Предатель не понимал, что происходит, и от этого сильно нервничал.
— Архива там нет, а где он, я тебе не скажу, — как ни в чём не бывало, ответил Тонг. — Я же говорю: что стоят два человека и один амфибос по сравнению с миллионами существ, которые могут пострадать? Понимаешь, о чём я?
Бронкхорст снова достал телефон.
— Даже и не пытайся, — спокойно сказал Тонг. — Открыв сейф, я активировал систему блокировки кабинета. Отсюда больше нельзя выйти и отсюда нельзя позвонить, двери заперты, сигналы глушатся.
— Это правда? — спросил Бронкхорст у начальника службы безопасности.
— Первый раз слышу, — ответил тот.
— Конечно, первый, — усмехнулся Тонг. — Сделано в том числе и на случай предательства охраны. Если не верите, попробуйте куда-нибудь дозвониться.
Бронкхорст и начальник службы безопасности тут же достали телефоны и стали куда-то звонить. Через некоторое время предатель со всей силы швырнул аппарат в стену.
— Я так понимаю, не дозвонился? — позволил себе съязвить Тонг. — Кстати, если вы прекратите шуметь, то услышите, как в кабинет поступает специальный газ.
Все замолчали и действительно услышали очень тихое шипение, которое доносилось из разных углов кабинета.
— Через пару минут мы все потеряем сознание, — пояснил хозяин кабинета. — А через четверть часа двери разблокируются. Но к сожалению, все мы будем в глубокой отключке. Действие газа таково, что он вырубит нас и будет держать в таком состоянии пока не придёт помощь. Но примерно через полчаса этого газа в организме накопится столько, что процесс станет необратимым. Так что, это конец, господа!
— Ты чего нас тут пугаешь? — закричал Бронкхорст.
— Я никого не пугаю, Дедрик! Всё рано или поздно заканчивается! Хотя, в нашем случае, кончено, жаль, что заканчивается так нелепо. Если бы эти идиоты меня не предали…
Тонг с презрением посмотрел на свою бывшую охрану, горько усмехнулся и продолжил:
— Если бы хоть кто-то остался снаружи, он бы сейчас увидел сигнал на пульте и через пятнадцать минут всех бы нас вытащили, и мы постепенно пришли в себя. Предателей отвезли бы в полицию, остальные разошлись по домам. Но так как вытащить нас некому, а сами мы ни выйти, ни послать сигнал бедствия не можем, то максимум через сорок минут в кабинете не останется никого живого. Какие же вы все тупые. Как бездарно организовали нападение. А сейчас позвольте мне немного помедитировать, перед тем как.
Старик уселся на пол возле стены, положил перед собой амулет, сосредоточил на нём взгляд и ушёл в свои мысли. Бронкхорст подбежал к нему, толкнул в плечо и истерично заорал:
— Я тебе помедитирую! Где запасной выход?
Тонг, завалившийся на спину от толчка, приподнялся, взял в руку амулет и встал на ноги. Он с ненавистью посмотрел на предателя.
— Бронкхорст, ты самый конченый дебил во всей галактике! Ты самый мерзостный неудачник во вселенной! — старик Тонг не на шутку разошёлся, впервые за весь вечер его глаза горели от гнева. — Мало того что сам сейчас сдохнешь, так ещё сколько людей за собой потянешь. Смотреть на тебя противно, ничтожество ты тупо! Не мешай мне медитировать!
Тонг отошёл от предателя на несколько метров и закашлялся, газ уже начал давать о себе знать. Старик снова сел на пол и положил перед собой амулет.
— Здесь должна быть отмена! Ты, старый маньяк! Где отмена? — закричал Бронкхорст и, кашляя, бросился на Тонга.
Лёха, собрав все силы, прыгнул ему наперерез и сильным ударом в челюсть повалил предателя на пол. Тот закашлялся ещё сильнее, попытался встать, но не смог. Охрана не обращала на это уже никакого внимания, каждый думал теперь только о себе. Комедианту хоть и с трудом, но удалось подняться.
— А ты, Ковалёв — герой, — неожиданно сказал Тонг, несколько раз кашлянул и добавил: — Я хочу сказать тебе кое-что. Так как мои слова теперь уже точно не покинут стены этого кабинета, я могу позволить себе их произнести. В любой другой ситуации ты бы их не услышал. Я горжусь, Ковалёв, что у моих внуков такой отец! Жаль, что у нас с тобой не сложилось в этой жизни. Может быть, в другой раз.
Тонг снова закашлялся, да так, что еле остановился, после чего сказал уже совершенно другим тоном:
— А теперь дайте мне уже, наконец, помедитировать, а то боюсь, не успею.
К кому старик обращался, было непонятно, так как ему никто особо и не мешал. Те, кто сразу запаниковал и начал часто и глубоко дышать, уже отключились. Кто растягивал дыхание, вдыхая яд в меньших количествах, сидели тихо, и им было не до Тонга.
Лёха, кашляя, подошёл к Жабу, тот сидел на полу в углу кабинета и ровно, и медленно дышал.
— Как думаешь, протянешь, до открытия дверей? — спросил Ковалёв товарища.
— Не знаю, — ответил амфибос.
Жаб посмотрел на свои руки, на коже уже начала проявляться густая слизь, но её было слишком мало.
— Странный какой-то яд, — сказал амфибос. — Почти не выводится. Если потеряю сознание, то могу не оклематься — вдыхаю больше, чем выходит.
