— Странное совпадение, конечно. Но для меня это не имеет значения. Он просто человек с фотографии.
— У него дела идут хорошо, у Говарда, хотя он и покинул нас без гроша. Прошло уже много лет... Но заходите в дом, жена тоже должна услышать хорошие новости. По правде говоря, я начисто забыл о письме и даже не подумал спросить Говарда о его рекламе. Благодаря этому снимку люди теперь должны узнавать его повсюду.
— Некоторые и оказались такими наблюдательными, сэр.
Джерсен поднялся за Адрианом Хардоахом по ступеням и оказался в опрятной кухне. Женщина, почти такая же высокая, как Адриан, внимательно посмотрела на Джерсена. Ее лицо, чем-то неуловимо похожее на лицо Трисонга, заинтересовало Джерсена. Глаза, посаженные чуть ближе; чем обычно, под широким, квадратным лбом, длинный, прямой нос, нависающий над бледными губами и почти отсутствующим подбородком. В этом лице не было даже намека на мягкий нрав и чувство юмора.
Все же, услышав сообщение Адриана о выигрыше, она изобразила нечто похожее на гримасу удовольствия:
— Ладно, это хорошо! Значит, Говард волей-неволей вознаградил нас!
— Да, похоже. Ну а как с чаем, Реба? Что вы скажете на это, мистер Лукас? Как насчет хорошей пшеничной лепешки?
— Я скажу большое спасибо.
Жестом Адриан пригласил Джерсена сесть за стол. Тот достал пачку банкнот и стал их пересчитывать. Адриан благоговейно заговорил:
— Подумать только, ведь я совершенно случайно взглянул на эту фотографию, и то лишь потому, что «Экстант» выпускается за пределами нашей планеты. А кто выиграл главный приз?
— Люди, изображенные на фотографии, весьма разные, и случай свел их на одном курорте. Первым правильно назвал их имена слуга из ресторана. Ваш сын тоже обратился к нам с заявлением, но слишком поздно.
Реба Хардоах язвительно улыбнулась:
— Похоже на Говарда. Жаль... Тс-с! Я слышу Ледесмуса. Это старший брат Говарда, человек совершенно иного склада. У него ферма на той стороне реки Текучки.
Ледесмус остановился в дверях, с удивлением глядя на незнакомого человека. Он был более грузным, чем отец, и румяным, как яблоко. Глаза с тяжелыми веками придавали его лицу лукавое, насмешливое выражение. Адриан сказал:
— Ледесмус, подойди и познакомься с мистером Генри Лукасом с далекой планеты. Он привез нам деньги.
Ледесмус сложил губы трубочкой и присвистнул:
— Что за день! Сначала Говард появляется из небытия, а теперь и мистер Лукас.
— Совпадение, — объяснил Джерсен. — Все-таки жалко, что я разминулся с ним. Ведь мне заказали написать статью о людях, изображенных на фотографии.
Адриан заговорил ровным, спокойным голосом:
— О Говарде можно рассказать не так уж много. Он никогда не работал на нашей ферме, не занимался сельским хозяйством. В школе он был мечтателем, и я думаю, из-за своих постоянных путешествий он так и не добился успеха в жизни.
— Ты всегда был суров к мальчику, — заявила Реба.
— Он сюда вернется? — спросил Джерсен.
— Нет, — коротко ответил Адриан.
— Странно, что после долгих лет разлуки он побыл у вас всего пару часов.
Реба попыталась объяснить:
— Мы насмотрелись столько его вардеспанта[36]. Мы огорчены тем, что он сбился с правильного пути Учения. Если бы он отряхнул звездную пыль со своих каблуков и вернулся домой, чтобы работать на полях вместе с Ледесмусом... Как бы мы радовались...
Ледесмус лукаво улыбнулся Джерсену:
— Он не вернется. Но мы и не примем его, так как он больше не соблюдает приличий.
Адриан согласился:
— Да, он не вернется. Он ушел, даже не обернувшись. Сказал только: «Здесь все по-прежнему. И ничего-то не изменилось». Он провел довольно много времени в своем старом кабинете, а потом посидел с матерью.
— В своем кабинете?
— Вон в той хибарке, где стоит насос. Раньше он там проводил все свое время с книгами, бумагой и цветными карандашами.
Ледесмус печально добавил:
— Говард слишком много читал о всяких неземных вещах. Там у него были стол и стул. Он засиживался до полуночи, жег свет, пока мы не загоняли его в постель. Говард был настоящим вердом[37].
— Где же он остановился?
Адриан ответил с сомнением:
— Он что-то говорил о друзьях, которых хотел навестить.
Ледесмус весело рассмеялся:
— Друзья? У Говарда? У него их никогда не было, кроме разве бедняги Нимфи Клидхо, да и с ним Говард не сильно-то дружил.
— В таком случае, — сказала Реба, — ты не знаешь всего, Ледесмус.
А Адриан добавил:
— Говард приехал на встречу выпускников. Он мог бы, конечно, погостить дома, ведь он все-таки тут родился, вырос, здешняя земля взрастила его.
Джерсен протянул ему пачку севов:
— Вот, сэр. Это ваш приз. Мы благодарим вас за участие в нашем конкурсе. Вероятно, вы захотите подписаться на «Экстант».
