— Ну вот, если не торчат, значит, нет перелома. Максимум, трещина, а это ерунда. Я в своё время с трещиной в ребре на Митонге в одиночку отряд контрабандистов обезвредил. А здесь самое сложное, что мне предстоит — завтра вечером опять на сцену выйти, клебосский упырь бы её забрал вместе со всем этим кабаком!
В тот момент, когда бывший военный в сердцах выражал своё отношение к ночному клубу «Андроид и блондинка», с небольшим скрипом открылась дверь, и в гримёрку просочились кхэлийцы. Это слово лучше всего подходило для их манеры проникновения в помещение. Оказавшись в гримёрке и оглядев Лёху и его товарища, кальмар, что был одет в куртку свободного покроя, радостно сказал:
— Добрый вечер, господа!
— Короче! — ответил раненый стендап-комик — он не был настроен на разговоры с посторонними и решил сразу это показать.
— Да, да, конечно! — кальмар начал говорить быстрее. — Нас зовут Клэхээ Шылоо, мы адвокат господина Чэшээ Чэроо…
— Вы хотите, чтобы я запомнил ваши имена? — перебил его Лёха. — Вам дорого обойдётся такое удовольствие, потому что я совершенно не представляю, как это можно сделать.
— Что вам от нас надо? — вступил в разговор амфибос. — Вы из ремонтной компании? Или из банка? Я же направил прошение об отсрочке!
Кхэлийцы выдержали паузу, потом тот, которого назвали господином Чэшээ Чэроо, сказал:
— Нет, мы не из банка. И не из ремонтной компании. У нас есть к вам дело!
Лёху всегда раздражала традиция кальмаров говорить о себе во множественном числе — вот и сейчас было непонятно, вещает кхэлиец от себя лично или от них с товарищем. Впрочем, раненому комедианту было всё равно, и он решил закончить разговор как можно быстрее.
— Дело, говоришь? — Лёха усмехнулся. — Тогда, ребята, у вас есть десять секунд и двадцать слов, чтобы сказать, что Вам от нас нужно. Если Вы не заметили, меня совсем недавно чуть пополам не сломали. Мне бы поспать немного.
— Пять тысяч юаней! — кальмар уложился в полторы секунды и три слова, а человек и амфибос посмотрели на него уже совершенно другим взглядом — внимательным и заинтересованным.
— Тропосских? — осторожно спросил Лёха.
— Обижаете, — спокойно ответил кхэлиец. — Юаней Шорка.
— Если на Шорке за время нашего выступления не провели девальвацию, — начал Лёха. — То это почти…
— Почти восемь тысяч тропосских, — закончил за товарища фразу амфибос.
— Именно так, — подтвердил кальмар. — Так что? Обсуждаем дальше?
Лёха протянул руку в сторону дивана, приглашая гостей присесть, а сам устроился на небольшом табурете, стоявшем возле гримёрного столика, и совершенно другим, размеренным и спокойным голосом сказал:
— Что-то сон прошёл. Давайте-ка начнём сначала, не торопясь, и желательно с подробностями. Кого надо убить?
— Мы смотрим, Вы даже после шоу шутите? — усмехнулся адвокат Шылоо, не воспользовавшийся любезным Лёхиным предложением присесть на грязный диван. — Убивать никого не надо. Если бы нам нужны были услуги такого плана, мы бы не нанимали клоунов, а нашли профессионалов.
— Ну, профессионалы бывают широкого профиля, и мы как раз такие, у нас и лицензия есть на убийство, — сказал Лёха.
Он имел в виду особую официальную бумагу, самими комедиантами в шутку называемую лицензией на убийство. Это было разрешение, дающее всем стендап-комикам право законно выступать в различных клубах и на частных вечеринках. И главным достоинством этой бумаги было то, что она официально разрешала артистам во время выступлений в закрытых клубах использовать практически все доступные средства в целях самообороны при нападении неадекватных и вспыльчивых зрителей.
И если в рамках этой самообороны комики кого-то убивали, то им не предъявлялось обвинений. Конечно, при условии, что инцидент происходил исключительно во время шоу и при этом не было использовано огнестрельное или холодное оружие, за исключением отобранного у нападавших. Ну, и сам клуб должен был иметь лицензию на право проводить подобные мероприятия.
— Вам, наверное, очень трудно выходить из образа? — опять вступил в разговор господин Чэроо. — Вы всегда шутите или хотя бы пытаетесь шутить, как сейчас, да?
— Ладно, ладно, я серьёзен, как никогда, — Лёха попытался поставить разговор на деловые рельсы. — Что надо сделать? Сумма-то не маленькая. Полгода работать в таком клубе на Кхэлиэ?
— Не полгода — один вечер. На частном мероприятии, — ответил адвокат.
— Почему бы и нет? Что за вечеринка и по какому поводу?
— И не на Кхэлиэ, а на Олосе, — уточнил господин Чэроо.
— На Олосе? — бывший штурмовик вмиг помрачнел. — До свидания, друзья! Мне нужно спать! Всего хорошего!
Избитый комедиант сделал вид, что разговор окончен, и стал укладываться на диван, с наигранным стоном держась за грудь и совершенно игнорируя кальмаров. Однако кхэлийцы оказались стрессоустойчивыми ребятами и отреагировали на этот демарш с отменным спокойствием — адвокат Шылоо как ни в чём не бывало сказал:
— Господин Ковалёв, мы в курсе, что Вы полгода сидели в олосской тюрьме по неоднозначному обвинению, но…
— Не по неоднозначному, а по ложному! — воскликнул раненый и аж подскочил на диване, несмотря на ушиб. — И не полгода, а восемь месяцев! Ноги моей больше не будет на этой поганой планете!
