой попытался её захлопнуть. Удар дверью в плечо гуманоида получился что надо. Бедняга закричал так, словно ему это плечо расплющило вакуумным прессом. Лёха собирался сразу же схватить незваного гостя за шиворот и вытолкнуть из номера, но не успел.
— Что вы натворили?! — истерично заорал непрошеный гость.
Комедиант даже растерялся. Он ослабил дверь, гуманоид сполз по дверному проёму на пол и со слезами на глазах схватился за плечо.
— Вы сломали мне плечо — у меня очень хрупкие кости, — запричитал он и буквально зарыдал.
Этого Ковалёв никак не ожидал. От былого намерения вышвырнуть назойливого гостя не осталось и следа. Бывший штурмовик чувствовал себя так, будто избил ребёнка. Он махнул незваному гостю, приглашая войти.
— Заходи, сейчас проверим. Может, и не сломал.
Гуманоид испуганно посмотрел на Лёху. Против бывшего боевого офицера Армии Тропоса тщедушный щуплый гуманоид выглядел подростком. Он встал, опираясь на проём, и осторожно вошёл в номер.
Глава 21. Носок
— Какого ж ты плечи свои в дверь пихаешь, если они у тебя такие хрупкие? — пробурчал Ковалёв, пропуская незваного гостя в номер. — Видел же, что я её закрываю.
— Я думал, вы остановитесь, — проскулил щуплый гуманоид.
— Плохо ты меня знаешь. Лёха Ковалёв никогда не останавливается, если уж решил что-то сделать. Запомни — может, когда-нибудь это спасёт тебе жизнь. Ну-ка покажи плечо!
— Нет, не нужно, я сам, — воскликнул гуманоид и, отпрянув, осторожно начал ощупывать своё плечо. — Вроде не сломано, но болит сильно.
— Ну, тогда считай, что легко отделался. Чего ты, вообще, припёрся? Мы тебе в прошлый раз непонятно, что ли, объяснили? Давай проваливай!
Ковалёв открыл дверь и слегка подтолкнул незваного гостя на выход.
— Погоди, Лёха! — крикнул Жаб, подошёл к двери и обратился к гуманоиду: — Ты зачем инспектору сказал, что ты наш адвокат? Ведь это ты был? Я сейчас тебе второе плечо сломаю!
Амфибос замахнулся на гуманоида. Вряд ли он собрался бить беднягу — скорее, хотел просто припугнуть, чтобы тот больше не докучал комедиантам. Но навязчивый адвокат от испуга бросился в сторону, толком при этом не развернувшись, не вписался в дверной проём и ударился ушибленным плечом о косяк. Гуманоид вскрикнул, после чего его повело в сторону, он зашатался и упал в обморок, при падении ударившись больным плечом о стоявший в коридоре мраморный вазон.