— Носок, ты даже не представляешь, как бы я хотел посмотреть на то, как парень в часах за тридцать тысяч юаней и в туфлях минимум за пять торгуется, покупая три пиццы по цене двух. Я должен был это видеть, понимаешь?
— Ну, съездите туда, пусть ещё раз купит, посмотри, если очень надо, — предложил Жаб, как обычно, воспринявший всё всерьёз. — Тут возни на полчаса. Только я не понимаю, зачем тебе на это смотреть?
— Потом поймёшь, после операции, — ответил Лёха, взял из коробки кусок пиццы, откусил от него и направился к холодильнику за пивом.
Поели быстро. После того как Жаб достал из третьей коробки последний кусок пиццы, всем стало ясно: ужин закончен, и Носок осторожно сказал:
— У нас возникла небольшая проблема. Я сразу не стал говорить, чтобы вам аппетит не испортить.
— Мог бы ещё минуту подождать, пока я пиво допью, если уж такой учтивый, — пробурчал Ковалёв.
— Простите, господин Лёха!
— Да не тупи ты, Носок! Плевать на пиво, что случилось?
— Нужно внести депозит. Это обязательное условие для всех, кто выставляет лоты. Для гарантии, что в последний момент их не снимут.
— Какая там сумма? — спросил амфибос.
— Большая. Я вот подумал: может, господин Лёха попросит госпожу Джию внести этот депозит? Она очень милая, думаю, не откажет.
— Может, тебе челюсть сломать? — рявкнул Ковалёв. — Бери банковские карты Куна и поезжай снимай с них всю наличность! Там явно немало должно быть. А про Джию забудь!
— Как скажете, — испуганно пролепетал адвокат. — Давайте карты, если там хватит средств, то будет замечательно.
— Я сам схожу, проверю эти карты, — сказал Жаб.
— Не доверяете? — надулся Носок обидевшись. — Боитесь, что убегу с деньгами?
— Боюсь, что их у тебя кто-нибудь отберёт, — пояснил амфибос. — Какая там сумма нужна? Не хочу лишнее снимать.
— Депозит составляет пять процентов от заявленной начальной стоимости картины.
— А ты за сколько её выставил? — спросил Лёха.
— Вы же сами сказали: начать с двадцати миллионов. Стало быть, я за двадцать и собираюсь выставлять.
— Носок, ты считать умеешь? — вспылил Ковалёв. — Пять процентов от двадцати миллионов — это миллион! Ясное дело, такой суммы и близко нет на картах Куна!
— Вот поэтому я и предложил обратиться к госпоже Джие! — произнёс Носок с видом очень предусмотрительного существа.
— Ты реально идиот? Ты хотел, чтобы я вдогонку к картине ещё у бывшей жены и миллион попросил?
Эти слова Лёхи убрали маску самолюбования с лица Носка. Гуманоид насупился и пробурчал:
— Но у кого ещё, кроме неё, есть такая сумма?
— У Бронкхорста! Может, у него попросим? — Ковалёв подошёл вплотную к Носку и задал гуманоиду вопрос, глядя ему прямо в глаза: — Ты сказал, депозит гарантирует, что картина не будет снята с аукциона. А если она всё же будет снята, тогда что?
— Тогда депозит не возвращается.
— Он однозначно идиот! — воскликнул Лёха, обращаясь к Жабу. — Это недоразумение в перламутровых штиблетах хотело, чтобы я попросил у Джии миллион юаней, который гарантированно останется у аукциона в качестве компенсации за снятый лот. Да это не просто подстава, это… я даже слов подобрать не могу!
— Простите, господин Лёха, — пробормотал Носок. — Я об этом не подумал. Сейчас я очень нервничаю. А когда я нервничаю, то могу совершать не совсем продуманные поступки. Стало быть, надо просто успокоиться и хорошо всё обдумать. В любом случае у нас будет три дня. Поэтому давайте менее нервно разговаривать, господин Лёха!
— Три дня? — переспросил Ковалёв. — На что у нас будет три дня?
— Чтобы собрать нужную сумму и внести её. С момента, как я выставлю картину, будет три дня. Но если выставить её не сейчас, а через пару дней, то ещё больше времени можно выкроить. Но лучше не тянуть, а то можем не успеть на ближайший аукцион. Поэтому желательно решить проблему побыстрее.
— Да где я тебе по-быстрому найду миллион юаней?
— Мы их и за три дня не найдём, и за тридцать, — добавил Жаб. — Неужели никак нельзя договориться, чтобы без депозита?
— Можно, — ответил Носок. — Но тогда надо картину привезти к ним и оставить уже её в качестве залога.
Неожиданно адвокат ненадолго замолчал, а потом его лицо засияло, и Носок с гордостью выпалил:
— А ведь это вариант! Но Вам, господин Лёха, всё равно придётся обратиться к госпоже Джие! Надо попросить её, чтобы она отправила картину на аукцион! Тогда никакого депозита мы платить не будем!
Ковалёв вздохнул совсем уже тяжело и спросил:
— Допустим, мы так делаем, а потом снимаем картину с аукциона. Нам её сразу вернут?
— Не сразу, а после выплаты штрафа… — Носок осекся.
— Дай угадаю, — сказал Лёха. — Нам её вернут после выплаты штрафа в размере депозита? Так?
Адвокат молча кивнул.
— То есть, ты мне предлагаешь поставить Джию в такую ситуацию, что забрать свою картину она сможет лишь выплатив аукциону штраф в размере того же миллиона?
— Это была неудачная идея, — согласился Носок.
