Нет, агент не стал им другом. Но он перестал считать отшельников врагами. Уже одно это было нарушением инструкции.
Уже одно это могло считаться в мегалополисе преступлением.
Сознание этого больно донимало агента.
Капсула замедлила падение и наконец остановилась. Агент вышел на улицу.
Солнечный свет ослепил его. Агент переждал немного, пока привыкнут глаза. Затем шагнул вперед и уже занес было ногу над лентой движущегося тротуара, когда рядом выросла высокая фигура.
Незнакомец был облачен в какую-то допотопную хламиду, перепачканную влажной глиной, его ввалившиеся щеки заросли многодневной щетиной. Над плечом мужчины вились две пестрые бабочки. В центре ультрасовременного мегалополиса, на залитой солнцем улице, этот человек выглядел странно, почти нереально, словно выходец из иного, неведомого мира.
В следующее мгновение агент понял, что, по сути, так оно и есть — незнакомец принадлежал к отшельникам. Агент был уверен в этом. Ремесло, которым занимался столько лет, давало ему уверенность. Таких лиц он повидал немало за стеной.
«Чудеса, — подумал агент. — Отшельник сам явился в город. И ни стена, ни все фильтры службы безопасности его не остановили…»
Отшельник молчал, присматриваясь к агенту, словно пытался понять, этот ли человек ему нужен. Наконец, разжал сухие, запекшиеся губы:
— Это ты приходил в сельву. Я знал, что разыщу тебя рано или поздно. Узнаю вот по той отметине, — и указал на едва заметный шрам на скуле агента.
Тот машинально провел пальцем по белому рубцу — памяти о давней и не слишком приятной встрече в сельве.
— Ты обвинял нас в том, что мы погребаем себя заживо, а могли бы наслаждаться комфортом. Я не верил тебе. Разве можно верить хотя бы одному слову охотника за черепами?..
Агент лишь усмехнулся невесело, услыхав знакомое прозвище.
— Но кое-кого тебе удалось отравить медом фальшивых слов, — продолжал отшельник своим глухим голосом. — Я вернулся с охоты и узнал, что Мария и еще несколько наших женщин ушли с тобой. Ты должен знать, где они, где Мария.
Агент глядел на него с изумлением. Нужно быть миссионером, чтобы оценить, на что шел и чем рисковал отшельник, дерзая осуществить свою почти безумную затею, — пробраться в мегалополис и попытаться разыскать своих близких.
— Кто она, эта Мария? — спросил он. — Твоя жена, дочь?..
Отшельник осторожно извлек из-под своей хламиды что-то завернутое в плоские листья, бережно развернул.
Со старой голограммы на агента глядели живые, смеющиеся глаза черноволосой девушки, почти подростка.
— Здесь она совсем юная, — проговорил отшельник, — но других снимков у меня нет. Не так-то просто изготовить голограмму в сельве. Мария должна была стать моей женой. Я… — он запнулся, бросив нерешительный взгляд на агента, но все же сказал — медленно и тихо, словно преодолевая какую-то мучительную преграду, — я люблю ее.
— Понимаю, — сказал агент.
— Понимаешь? Ты? — глаза отшельника сузились. — Где тебе понять, ловец душ! Твоя профессия — предавать. Обманывать и предавать. Если бы не ты, если бы не ты…
Он поднес к груди дрожащие острые кулаки.
Широкая быстрая тень скользнула по их лицам.
Агент прикрыл глаза ладонью и провел взглядом патрульный гравилет службы безопасности.
Стоило ему захотеть, и огромная машина в мгновение ока очутилась бы над головой незнакомца и тот исчез бы, втянутый мощной струей газа в ее бронированное нутро.
Но агенту совсем не хотелось этого. Он опустил голову, огляделся. Люди, скользившие мимо на движущейся ленте, бросали на отшельника любопытные взгляды.
— Уйдем отсюда, — сказал агент. — Ты не представляешь, какое это неподходящее место для таких бесед.
Он потянул мужчину за полу перепачканного землей балахона, и отшельник безмолвно двинулся следом, покорный, как ребенок.
Тротуар вынес их в сравнительно малолюдную часть огромного города. Завидев вывеску какого-то кафе, агент сошел с ленты, шагнул в полутемное помещение, даже не обратив внимания на буквы, плясавшие над входом.
И лишь когда отшельник за его спиной приглушенно вскрикнул, обернулся. Огромный алый паук с человечьей головой висел, раскачиваясь, перед самым лицом отшельника. Уродливые челюсти чудовища двигались, словно что-то пережевывая.
Из угла за вошедшими наблюдали фосфоресцирующие глаза двух мертвецов в окровавленных саванах. Один из них приблизился, протянул полуистлевшую руку к агенту.
Агент спокойно прошел сквозь привидения.
— Это всего-навсего стилизованное кафе, — бросил он отшельнику. — Возможно, здесь не слишком уютно, зато можно поговорить спокойно.
Он опустился в мгновенно возникшее над полом кресло. Отшельник, помедлив, присел рядом. Он явно не освоился с обстановкой и вздрагивал, когда упыри под потолком затевали слишком шумную возню. К ним подковылял высоченный робот-скелет. Костлявые руки установили перед сидящими круглую полусферу, усеянную лунками, в которых помещались разноцветные таблетки и прозрачные ампулы с жидкостью. В отдельном углублении виднелся блок видеокассет с пестрыми этикетками. Скелет дождался полагающегося ему жетона, осклабился щербатой челюстью и, проскрежетав: «Приятных ужасов!» — с грохотом провалился куда-то вниз.
