Пленник от волнения и удивления не мог подобрать нужных слов.
— Как? — переспросил Ковалёв. — Если честно, было нелегко. Но мы справились. Ну а на вопрос «Почему?» ты и сам ответ знаешь.
Транспортёр остановился. Жаб, сидевший на заднем сидении рядом с Бронкхорстом, молча открыл дверь, вытолкнул пленника на улицу и вышел вслед за ним. Лёха тоже покинул салон.
Бронкхорст оглядел двор и спросил:
— Где мы находимся?
— Там, где можем спокойно поговорить, — ответил Ковалёв. — Где тебе никто не поможет, и ты нам расскажешь в подробностях всё, что нас интересует, и где мы решим, что с тобой дальше делать.
Бронкхорст нервно моргал и тряс руками, он испытывал большой стресс и ещё не смирился с тем, что его схватили те, кто формально являлся его рабами, и привезли неизвестно куда. Он посмотрел сначала на одного комедианта, потом на другого и простонал:
— Да кто вы такие на самом деле, если вас ни убить, ни поймать нельзя? Кто вы такие? Почему от вас столько проблем?
— Мы клоуны, — неожиданно сказал Жаб. — Клоуны с лицензией на убийство.
— Ты слышал! — радостно закричал Лёха Бронкхорсту. — Ты слышал? Он пошутил! Мой друг пошутил! Ты первый, ну после меня, конечно, кто услышал, как пошутил амфибос! Да только ради этого стоило жить! Ну и приехать сюда.
Комедиант подошёл к другу и хлопнул его по плечу.
— Давай, брат! На этом не останавливайся! Жги, и я сделаю из тебя человека! Впрочем, — Ковалёв осекся. — Прошу прощения Ваше Высочество! Король-шутник будет для амфибосов слишком.
Жаб согласно кивнул, амфибос не понимал, с чего его друг решил, что он шутит, но был согласен с тем, что король-шутник жителям Далувора не нужен.
— Действительно, клоуны, — с досадой и злостью пробурчал Бронкхорст. — Как вы, вообще, умудрились до сих пор остаться в живых?
— Спасибо, что спросил, — ответил Лёха. — Самим не верится, если честно. Но мы старались, и, как видишь, у нас получилось. И, кстати, разве мой друг не нужен был тебе живым?
— Нужен. Просто вы такое вытворяли, что я всерьёз опасался, как бы его кто-нибудь ни прибил, — ответил Бронкхорст и со злостью добавил: — А вот тебя стоило ликвидировать в самом начале.
— А чего не ликвидировал? Не думаю, что это было сложно, особенно когда мы были на Олосе у кальмара в статусе рабов.
— Надо было, надо, — вздохнул Бронкхорст. — Но двое рабов, человек и амфибос, привлекали меньше внимания. Если бы я купил у кальмаров лишь одного амфибоса, это могло показаться странным. Особенно в свете моей работы. А так амфибос шёл к тебе в довесок. Это вызывало меньше подозрений. Очень уж хороша была легенда про двух глупых комедиантов, убивших заказчика. В общем, решили подстраховаться. А зря.
— Ну, не знаю, по мне, так это было отличной идеей — оставить меня в живых, — Лёха рассмеялся. — Сейчас мы пойдём в дом, чтобы спокойно и обстоятельно побеседовать. Но вначале я хочу кое-что сделать. То, о чём я давно мечтал. На Олосе, сначала в тюрьме, а потом в лазарете у кальмара, избитый его охраной, в казармах трудового легиона, подыхая после изнурительного рабочего дня, везде, где я был в последнее время, я мечтал только об одном — набить тебе морду! Я бы тебя с удовольствием убил, но нельзя. А вот начистить тебе рожу мне никто не помешает!
— Рожу нельзя, — сказал Жаб. — Мы его на видео сейчас будем снимать.
— Ну что ты будешь делать! — с неподдельным расстройством воскликнул комедиант. Такая мелочь и здесь облом! Этот мир решительно настроен против меня.
Ковалёв подошёл к пленнику, посмотрел ему в глаза и сказал:
— Опять из-за тебя приходится расстраиваться. Как я уже сказал, с того самого дня, когда я про тебя узнал, меня не отпускает жгучее желание начистить тебе рожу. Сегодня на шоу оно достигло апогея. Там я понял, что выражение «чешутся кулаки» придумали не просто так. У меня они действительно чешутся. А друг мой говорит, что морду твою трогать нельзя. И что мне теперь прикажешь делать?
Лёха резко ударил ладонями по ушам Бронкхорста. Пленник вскрикнул и схватился за уши, а бывший штурмовик тут же со всей силы врезал ему кулаком в живот. Бронкхорст взвыл и упал на колени, схватившись уже за живот.
— Клоуна обидеть может каждый, но не каждый выдерживает ответный удар, — глубокомысленно произнёс Ковалёв, наклонился и аккуратно ударил пленника кулаком в челюсть. Бронкхорст опрокинулся на спину и продолжил стонать.
— Я несильно по морде ударил, — пояснил комедиант товарищу. — Просто чтобы считать мечту сбывшейся. Даже синяка не будет.
— Легче стало? — спросил Жаб.
— Вроде да.
— Ну тогда пойдём в дом.
Амфибос подошёл к Бронкхорсту, схватил его за шиворот и потащил к входу, не дав бедняге даже встать. Ноги пленника волочились по земле, он громко охал и стонал. Лёха отправился за ними.
Войдя в дом, Жаб дотащил Бронкхорста до гостиной и бросил его на диван. На шум тут же прибежали Носок и Нуллу.