— Пойди выспись! Ты тупишь нещадно! — еле сдерживая злость, произнёс Ковалёв. — Хотя, может, это дорогой галстук на тебя так действует. Он тебе горло не передавил? Кислород нормально поступает?
— Да, господин Лёха, мне надо выспаться, слишком много эмоций, слишком много впечатлений, — пробормотал Носок, снимая галстук. — Я ещё выпью снотворного, чтобы полноценно отдохнуть.
— Водки лучше выпей! Стакана два. Толку больше будет!
Адвокат быстро убежал к себе в спальню, а Ковалёв грустно сказал Жабу:
— Надо где-то срочно искать миллион. Есть идеи?
Амфибос ничего не ответил, лишь развёл руки.
— Но ты же понимаешь, что я не могу его попросить у Джии? — спросил Лёха.
— Я понимаю, что она тебе его не даст, — ответил Жаб.
— Тоже верно. Надо завтра с утра выяснить, сколько дней у нас есть, чтобы тянуть с заявкой, но при этом не пролететь мимо ближайшего аукциона. И уже исходя из этого, будем строить планы. Хотя, признаюсь, найти миллион мне кажется даже более нереальным, чем найти Бронкхорста.
— У нас есть вариант заявить меньшую начальную сумму. Надо проверить все карты Куна и выяснить, каким бюджетом мы располагаем.
— Жаб, там в лучшем случае не больше ста тысяч. Мы же не можем выставить полотно Кармога на аукцион за два миллиона!
— Но это лучше, чем вообще не выставлять!
— Возможно, — согласился Лёха. — Но надо всё хорошо взвесить. А я сейчас туплю почти как Носок.
— Может, тебе тоже стоит выпить водки и поспать? — с искренней заботой спросил Жаб.
— Почему бы и нет, дружище? — усмехнулся Ковалёв. — Почему бы и нет?
Глава 8. Незваные гости
На утро у комедиантов не было запланировано никаких дел, поэтому Ковалёв решил выспаться, как он выражался, до упора. Комедиант не стал накануне заводить будильник и предупредил Жаба и Носка, чтобы без веской причины его не будили. Однако осуществить задуманное не получилось — Лёха проснулся от громкого разговора в гостиной. Протерев глаза, зевнув и грязно выругавшись, он оделся и покинул спальню.
Когда Ковалёв спустился в гостиную, он застал там одного адвоката.
— С кем ты разговаривал? — спросил Лёха.
— С коллекционером, — ответил Носок.
— С каким?
— Не знаю. Но он звонил мне насчёт картины.
— Звонил тебе? Но как он тебя нашёл? Ты же должен был инкогнито идти на аукцион!
— Я так туда и ходил. Но по их правилам надо было оставить хоть какой-то контакт. Пришлось дать адрес этого дома. Коллекционер на адрес и звонил. Не на личный номер. Я через инфовизор звонок принял.
— Хорошо, с этим разобрались, — сказал Ковалёв. — Что это был за коллекционер? Как его зовут?
— Он не представился. Тоже хочет остаться инкогнито.
— А зачем звонил?
— Так коллекционер же! — удивился Носок. — Стало быть, картину хочет купить. До аукциона.
— Хитрый, — Лёха усмехнулся. — Сэкономить хочет. Только тебе какой с этого толк? На аукционе явно можно выручить больше.
— Он говорит, что и для меня имеются плюсы в подобной сделке, и я допускаю, что так оно и есть. Мы ведь не знаем всех нюансов.
— Хорошо, допустим. И какие это плюсы?
— Он сказал, что озвучит это только при встрече.
— У нас нет возможности встречаться с кем попало.
— А если это звонил Тид? — сказал подошедший и прислушавшийся к разговору Жаб. — Не думаю, что очень много поклонников этого Кармога, способных выложить по двадцать миллионов за картину.
— Думаю, достаточно, — возразил Ковалёв. — Но тоже допускаю, что это мог быть Тид. Но пока мы не встретимся со звонившим и не увидим, как он выглядит — не узнаем, кто это.
— Я могу его описать, он ведь звонил по видеосвязи, — сказал носок. — Хотя из меня, признаться, неважный описывальщик.
— Что же ты сразу не сказал, что он по видео звонил? — пробурчал Жаб.
— Так Вы и не спрашивали. А он не сразу видеорежим включил. Хотел остаться полностью неизвестным, но я сказал, что если не знаю его имени, то хочу видеть его лицо. Иначе это как-то совсем уж неправильно. Имя он называть всё равно отказался, но видеорежим включил. Сейчас попробую его описать.
— Не будем тратить на это время, — сказал Ковалёв и быстро вызвал из памяти инфовизора сохранённые накануне фотографии Бронкхорста с неизвестным человеком, выжившим после полёта в капсуле.
— Он? — спросил Лёха.
— Он! — радостно ответил Носок. — Это и есть Тид?
— Может, Тид, а может, и не Тид. Пока что это тайна, покрытая мраком, — глубокомысленно произнёс Ковалёв. — Но то, что через этого типа можно выйти на Бронкхорста — факт! О чём вы договорились?
— Пока ни о чём. Я не стал без обсуждения с вами принимать какие-либо решения. К тому же он сам дал мне подумать два часа. Попросил быть у инфовизора, сказал, что перезвонит.
— Два часа? Многовато что-то для принятия такого довольно простого решения.
— Согласен, — опять вступил в разговор Жаб. — Ему это время для чего-то нужно. Но для чего? И скажу честно: меня очень удивил этот звонок. Мы не знали, как на этого Тида выйти, а он взял и нам позвонил. Из всех участников аукциона почему-то именно он. Это странно.