Адриан почесал подбородок:
— Мы подумаем об этом. «Экстант» — инопланетное издание, у нас несколько иные интересы. Если я не могу понять действия дурных Ульмов в соседней области на севере от нас, какое мне дело до происходящего на Альфератце или на Кафе? Нет, мы интересуемся только собственными достижениями. И Чистой Истиной. Так говорит нам Дидрам.
— Благословенны следующие Учению, — пробормотала Реба.
Джерсен встал:
— Если можно, мне хотелось бы осмотреть вашу ферму. Это послужит фоном для статьи, которую я должен написать о Говарде.
— Конечно. Ледесмус, покажи джентльмену нашу ферму.
Джерсен и Ледесмус вышли во двор. Ледесмус внимательно посмотрел на Джерсена:
— Значит, вы напишете о Говарде? Кто же захочет читать о нем?
— Конкурс вызвал огромный интерес. Я упомяну вашего отца и мать и, естественно, вас.
— Тогда да. А там будет мой портрет?
— К сожалению, нет. Я не взял с собой фотоаппарата... Вы старше Говарда?
— На три года.
— У вас с ним были хорошие отношения?
— Вполне. Отец прав. Я работал, а он мечтал в своем кабинете.
Джерсен остановился в нерешительности. След Говарда Алана Трисонга был четким, но, казалось, никуда не вел.
— Можно заглянуть в кабинет Говарда?
— Он чуть дальше и совсем не изменился за двадцать пять лет. Мы перекачиваем воду из пруда для полива орхидей и овощей. А воду для дома берем из колодца. Там другой насос.
Ледесмус показал дорогу к сараю, который оказался десяти футов длиной и восьми шириной. Ледесмус толкнул дверь, и та со скрипом отворилась. Свет проникал через два окна, освещая пыльное помещение.
— Здесь все осталось таким, как было раньше, — сказал Ледесмус. — Вон там его стол, а это тот самый стул, где он планировал свои похождения. На этих полках стояли книги и лежали бумаги. Говард был опрятным. Все у него лежало на своих местах.
— А где его книги и бумаги?
— Трудно сказать. Некоторые унесли в дом, другие сожгли. Говард заботился о своих вещах. Когда он отправлялся в дальний путь, то не оставлял следов. Он любил секреты.
— У него были друзья? Или девушки?
Ледесмус усмехнулся, и в этой усмешке прозвучали и презрение, и удивление.
— Говард никогда не умел обращаться с девушками. Он говорил слишком много, а делал слишком мало, если вы понимаете, что я имею в виду. Ему нравились девушки маленького роста, и он грязно позабавился с одной или с двумя, но об этом не пишите... Отец никогда не слышал этих историй, — Ледесмус бросил взгляд через плечо на дом. — Он бы содрал с Говарда шкуру даже за чтение надписей на заборах. А Говард только и хотел сменить окружение. Мы ему не подходили, можете поверить? Я никак не могу его понять, но если Святой Мартис не хотел, чтобы девушки играли с ним в любовные игры, Говард кусал их, оставляя следы, как от капканов... Понимаете, что я имею в виду? Но и это не имело большого значения. Говард вытворял что хотел. По-настоящему он любил только девушку по имени... Как ее звали? Она утонула в озере Персиммон... Зида Менар. Очень хорошенькая... Друзья? Был Нимфи Клидхо. Он жил дальше по дороге. Отцу это не понравилось, так как старый Клидхо был тогда городским мармелайзером.
— Что такое мармелайзер?
— Вы видели кладбище, где хоронят местных жителей? Там стоят мармелы. Это тихая работа, работа с мертвецами, и вообще... Спокойная. Хотя потом они уехали. Так вот, Клидхо можно было назвать другом Говарда, если Говард вообще с кем-то дружил. — Ледесмус повернулся к Джерсену. — Я разрушил эту дружбу. И моя глупость.
— Это как?
— Ну, у Говарда была записная книжка, и он очень дорожил ею. Однажды Нимфи вызвал его из «кабинета», и они пошли зачем-то к матери или еще куда-то. Я залез в окно, взял ту красную книжечку и забросил ее за насос. Судьбе было угодно, чтобы книжечка проскользнула между насосом и стенкой. Я вышел из сарая и стал ждать. Вернулся Говард и хватился своей книжечки, но не смог ее найти. Никогда я не видел его таким. Он говорил странным голосом, обыскивал все вокруг. Потом он увидел бедного невинного Нимфи и бросился на него. Я выбежал из укрытия и сгреб Говарда, прежде чем он успел прибить приятеля. С тех пор они больше не дружили. Если сказать правду, я с тех пор Нимфи больше никогда и не видел. Летом Говард уехал познавать Учение, и я забыл о книжке. Можно посмотреть. Она, наверное, все еще там. — Ледесмус просунул руку за насос. — Надеюсь, не ухвачусь за канга[38]... Кажется, дотянулся.
Он вытащил красную записную книжку и перебросил ее Джерсену, который, повернувшись к свету, заглянул в нее.
Ледесмус вышел из домика:
— Что там?
Джерсен пролистал книжечку. Ледесмус пробежал взглядом по ее страницам:
— Ничего особенного... Что это за тип письма? Я никогда не видел ничего подобного.
— Трудно разобрать.
— Какое дурачество! Что за польза писать так, чтоб никто не смог прочесть? А вот здесь рисунки: герцоги, короли в расшитых костюмах. Какой-то карнавал. Отец думал, Говард переписывает Органон. Мне казалось, что здесь дело связано с девочками. А Говард всех нас одурачил.