— Встречайте гостя дорогого! — сказал Ковалёв, не в силах сдержать улыбку. — Несите шампанское!
— Воды дайте, — просипел Бронкхорст, он устроился на диване, продолжая держаться одной рукой за живот.
Носок вопросительно посмотрел на Лёху.
— Дай ему воды, — сказал комедиант. — Гостеприимство превыше всего!
Адвокат сбегал к кухонному блоку, принёс оттуда кружку воды и подал пленнику. Тот взял воду и сделал несколько глотков. После чего вернул кружку и сказал:
— Отпустите меня. Я дам вам денег. Очень много денег.
— Денег? — переспросил Ковалёв. — А чем они нам помогут? Друг мой — будущий король Далувора. Уж у него недостатка в деньгах скоро точно не будет. А я и без них проживу — не привыкать. Незапятнанная репутация намного дороже, и обелить её не смогут никакие деньги. Нас спасёт лишь твоё признание во всех мерзопакостных делишках, что ты провернул. Без этого ни один суд не снимет с нас обвинения, которые на нас повесили благодаря тебе. Обвинения в убийствах, которых мы не совершали. Потому деньги оставь себе. Нам хватит лишь признания перед камерой.
— Я смогу всё решить. С вас снимут обвинения.
— Нет, дружок. Во-первых, мы тебе не верим. А во-вторых, мы просто хотим, чтобы тебя посадили в тюрьму. Хотя тебе, как лицу, связанному со спецслужбами Тропоса, светит исключительная мера наказания. Что меня не может не радовать. Поэтому, если ты думаешь, что у тебя есть хоть какой-то шанс избежать наказания — забудь! У тебя есть лишь выбор: рассказать это всё добровольно или под пытками. И поверь, будущий король Далувора пытать умеет.
— Признание, добытое под пытками, не примет ни один суд.
— Тебя будет судить особый трибунал, они примут.
Допрашиваемому связали руки за спиной и усадили на стул. Напротив него устроился Носок с планшетом, чтобы вести запись допроса. Ковалёв встал рядом с адвокатом, чтобы не попадать в кадр.
— Ну что, начнём? — спросил комедиант пленника и кивнул Носку.
Адвокат начал запись. Лёха выдержал небольшую паузу и громко сказал:
— Представьтесь!
Бронкхорст на это лишь горько усмехнулся.
— Представьтесь! — повторил Ковалёв.
Пленник вновь ответил усмешкой.
— Я вижу, у нас тут кто-то не хочет идти на сотрудничество, — тяжело вздохнув, произнёс Ковалёв, выключил запись на планшете и обратился к Жабу: — Друг мой, будь добр, сделай нашему гостю больно. И желательно, очень больно. Вот настолько больно, чтобы у него не возникало желания испытать это ощущение сегодня ещё раз.
Амфибос кивнул, он подошёл к допрашиваемому, схватил его за плечи и сбросил со стула на пол. Перевернул лицом вниз и уселся сверху, придавив своим крупным, тяжёлым телом. После этого Жаб взял кисть правой руки пленника и сломал ему мизинец.
Бронкхорст завопил от боли, а Ковалёв повернулся к Носку и Нуллу и сказал им:
— Я не встречал ещё таких ребят, кого мой друг не смог бы разговорить.
Жаб, не обращая внимания на крики пленника, ухватился за сломанный мизинец и покрутил его в разные стороны на месте перелома.
— Прекрати! — заорал Бронкхорст. — Я всё скажу!
— Дружище, хватит! — крикнул Лёха. — Клиент готов.
— Я сам знаю, когда хватит! — огрызнулся амфибос и продолжил крутить сломанный палец.
Ковалёв пожал плечами и решил больше советы не давать. Бывший штурмовик понимал: опытному разведчику виднее, как лучше заставить пленника идти на сотрудничество. Носок отвернулся, не в силах смотреть на пытку.
Бронкхорст кричал и дёргался около минуты, а потом потерял сознание от болевого шока. Жаб встал и спокойно сказал:
— Вот теперь хватит. Когда придёт в себя, будет намного сговорчивее.
— Умеешь, — усмехнулся Лёха и обратился к адвокату: — Носок, принеси холодной водички!
Гуманоид быстро сбегал за водой. Он принёс полный кувшин и спросил:
— Вылить ему на голову?
— Себе на голову вылей! — разозлился Ковалёв. — А лучше в штаны, веселее будет. Ты хочешь, чтобы на записи было видно, что его приводили в себя после пыток? Дай сюда!
Лёха забрал у Носка графин и опустил в воду палец.
— Недостаточно холодная. Неси лёд! Я видел в морозильнике упаковку!
Адвокат побежал за льдом, а Ковалёв огляделся по сторонам в надежде найти где-нибудь тряпку или салфетки, но ничего не нашёл. Вернулся Носок с упаковкой льда. Комедиант вылил большую часть воды из графина на пол, после чего до краёв наполнил его льдом, перемешал. Подождал, чтобы лёд немного растаял, оторвал от пиджака Бронкхорста небольшой кусок и смочил его в воде. После этого Лёха положил ледяную мокрую тряпку на лицо пленника. Тот почти сразу же пришёл в себя и застонал.
Ковалёв убрал тряпку с лица Бронкхорста и сказал:
— Это была лишь малая демонстрация возможностей моего друга в области налаживания коммуникаций с неразговорчивыми гражданами. Ты ведь знаешь, амфибосы очень специфичный народ, жалость в нашем понимании им несвойственна. Хочешь узнать, до чего он может дойти в желании разговорить тебя?
Пленник завертел головой давая понять, что не хочет.