— Мы не будем акцентировать внимание на том, что Вы так нелестно отозвались о нашей родине… — адвокат с трудом поборол в себе желание сказать комедианту какую-нибудь гадость.
— Родине? — перебил его Лёха.
— Да, родине. Олос — владение Кхэлиэ, и мы, и господин Чэшээ Чэроо родились именно на нём.
— Сочувствую, ребята, но я тут не виноват. Это к родителям претензии предъявляйте. Мне бы поспать, — сказал комедиант и снова попытался поудобнее улечься на продавленном диване.
— Мы акцентируем внимание на том, что пять тысяч юаней Шорка — это очень большие деньги! — продолжил кхэлиец.
— Да хоть десять! Ноги моей больше не будет на этой… — Лёха захотел выругаться, но сдержался. — Вашей родине!
Неизвестно, сколько бы ещё продолжался этот разговор, но в него вступил амфибос, который мрачно оглядел гостей и без каких-либо особых эмоций сказал:
— Господа, я даю вам одну минуту, чтобы покинуть гримёрную.
Кальмары решили не спорить с громилой, держа в памяти удар амфибоса в голову цванка, и покинули комнатку без промедления. Но перед уходом адвокат Шылоо сообщил:
— До конца шоу мы будем ждать вас в зале. В четвёртом VIP-е. Надеюсь, вы передумаете.
И уже из коридора господин Чэроо добавил:
— В этом чулане так воняет, что мы бы в любом случае здесь долго не задержались!
Кальмары захлопнули дверь, оставив комедиантов вдвоём. Амфибос тут же посмотрел на товарища и спросил:
— Сначала поспишь, потом обсудим?
— Жаб, мы не будем ничего обсуждать, — сказал Лёха, поднялся и сел на диване. — Ноги моей там не будет. Даже за такие деньги!
Амфибос не успел отреагировать на эти слова, так как опять открылась дверь, и в гримёрку вошёл бармен и директор заведения в одном лице. Причём в очень неприятном, возбуждённом и озлобленном.
— Вы совсем оборзели, клоуны? — с порога начал возмущаться директор. — Что за провокация с этим салатом? Не нравится — не жрите! Чего смуту запускать? И так народ ничего не заказывает!
— Начать нормально готовить из свежих продуктов не пробовали? — с издёвкой отреагировал на его слова Лёха. — Не пытались повара нанять вместо того недоразумения, что на кухне в белом колпаке стоит и продукты переводит?
— Что?! Я требую извинений за клевету! — директор клуба перешёл на крик.
— Да, ты прав, прошу прощения! В сером колпаке, а не белом! — не сбавлял накал стендап-комик.
— Что? При чём здесь колпак? И, конечно же, он белый!
Директор был уже на грани. Маленький, щуплый, похожий на лысого кролика, подпрыгивающий на тоненьких ножках, гуманоид был готов броситься на бывшего штурмовика Лёху Ковалёва с кулаками. И лишь остатки здравого смысла и подсознательное желание жить, хоть и с невероятным усилием, но всё же побороли этот безрассудный позыв директора клуба. А вот комедиант останавливаться не собирался и продолжал добивать своего работодателя:
— Да ты, бедняга, в этом свинарнике уже и забыл, какой цвет белым-то называется. Когда в следующий раз к кокаину будешь прикладываться, глазки открой да посмотри на него! Это единственное, что в твоей вонючей дыре есть белого цвета!
Бармен-директор попытался что-то возразить, но гнев настолько переполнял его, что, кроме пыхтения и невнятных междометий, он ничего выдать не мог. Амфибос решил как-то сгладить ситуацию и сказал:
— Вы пойдите, отдохните, успокойтесь, и мы отдохнём, а утром всё обсудим. Все устали, все на нервах.
— Каким утром? — завизжал директор. — Собирайте ваши манатки и валите отсюда сейчас же! Утром духу вашего здесь уже не будет!
— Давайте не будем пороть горячку! — Жаб пытался вернуть ситуацию под контроль. — Ну, всякое бывает. Он неудачно пошутил. Вы были не в настроении. Через пару часов уже и забудем об этом недоразумении.
— Валите из моего клуба, клоуны! Пошли вон! — кричал директор, настроенный более чем решительно.
— Слушай, ты! Заяц ошпаренный! — вернулся в разговор Лёха. — Какой «валите»? У нас контракт!
— Нет у тебя никакого контракта! Забыл, что сам попросил официально ничего не оформлять, а платить в чёрную?
— Ну, а мужская договорённость уже ничего не значит?
— Ни-че-го! — по слогам прокричал гуманоид. — Ни юаня больше от меня не получите! Валите, говорю!
— То есть, ты не мужик? — не отступал Лёха.
— Пошли вон! Прямо сейчас! — стоял на своём директор.
Пока его товарищ ругался с работодателем, амфибос не на шутку занервничал. Зеленовато-оливковая кожа на его лице заметно посерела, и он растерянно произнёс:
— Как ни юаня? Мы только что такой номер провели! Там, вообще, бонусы за драку положены!
— Получите бонусы салатом из моллюска! — истерично орал директор.