Видела я этот Рубикон: речушка, в которой воробей ног не замочит.
Ну, раз уж я села к компьютеру и даже вошла в почту, посмотрю, кто меня искал за последние две недели?
Разборка писем увлекла меня настолько, что, когда в дверь кабинета постучали, я даже не сразу услышала.
– Да, войдите! – сказала погромче. – Синьор Лаварди, как я рада вас видеть!
Встав из-за стола, я прошла навстречу пожилому синьору и придвинула ему кресло. Вообще говоря, выглядел он неважно: желтоватая кожа, мешки под глазами, да и сами глаза покрасневшие, будто пыль попала. Была бы женщина, я бы предположила, что она полночи проплакала…
– Что-то случилось? – спросила я невольно.
– Просто возраст дает себя знать, – грустно улыбнулся он. – Когда тебе так много лет, и болезни не хотят уходить подолгу, и всякие… события происходят. Умерла моя старинная приятельница, и завтра на закате на Сан-Микеле я с ней попрощаюсь. Боюсь, что, кроме нас двоих, будет только жрица Великой Матери… Не будем о печальном, синьора. Вы хотели меня видеть?
– Да, синьор Лаварди. Примите мои соболезнования…
Жестом руки он как бы отгородился от моих слов и повторил:
– Не будем. Итак, я чем-то еще могу быть вам полезен? Вы, по-моему, полностью адаптировались в нашем обществе, и такой старик, как я, вряд ли будет еще нужен.
Я не стала фальшиво спорить, выглядел синьор Лаварди сегодня действительно старым и усталым.
– Во-первых, я хотела бы вас поблагодарить. Без вас я бы вряд ли сумела получить столько удовольствия от пребывания в Венеции. Во-вторых, я хочу попросить вашего разрешения и впредь обращаться с вопросами и просить совета.
– Разумеется, – кивнул он.
– Вся оговоренная оплата перечислена на ваш счет вместе с премией, – говорить о том, что премия по сумме превышает собственно оплату вдвое, я не стала, пусть это будет сюрпризом. – Вероятно, вы знаете, что я решила пожить здесь, в Ка’Виченте, еще какое-то время?
Кивком мой собеседник подтвердил: да, конечно, он в курсе. Я продолжила:
– Поэтому первые вопросы – по образу жизни. Карнавал кончился, но, как я читала, маски и плащи остаются в обиходе?
– Синьора, – мой consigliere сложил руки на животе и склонил голову с хитрым видом, – тут ведь все зависит от вас. Если вы решили, к примеру, с утра отправиться по магазинам, наведаться в гости, посетить галерею Академии или летом провести время на пляже, так проще всего надеть джинсы и майку и раствориться в толпе туристов. С другой стороны, если вы вечером идете на свидание, в гости или на концерт, на какую-то встречу, то маска отделит вас от толпы. Само собой, особые платья или мужские камзолы надеваются только на специальные мероприятия, на балы и приемы, куда приглашаются избранные. Но это будет указано в приглашении, и вы не сможете ошибиться.
– Понятно, – кивнула я.
– Далее, вам следует знать, что в Венеции принят еще и особый… я бы сказал, код для своих. Например, если на плащ или на лацкан жакета вы прикололи брошь в виде маски-бауты, вы становитесь как бы невидимкой для знающих. Вас не увидят знакомые, вас не остановит стража, к вам не обратится уличный продавец мороженого.
– Ага, это интересно… – пробормотала я. – Надо будет такую купить…
– О нет, их нужно заказывать. Если не возражаете, я это сделаю.
– Почту за честь. Еще какие-то коды, пароли и явки?..
Кодов было немало. И старинных (если гондольер, увидев вас, прикладывает палец к носу справа, значит, за вами следят), и смешных, и нелепых… Синьор Лаварди рассказывал, а я фиксировала все это на записывающий амулет. Буду учить перед сном.
Горничная принесла латте, ликер и пирожные с миндальным кремом, и мы прервались. Отряхивая с расшитого цветами жилета крошки от пирожных, синьор одобрительно причмокнул:
– Кухарка у вас хорошая. Вообще, вы становитесь совсем венецианкой. Дом, подруги, прислуга, кухарка… Да и внешне тоже… У местных женщин, знаете, есть что-то особенное во взгляде, чего не найти у римлянок или уроженок Медиоланума. Не могу объяснить, но есть.
– И?
– И вы тоже теперь смотрите на мир глазами истинной венецианки, – он улыбнулся. – Не могу вам передать, как меня это радует!
Хм. Надо будет посмотреть в зеркало попристальнее…
– Синьор Лаварди, еще несколько вопросов! – сказала я решительно. – Что произошло с Винченцо Лоредано?
Мужчина тяжело вздохнул.
– Каким приливом к вашему крыльцу принесло эту пену?
– Синьор Лаварди! Уже принесло, ничего не поделаешь.
– Ну, хорошо…
Его рассказ мало чем отличался от уже известной мне версии, хотя и был расцвечен дополнительными подробностями. Не меняя выражения лица, я вновь активировала записывающий амулет. Надо будет вечером все прослушать еще раз и составить сводную таблицу, что мне известно и о чем еще надо узнать…
Проводив синьора Лаварди, я взглянула на часы и поняла, что не успеваю на чердак. Кажется, не успею и пообедать, иначе рискую опоздать на вокзал, к поезду, который привезет Ди Майо и его супругу. Однако моя попытка вернуться в кабинет была неожиданно пресечена экономкой, худощавая фигура которой ухитрилась перегородить дверь.