Агент, давая отшельнику время, чтобы придти в себя, перебирал кассеты. Лицо обнаженной красавицы на одной из них напомнило ему изображение на старой голограмме. Он поспешно сунул кассету обратно, предложил, указав кивком на полусферу с таблетками:
— Ешь, это вкусно.
— Ты же знаешь, мы не употребляем этой гадости, — сказал отшельник и облизнул пересохшие губы. — Мы едим настоящее мясо, настоящий хлеб…
Агент пожал плечами, бросил в рот таблетку «Алко», вынул еще одну из лунки и отправил ее следом.
— Разумеется, знаю, — проговорил он задумчиво. — Все только настоящее… У вас это вроде символа веры. А вот мне всегда казалось, что настоящее — то, что нам хочется считать настоящим, только и всего. Вот я проглотил таблетку из полиаурила. Минут через пятнадцать у меня возникнет ощущение сытости, как у человека, съевшего ваш хваленый допотопный бифштекс. Зато витаминов в моей таблетке гораздо больше и нет бактерий, которыми кишит мясо. Для меня настоящая еда — полиаурил.
— Я искал тебя не для того, чтобы спорить о еде, — сказал отшельник нетерпеливо. — Скажи мне, что с Марией?
— Мы не всегда знаем, что происходит с теми, кого возвращаем в мегалополис, — отозвался агент. — Я попытаюсь выяснить насчет Марии, только чуть позже. — Он посмотрел на отшельника долгим изучающим взглядом. — Я бы хотел, чтобы ты все-таки объяснил, отчего настоящее непременно лучше искусственного. И что плохого, если я глотаю полиаурил.
— Ты обещаешь мне разыскать Марию?
— Я попытаюсь… Только ты объясни. Для меня это очень важно. Я еще никогда не беседовал с отшельником вот так. Инструкция это запрещает, понимаешь, и вряд ли у меня хватит пороху когда-нибудь нарушить ее еще раз.
Отшельник слушал, не сводя с него настороженных, недоверчивых глаз.
— Семнадцать лет инструкция была моей молитвой, — продолжал агент, — а сегодня мне на нее плевать. Сегодня — особый день, день чудес. Отшельник сам явился в мегалополис…
— Хорошо, — сказал мужчина, — я отвечу тебе. Только у меня нет уверенности, что мое объяснение придется тебе по душе.
— Неважно, — произнес агент. — Говори.
— Вот ты вспомнил о полиауриле… Эти в общем-то безобидные таблетки появились, еще когда нас с тобой на свете не было. И никто ими особенно не интересовался. До того самого дня, когда некое влиятельное лицо не приобрело все права на монопольное производство полиаурила. Не стану уточнять, кто именно, этот джентльмен часто появляется в главной видеопрограмме. После этого начали происходить удивительные вещи. Полиаурил вдруг оказался в центре всеобщего внимания, ему стали посвящать массу рекламных видеосюжетов, научные мужи наперебой, захлебываясь от восторга, кричали о пользе чудо-таблеток. Нетрудно догадаться, за чей счет все это оплачивалось. А вскоре произошло еще одно событие, но говорили о нем гораздо меньше. Вернее, пытались вообще умолчать. Загадочная эпидемия поразила домашнюю живность — скот, птицу. Те, кто пытался заняться производством натурального мяса, разорялся в два счета. В одном из выступлений руководитель службы безопасности позволил себе вскользь упомянуть о необъяснимом море, присовокупив, что это-де очередная попытка красных ускорить конец мегапополиса. Руководитель воззвал к патриотическим чувствам жителей и дал понять, что ничего страшного в общем-то не произошло, если существует такой прекрасный заменитель мяса — полиаурил. Надеюсь, ты понимаешь, отчего события развивались именно так?
Агент встряхнул головой, словно пытаясь освободиться от наваждения.
— А почему я, собственно, должен тебе верить? — спросил он подозрительно, с неожиданной для самого себя агрессивностью. — Где гарантии, что ты не выдумал это все? Кто тебе мог рассказать?
Град вопросов не смутил отшельника. Он лишь усмехнулся краем рта.
— Я предвидел, что мой рассказ будет тебе не по нутру. Нет пропасти глубже, чем между отшельником и охотником за черепами. Только это все — правда. Можешь проверить… если сможешь. Мне было кому рассказывать о таких вещах. Отцу, деду. Я же не вылупливался, как ты, из-под колпака в киндерполисе, и мне не вправляли мозгов роботы в стандартном колледже. В сельве я прошел совсем другой курс наук. И вот что я тебе скажу. Настоящее всегда будет в цене, как бы вы ни бесновались. Настоящие люди. Настоящие чувства. Настоящая еда.
— Очевидно, я твоих глазах я уже не совсем настоящий человек? — саркастически рассмеялся агент.
— Нет, не настоящий! — спокойно, с такой уверенностью, что у агента похолодела кожа на спине, произнес мужчина. — Ты, как и все, кого устраивает жизнь в мегалополисе, уже почти не человек. — Во взгляде отшельника появилось даже что-то похожее на сочувствие: — Вы придумали бездну хитроумных приспособлений, которые заменили буквально все. Вы почти не двигаетесь, не общаетесь, не размышляете… Любовь вам заменяет сеанс в секс-иллюзионе, мясо — полиаурил. Доходит до комичного — вы даже жевать потихоньку разучились.