— Интересная мысль! — задумчиво ответил Полещук, борясь с соблазном сразу принять предложение своего оператора.
Он не торопился с ответом, прикидывая, какими осложнениями для него может быть чревато положение, к которому его подталкивали. Перспектива иметь на личной связи в качестве секретного агента правительственного чиновника была заманчивой. Он бы сразу добавил себе третью звезду на погоны — стал полковником. Но с другой стороны, и в этом Полещук не сомневался, американцы подставляют ему человека, призванного сыграть роль двойного агента, через которого они намерены «гнать дезу» — снабжать КГБ ложной информацией.
«Интересно, насколько застрахован от провала этот мой предполагаемый агент, и где гарантии моей собственной безопасности? Попадись этот чиновник на сборе секретных сведений и “запой” он на допросах, а в том, что он “запоёт” у меня сомнений нет, меня не спасёт никакой дипломатический иммунитет. “Баклажаны” из местной службы безопасности повяжут меня, невзирая ни на какие международные конвенции, декларации и на мою дипломатическую неприкосновенность. А африканская тюрьма — это даже не Бутырка — хуже! И вместе с тем выбора нет, надо соглашаться…» — подвел итог своим размышлениям Полещук. Однако, чтобы скрыть свою заинтересованность и немного поторговаться, с напускным равнодушием спросил:
— И кто он, этот чиновник?
— Не спешите, Леон, всему своё время… Сейчас нам необходимо иметь лишь ваше принципиальное согласие, детали мы оговорим чуть позже… Ну, так как?
— От таких подарков не отказываются, — Полещук решительно взмахнул рукой, — согласен!
В последующем, когда в Лэнгли стало известно о провале «Уэя», в Лагосе был арестован и сданный ему в аренду американцами агент «Принц», тот самый правительственный чиновник из ближайшего окружения президента Нигерии.
На суде он выступил с покаянием и с горячей обличительной речью в адрес советских спецслужб, которые обманным путём завлекли его в свои сети. Показательный судебный процесс широко освещался в местной прессе и по телевидению.
Искреннее раскаяние спасло «Принца» от длительного срока пребывания в тюрьме, он отделался условным наказанием, о чем с пафосом сообщили все нигерийские средства массовой информации. Однако о том, что через пару дней после завершения судебного разбирательства «коммунистического агента» сбила машина, узнали только его родственники. Всё — мавр сделал своё дело…
В мае «Уэй» объявил своим операторам, что в июле убывает на родину в краткосрочный отпуск.
С этого момента в советском отделе Оперативного директората ЦРУ беспрерывно проходили совещание за совещанием.
Руководитель отдела Бэртон Гербер был отлично осведомлен об оперативной обстановке на территории СССР, так как в 1980-1982 годах возглавлял резидентуру в Москве. Ему не понаслышке были известны трудности, с которыми придётся столкнуться московской резидентуре ЦРУ при поддержании связи с «Уэем», когда тот начнет работать в центральном аппарате Управления «К».
Цель оперативных посиделок — принятие оптимального решения, которое помогло бы приучить Полещука к контактам с ЦРУ в условиях Советского Союза.
Наконец выход был найден. Гербер одобрил вариант, предложенный бывшей «женой» агента — Сэлли Грейвс.
Её предложение состояло в том, чтобы «Уэй» во время своего очередного отпуска изъял тайник с деньгами, который будет заложен для него посольской резидентурой в Москве.
Уж кому-кому, а ей доподлинно известно, что наиболее чувствительной болевой точкой ее бывшего «мужа» являются деньги!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. РАЗВЕДЧИКИ «ГЛУБОКОГО ПРИКРЫТИЯ»
В июле 1985 года, накануне предстоящего отъезда на родину, Полещук настойчиво требовал от своих американских хозяев денег.
После долгих перипетий сотрудникам ЦРУ удалось уговорить его денег с собой через границу не везти, а взять их в тайнике в Москве.
В качестве тайникового контейнера предполагалось использовать испытанный камуфляж — увесистый булыжник. В нём должны были находиться двадцать тысяч рублей — огромная по тем временам сумма.
Лоунтри и Хьюз заверили «Уэя», что закладка тайника в Москве будет осуществлена разведчиком «глубокого прикрытия», который находится абсолютно вне подозрений и о существовании которого в КГБ даже не подозревают.
Полещук, не в силах противостоять искушению, сдался…
Практика использования московской резидентурой ЦРУ разведчиков «глубокого прикрытия» (наши контрразведчики называют их «подснежниками» или «тихобздуями») свидетельствовала о том, что ЦРУ бережёт их как зеницу ока.
Они никогда не участвуют в повседневных профессиональных играх своих коллег, а на «тропу войны» выходят только в решающий момент, и то лишь когда имеются абсолютные гарантии, что они не «засветятся».
Разведчикам «глубокого прикрытия» вменяется в обязанность молниеносно появиться в нужном месте в нужное время и так же молниеносно исчезнуть.
