— Можно?
— Попробуй! — ответил Лёха.
А адвокат быстро вошёл и тут же торжественно заявил:
— Господа! У меня для вас есть хорошая новость — вас не отдадут вашему так называемому хозяину!
— Мы этот вариант тоже рассматривали, — ответил ему Жаб.
— И что-то меня это напрягает, — добавил Лёха.
— Я вас не понимаю, — удивился Носок. — Как может напрягать то, что вас не выдадут хозяину?
— А кому нас выдадут? — агрессивно спросил амфибос. — Не подумал, что вот эта неизвестность нас и напрягает? Ты должен был узнать, за что нас арестовали, раз уж адвокатом назвался!
— Я работаю над этим! Стало быть, очень скоро будет результат! — гордо ответил Носок. — Между прочим, я уже очень многое сделал! Вы даже представить себе не можете, каких серьёзных людей на Тропосе я уже поставил на уши, чтобы собрать для вас информацию!
— Есть у меня мнение, дорогой ты мой Носочек, — грустно сказал Ковалёв. — Что как-то твои люди неправильно на ушах стоят, раз до сих пор ничего стоящего не узнали.
Адвокат насупился, глубоко задышал от обиды и гневно закричал:
— Господин Ковалёв! Я… я…
— Давай просто Лёха, — ответил комедиант, не обращая внимания на эмоции адвоката. — Не люблю я этот пафос.
— Господин Лёха!
Носка трясло от возмущения, он даже сжал от злости свои маленькие кулачки.
— Почему ничего? — почти кричал адвокат. — Кое-что уже узнали! Например, что на вас заведено уголовное дело на Тропосе! А господин Вэллоо-Колло-Чивво пока лишь проходит по нему как обязательный свидетель под подозрением в соучастии!
— Весело, — сказал Лёха совершенно невесёлым голосом. — Это что же они там на меня вешают, что такую летающую крепость за нами снарядили?
— Вам лучше знать, что вы такого противоправного совершили. Но по мне, так уж лучше суд на Тропосе, чем пожизненное рабство!
— Носочек, дружок ты мой любезный! — улыбнувшись, сказал Ковалёв и посмотрел на адвоката, как на ребёнка. — За всю мою жизнь, да что там за жизнь — за последние десять лет у меня столько всего накопилось, что если всё раскопать, то смело можно не то что пожизненное давать, а вообще только ради одного меня исключительную меру наказания на Тропосе восстанавливать.
Комедиант вздохнул и закончил фразу уже без улыбки:
— И именно поэтому, вспоминая все мои былые «заслуги» и соотнося это с размерами и мощью высланного на мои поиски и поимку корабля, я прихожу к неутешительному выводу: ничего хорошего меня на Тропосе не ждёт. И даже тот факт, что на нас не надели наручники, не может заставить меня заблуждаться и верить в несерьёзность ситуации. Такую махину за кем попало и просто так никто не высылает!
Носок, как истинный адвокат, выслушал Лёхино откровение с выражением глубокого понимания и участия, после чего улыбнулся во все свои редкие жёлтые зубы и, преисполненный чувством профессиональной гордости, произнёс:
— Положитесь на меня, господа! Я своё дело знаю!
— Видишь ли, — максимально корректно сказал Ковалёв. — То, что нам сейчас приходится положиться на тебя, как раз-таки добавляет переживаний.
— И ещё добавляет переживаний, — включился Жаб, — что они так спокойно разнесли лёгкий крейсер охотников. Творят что хотят!
— Я обсуждал этот вопрос с капитаном, — ответил Носок. — Он сказал, что все приставы недолюбливают охотников за головами. К тому же, на лёгком крейсере и на корветах не было опознавательных знаков. А согласно Кодексу, корабли без опознавательных знаков приравниваются к пиратским, и в случае наличия угрозы с их стороны подлежат уничтожению. Со стороны капитана Като всё выглядело так, будто у него на глазах корабль, опознанный, как частный фрегат «Майский жук», подвергся нападению судна без опознавательных знаков. Стало быть, наш капитан воспользовался случаем, чтобы уничтожить подозрительный корабль вероятных пиратов, а на деле — крейсер охотников.
— Вместе с охотниками, если они свалить не успели, — добавил Лёха. — Суровый парень этот Като, хоть и улыбается постоянно. Но с другой стороны, нас такой расклад устраивает. Потому как это значит, что и нам за уничтоженный корвет ничего не будет. А то я уже опасался, что на нас ещё и его экипаж повесят. Но теперь не повесят. Мелочь, а приятно. Да, Жаб?
Но амфибос, видимо, на этот счёт вообще не переживал — были вещи, которые волновали его намного больше.
— Ты узнал, что будет с «Жуком»? — спросил он Носка.
— Капитан Като ещё раз подтвердил, что «Майского Жука» отгонят на Тропос, где оставят до суда в качестве имущественного залога. Его сохранность гарантируется службой приставов.
Жаб вздохнул: такой вариант его не очень устраивал, но всё же это было лучше, чем если бы «Жука» уничтожили или бросили за орбитой Шорка на разграбление вандалам.
— Таков порядок, — с некоторым страхом произнёс адвокат, приняв расстроенное выражение лица амфибоса за злость.