Раздался глухой удар, боковым зрением Лёха увидел, как упал тесть. В глазах комедианта всё поплыло, но он ещё успел обратиться к другу:
— Жаб, дружище, ты уж постарайся.
— Не меньше тебя хочу отсюда живым выйти, — ответил амфибос, но Ковалёв этого уже не слышал, он лежал без сознания на полу в ногах друга.
Жаб ещё некоторое время посидел, а потом встал и направился к двери. Дошёл до неё и толкнул — всё ещё было заперто. Амфибос снова посмотрел на свои руки. Слизи на них почти не прибавилось — яд не хотел выходить. Самочувствие Жаба ухудшилось настолько, что он пошатнулся и прислонился к двери, начал сползать по ней и упал на пол, уткнувшись лицом в порог. Кашлянул, закрыл глаза и потерял сознание.
Примерно через минуту послышался звук отпирающихся засовов, но никто в комнате его не услышал. Все, включая Жаба, лежали без сознания. Время от времени амфибос пытался откашляться, толком не приходя в себя, но сделав один-два глубоких вдоха, снова отключался и лежал без сознания, безмятежно вдыхая ядовитый воздух.
Глава 23. Амфибосы всегда держат слово
Безмятежную тишину кабинета господина Тонга нарушило слабое жужжание — это заработали двигатели робота-уборщика, который, согласно прописанного распорядка, активизировался и приступил к выполнению своих обязанностей. Первым делом робот решил пропылесосить и помыть пол, но столкнулся с неожиданным препятствием — почти весь кабинет был завален людьми, раскинувшими в разные стороны свои руки и ноги.
Тщетно пытаясь объехать все непредвиденные препятствия, робот добрался до входной двери, откуда и решил начать уборку. Первое с чем уборщик столкнулся в процессе работы — было лицо Жаба. Робот несколько раз ткнул чувствительным сенсором в лоб амфибосу, пытаясь определить, что же мешает ему начать уборку.
Сенсор обнаружил на лысой голове Жаба множество слизи, выводящей яд, и классифицировал её, как грязный, липкий предмет среднего размера, поле чего принял решение убрать этот предмет с пути, чтобы он не мешал уборке.
Робот спрятал сенсор и достал манипулятор, которым попытался подцепить голову амфибоса. Ничего не получилось — она выскальзывала. Уборщик повторил процедуру несколько раз с тем же успехом.
Ощупав голову более тщательно, робот наткнулся на ухо амфибоса, и решил зацепиться за него. А чтобы действовать наверняка, активизировал на манипуляторе множество маленьких иголочек-зацепочек. Крепко ухватившись за ухо, уборщик в очередной раз попытался оторвать липкий предмет от пола. И снова ничего не вышло, правда, в этот раз робот содрал с уха амфибоса почти всю кожу.
Так совпало, что за секунду до этой манипуляции Жаб в очередной раз ненадолго пришёл в себя и глубоко задышал. Но в этот раз тяжёлое дыхание сменилось не кашлем, а диким воплем амфибоса. Жаб от боли открыл глаза, одной рукой схватился за ухо, а второй интуитивно отмахнулся, попав при этом ладонью по сенсору, заменявшему на двери ручку.
После крика амфибос глубоко вздохнул, и его сознание снова затуманилось. Жаб опять отключился и рухнул на пол. Но в этот раз его голова лежала в дверном проёме, и её обдувал сквозняк, гулявший по коридору.
Буквально через две–три минуты амфибос пришёл в себя. Держась за стену, он поднялся на ноги, вышел в коридор и отдышался. Через некоторое время убедился, что в организме почти не осталось яда и, задержав дыхание, вбежал в кабинет. Через полминуты Лёха уже лежал на полу в коридоре. А спустя четверть часа возле Ковалёва лежали все, кто находился в кабинете на момент блокировки дверей.
Все были без сознания, но живы. Убедившись, что в кабинете никого не осталось, Жаб отправился на первый этаж, где из комнаты охраны по обычной связи вызвал полицию.
Стражи порядка приехали вместе с неотложной помощью. Пострадавших при отравлении погрузили в реанимационные боксы и под полицейским контролем повезли в госпиталь.
Примерно через час, там же в госпитале все участники истории давали показания: некоторые с улыбкой на лице, а некоторые с наручниками на запястьях. Вторых было большинство, но, к великому удивлению и разочарованию Лёхи, среди них не оказалось Бронкхорста. Куда подевался главный аферист и предатель — никто не знал. А когда стали разбираться, выяснилось, что его никто не видел не то что в госпитале, но и в штаб-квартире Торгово-промышленной палаты. Он будто исчез из кабинета Тонга.
— Жаб, где Бронкхорст? — спросил Ковалёв друга, когда они остались вдвоём в больничной палате. — Ты его вытаскивал из кабинета?
— Не помню, — ответил амфибос. — Я особо не всматривался в лица. Просто вытаскивал одного за другим. А затем побежал сразу звонить. Потом полиция приехала, и всё завертелось. Как-то не до Бронкхорста было.
— Неужели, сбежал? — удивился Лёха. — Но как?
Жаб вместо ответа пожал плечами.
Ещё через час пришёл доктор, осмотрел комедиантов и сообщил, что их жизням ничего не угрожает и они могут покинуть госпиталь в любой момент. На вопрос Ковалёва о бывшем тесте, доктор сказал, что после дачи показаний господина Тонга увезли в спец-госпиталь для членов правительства.