– Синьора, вам нужно нормально питаться! Не на кофе с плюшками жить, а съесть хотя бы пасту и салат!
Я посмотрела на Руди, который грамотно блокировал двери в спальню, рассмеялась и сказала:
– Хорошо, спасибо! Только очень быстро, мне нужно встретить друзей на вокзале.
– Синьора, поезд из Медиоланума сегодня опаздывает на тридцать две минуты, – с великолепным презрением ответила суровая дама. – Вы успеете даже съесть мороженое!
Отодвинув вазочку из-под мороженого, я посмотрела на вошедшую женщину в белом фартуке – довольно полную, с румяными щеками и седеющими черными волосами.
– Синьора, позвольте представить вам Джузеппину Бассо, вашу кухарку, – сообщила домоправительница.
– Я рада видеть вас, Джузеппина. Мне очень нравится ваша стряпня, спасибо! Вы хотели что-то спросить?
– Да, синьора, – кухарка сделала шаг вперед и даже изобразила что-то вроде реверанса. – Я вот что сказать хотела… Вы ведь будете всякие приемы устраивать, вечеринки?
– Ну, да… наверное… Вы хотите сказать, что это для вас будет затруднительно – готовить для большого количества гостей?
– Нет-нет, что вы! Наоборот! А надо будет, я и помощников найду, это все просто. Я про другое. Вы ведь сами-то из Нового Света, так? Вот я и подумала, наверное, мне бы надо было научиться готовить какие-то тамошние блюда? Может быть, вы можете сказать мне хоть названия, я бы уж рецепты-то разыскала…
– Хм, это интересная мысль… – я потерла подбородок, задумавшись. – Дайте мне пару дней, Джузеппина, я постараюсь что-то придумать. Хорошо?
– Да, синьора! Спасибо! – и женщина исчезла за дверью.
– Синьора Пальдини, – я повернулась к домоправительнице. – Что это было? Пожалуйста, присядьте и расскажите мне.
Дама умостилась на кончике стула, сложила руки на коленях и подняла на меня взгляд.
– Любой прислуге лестно работать в доме, где ее ценят, – сказала она тихо. – А еще – это не декларируется, но существует – каждый дом в городе старается иметь какие-то особенности. У кого-то в гондольерах служит чемпион гонок; кто-то коллекционирует картины и пускает публику на выставки; у семейств совсем уж бездарных слуги гордятся тем, что хозяин способен один выпить ящик вина или выбросить половину фамильного состояния на скачках. Джузеппина придумала неплохой вариант: кухня Нового Света необычна для Венеции, и ваши гости будут о ней рассказывать.
– Соответственно, ее и ваши акции поднимутся на несколько пунктов, – продолжила я. – Ну что же, я ничего не имею против. Как я уже сказала, попробую что-то найти. Спасибо, синьора Пальдини, мне нужно ехать.
В гардеробной я надела поверх бело-синего свитера кожаную куртку, сунула в карман перчатки и посмотрелась в зеркало. Неплохо, но все же платье цвета лаванды шло мне куда больше!
Уже далеко за полночь я проводила до гостевой спальни Родерико и Джулию, пожелала им спокойного сна и вернулась в свой кабинет, чтобы посмотреть почту. Вот тоже странное дело: в течение тех пяти дней, пока я плыла от Бостона до Кале, двух дней полета дирижаблем от Кале до Венеции, все время, что я жила здесь, а это две недели – все эти дни я не проверяла свою электронную почту, будто ее и нет вовсе. И вот теперь поздней ночью я крадусь в свой собственный кабинет, чтобы… что? Буду честной хотя бы перед собой: чтобы посмотреть, что же ответила мне Альма Хендерсон. И ответила ли вообще.
По закону подлости первым мне на глаза попалось письмо от матери. В принципе, можно и не читать: я неплохо изучила набор презрительных определений, которыми она могла бы меня осыпать. Но, если я смалодушничаю и не открою письма, в Бостон не уйдет сообщение о его прочтении. И миссис Ван дер Валлен сразу поймет, что ее дочь струсила. Поэтому я вздохнула и нажала на значок «открыть».
Прочтя короткие шесть строчек, я с трудом подавила желание протереть глаза: моя почтеннейшая матушка мягко (мягко!) укоряла меня за то, что я так долго не давала о себе знать, всячески одобряла мои приобретения (включая Ка’Виченте) и ни словом не упоминала проданную собственность в Бостоне. Меня слегка журили и просили оставаться на связи…
Очень интересно. Надо бы попросить кого-то из коллег-психологов проверить, не настигла ли почтенную даму какая-нибудь потеря памяти или иной Альцгеймер.
Ладно, а что мне пишет Альма?
Моя секретарша была деловитой, как такса. Она уже выполнила все распоряжения в части связи с солиситором, переговорила с тремя кандидатами на должность управляющего клиникой, и две анкеты дожидаются моего внимания в приложении. Сама же мисс Хендерсон послезавтра отплывает на «Аквитанской волчице» и через пять дней рассчитывает связаться со мной из Кале.
Снилась мне такая чушь, что я несколько раз просыпалась от собственных вскриков. Наконец, в какой-то момент, когда за окном уже начало чуточку сереть, матрас рядом со мной прогнулся, и меня боднули в локоть, сказав: «Мр-р-р».