Жаб постарался исправить ситуацию и сказал:
— Я понимаю. И ещё, Носок, ты прости, что я тебе тогда вломил пару раз во время боя. Я не со зла — просто ты под горячую руку лез. Не обижайся!
— Что Вы, господин Вэллоо-Колло-Чивво! Я же всё понимаю! Какие могут быть обиды? — Носок радостно заулыбался, поняв, что опасности нет, но по привычке продолжил оправдываться. — Это я прошу прощения за своё поведение! Просто я первый раз был на корабле во время боя. Нервы, знаете ли, никудышные стали. Тут ещё постоянно про Киллоко думаю. Как она там? Не покончила ли ещё с собой от позора моя девочка? Стало быть, это я виноват.
— Забыли, — прервал Жаб причитания адвоката и решил его немного поддержать: — Тебе теперь нас в суде на Тропосе предстоит защищать, и твоя невеста ещё будет тобой гордиться. Вот увидишь.
— Знать бы ещё, от чего защищать, — вернул всех к реальности Лёха, а Носок от этих слов засуетился ещё сильнее.
— Я, наверное, пойду, — сказал адвокат. — Мне надо готовиться. Что бы они там вам ни предъявили, господин Лёха, я должен быть готов ко всему! Стало быть, надо готовиться!
Носок выскочил из каюты. Жаб посмотрел ему вслед, покачал головой и сказал:
— Шумный он. И как-то с ним нервозно.
— Посмотрел бы я на тебя, — усмехнувшись, ответил на это Ковалёв. — Если бы ты свою невесту почти до петли довёл. Думаю, тоже нервозным был бы.
Амфибос, как обычно, Лёхину шутку не понял, он поудобнее устроился на кровати и закрыл глаза. Веки уроженцев Далувора были достаточно плотными, чтобы можно было спать при свете, и Жаб решил немного отоспаться впрок.
А Ковалёв решил воспользоваться ситуацией и допить вино. Он пил маленькими глоточками, время от времени подливая вино в бокал, растягивая эту добытую адвокатом бутылку так, словно вознамерился дотянуть её, как минимум, до прилёта на Тропос.
Спустя некоторое время приятная теплота разлилась по его телу, проблемы уже казались не такими уж нерешаемыми, а настроение удивительным образом изменилось с подавленного на философское. Лёха сделал очередной глоток и по лёгкой вибрации почувствовал, что корабль начал совершать прыжок в гиперпространстве.
На внутренних часах крейсера службы судебных приставов Тропоса пробило десять часов вечера, сработали электронные замки двери каюты, заблокировавшие выход из неё до восьми утра и превратившие её до этого времени в комфортабельную камеру для двух бывших военных, странствующих комедиантов и беглых рабов в одном, а точнее, в двух лицах.
Жаб мирно спал на кровати. Обвиняемый неизвестно в чём правительством Тропоса, Лёха допивал вино и думал о смысле жизни. Неугомонный Носок строчил в своей каюте очередные адвокатские запросы. И все вместе они летели в неизвестность — на Тропос, в лапы местного правосудия, не имея ни малейшего представления о том, что их там ждёт.
Глава 24. Тропос
По прибытии в Тропос-сити, столицу Тропоса, комедиантов сразу же доставили в городской суд. Лёха с Жабом уже морально приготовились к тому, что им, как и на Олосе, придётся какое-то время посидеть в тюрьме для ожидающих суда. Но сразу же по прилёте задержанным сообщили, что судебное заседание состоится буквально через несколько часов.
Комедианты приняли это известие даже с определённой радостью — очень уж неприятные у них остались воспоминания об олосской тюрьме. А вот у Носка началась истерика. Пока капитан Като, соблюдая соответствующий протокол, передавал задержанных полицейским, которые должны были обеспечивать их присутствие на суде, адвокат бегал вокруг и во всё горло кричал:
— Я буду подавать протест! Вы не можете судить моих клиентов в день прилёта! Я должен подготовиться! Мне даже на дали материалов дела!
— Ты бы заткнулся, пока мы тебя не арестовали за шум в здании суда, — довольно миролюбиво сказал Носку один из полицейских. — А если тебе что-то не нравится, то это не к нам, а к судье. Это он заседание на сегодня назначил. А наше дело маленькое — принять и проводить.
— Нет, я не заткнусь! — продолжал возмущаться уроженец Лифентра. — Я сейчас же подам протест!
Но крики адвоката начали утомлять уже даже его клиентов.
— Носок, — обратился к нему Лёха. — Ты действительно угомонись немного. Я не знаю, чему вас там на Лифентре учат в адвокатской школе, но на Тропосе иной раз решение суда выносится задолго до его начала. Поэтому вместо того, чтобы устраивать скандалы, давайте все вместе будем надеяться, что наш случай — не такой.
Носок обиделся на то, что клиенты не ценят его адвокатскую заботу, замолчал и насупился. К этому времени полицейские с капитаном Като закончили оформление необходимых бумаг, и капитан со своими помощниками удалился, пожелав на прощание своим бывшим пленникам удачи. Сделал он это, как обычно, с безупречной улыбкой на лице.
Однако долго сидеть молча неугомонный уроженец Лифентра не смог, и минут через пять он опять начал высказывать комедиантам всё, что думает о судебной системе Тропоса.
— В олосский суд тебя бы хоть на одно заседание, — усмехнулся Ковалёв. — Сразу бы тропосский показался идеальным.