Они обязаны действовать, как призраки. Вместе с тем результаты их действий всегда должны быть не только материальны, но и весьма осязаемы…
Идея использования разведчиков «глубокого прикрытия» принадлежала начальнику контрразведки ЦРУ Гарднеру Гасу Хэтэуэю.
Будучи главой московской резидентуры в 1977–1979 годах, он обратил внимание, что его офицеры практически лишены возможности покидать здание посольства незамеченными. Каждый раз за ними увязывалась «наружка». В то же время несколько человек, занимавшие невысокие посты в Госдепартаменте (Министерство иностранных дел США), то есть «чистые» дипломаты, могли ходить без надзора, куда им вздумается.
Одна из причин, почему КГБ всегда знал, за кем следить, крылась, во-первых, в том, что оперативные сотрудники работали в тех помещениях посольства, которые традиционно принадлежали ЦРУ. Во-вторых, цэрэушники, работавшие в Москве, как правило, уже успевали послужить за рубежом, то есть «засветиться». Поэтому советские контрразведчики задолго до приезда цэрэушников в Москву уже располагали на них исчерпывающими досье.
Суть замысла Хэтэуэя состояла в том, что новичка-цэрэушника, никогда не бывавшего за границей по линии разведки, вычислить намного сложнее, особенно если он будет занят полный рабочий день чисто посольскими делами и не будет посещать помещений резидентуры в здании посольства. О его существовании должны знать только коллеги из центрального аппарата Управления и сам посол. Использовать его можно только в случае крайней необходимости — когда шефу резидентуры понадобится, чтобы кто-то из его людей покинул посольство без «хвоста».
Проект Хэтэуэя под кодовым названием «Безопасная лазейка» прошел успешную апробацию и с 1984 года был принят на вооружение практически всеми резидентурами ЦРУ, действовавшими под прикрытием американских посольств в столицах социалистических стран. Однако недолго музыка играла…
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ. ВЕНСКИЙ ИНФОРМАТОР
Начиная с 1984 года и в течение последующих двух лет одним из главных действующих лиц в проведении операции «Безопасная лазейка» в Москве должен был стать молодой офицер Эдвард Ли Ховард.
Однако до Москвы Ховард не добрался, поскольку в конце 1983 года рутинный тест на полиграфе показал, что он солгал в ответ на вопрос об употреблении наркотиков во время службы в Корпусе мира. Дело, возможно, замяли бы — как-никак подготовка Ховарда обошлась Управлению в копеечку, — если бы не его натянутые отношения с непосредственным руководством.
Несостоявшегося разведчика отвели от поездки в СССР, а в мае 1984 года уволили из ЦРУ без объяснения причин.
Вместе с любимой женой Мэри он переехал в Санта-Фе, столицу штата Нью-Мексико, и нашел там хорошую работу, но так и не смог побороть в себе обиду на Управление. У него начались запои, по ночам он стал беспокоить 6ывших коллег странными телефонными звонками и, вообще, впал в депрессию.
В июне 1984 года, во время перебранки в баре, Ховард выхватил пистолет и выстрелил в потолок. Суд признал его виновным. В прошлом судимостей он не имел, поэтому его освободили под подписку о невыезде, ограничившись условным наказанием и назначением принудительного лечения в психиатрической клинике.
Во всём случившемся, как и в своих психических расстройствах, бедняга по-прежнему винил только ЦРУ…
Через три месяца после лечения у психиатра Эдвард Ховард, нарушив подписку, приобрел недельный тур и вылетел в Евpony, якобы для закрепления реабилитационного курса.
21 сентября 1984 года он переступил порог советского посольства в Вене и выразил готовность поделиться известной ему информацией о деятельности московской резидентуры ЦРУ, действовавшей под прикрытием посольства США. За оказание необычной услуги Ховард просил всего 150 тысяч долларов.
Сделка состоялась.
Доброволец стал обладателем требуемой суммы, а Комитет госбезопасности СССР — информации особой важности.
Кроме прочих сведений Эдвард Ховард представил данные о совершенно секретном проекте «Безопасная лазейка», котоpый к тому времени уже перестал быть проектом, превратившись в полновесную секретную операцию, регулярно проводимую резидентурой ЦРУ в Москве.
Ховард полагал, что сделка носила единовременный характер, но в КГБ считали по-другому. Хотя состоявшийся контакт и не был оформлен письменным договором о взаимных обязательствах, Комитет не собирался в дальнейшем отказываться от услуг добровольного рекрута, постоянно держа его в поле своего зрения. В будущем у Ховарда появится возможность в этом убедиться…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ЧЁРТ ИЗ ТАБАКЕРКИ
В четверг, 1 августа 1985 года, в двенадцатом часу дня, Гарднер Гас Хэтэуэй получил срочную телеграмму из резидентуры ЦРУ в Риме. В то утро в американское посольство явился Виталий Юрченко и объявил о своем желании работать на Соединенные Штаты. Совсем недавно он занимал должность заместителя начальника отдела Первого главка КГБ СССР, осуществлявшего все секретные операции в США и Канаде. Ничего себе улов! Таких размеров золотая рыбка со времен Пеньковского не попадала в американские сети!