– Думаю, нет, – ответила она быстро. – У меня был случай, когда формула оказалась сдвоенной, и снятое проклятие вернулось, словно бумеранг. Мы тогда справились, но повторять этот опыт мне бы не хотелось.
– Тут от нас ничего не зависит, увы. Значит, завтра операция магическая, а через два-три дня… хватит пары дней?
– Должно хватить. Нора, что вас беспокоит? Я же вижу, что какая-то мысль, связанная с этим молодым человеком, звенит у вас над ухом, словно комар.
– Понимаете, мне все время почему-то кажется, что вся история с маской – только верхний слой. Есть еще что-то, о чем мы не знаем, – я с досадой пристукнула ладонью по ручке кресла и подула на ушибленные пальцы. – Мальчишке, Гвидо Каталани, было двадцать два года. Да, маг, но не слишком высокого полета. Я расспросила о нем его сестру: стихии – вода и земля, уровень лиценциата, не больше. Из-за скверного характера в университете этот парень недоучился, значит, образование еще и полнотой не страдает. Откуда он взял формулу проклятия? И как с ним справился?
– Да, это интересный вопрос, – спокойно согласилась Лавиния. – Рассказывайте дальше.
– Дальше… У Беатриче этот роман продолжался довольно долго, месяца три-четыре, и вряд ли брат не был в курсе. Она вполне современная девушка, студентка, никаких патриархальных заморочек. С чего Гвидо вдруг вскинулся? Почему он вообще оказался в то утро в спальне девушки?
– Угу, и уже с заготовленным проклятием.
– Вот именно! Уже с заготовленным проклятием, уверенный в том, что он увидит сцену, так сказать, грехопадения сестры.
Мы посмотрели друг на друга, и Лавиния сформулировала то, что я уже давно заподозрила:
– За его спиной кто-то стоял. Некий маг, желавший причинить вред… семье Контарини, надо полагать?
– Интересный вопрос. Сейчас мы попробуем найти на него ответ, – я схватила коммуникатор.
Пьетро ответил не сразу и был, кажется, не слишком доволен моим звонком, но я, коротко извинившись, сразу задала вопрос:
– Если, предположим, Карло останется в нынешнем положении, как это скажется на клане?
– Кхе… – Пьетро поперхнулся, потом сказал кому-то в сторону: – Дорогая, я сейчас вернусь, подожди меня минуту.
Дорогая, судя по голосу, была очень недовольна…
Контарини включил заставку с приятной музыкой, и я усмехнулась внутренне: кажется, я вытащила его с любовного свидания? Ай-ай, а как же супруга – прекрасная Екатерина, дочь герцога Ломбарди? Наконец музыка смолкла, плавающие рыбки сменились лицом Пьетро, и он проговорил:
– Нора, вы умеете задавать вопросы! Если нам не удастся снять с Карло маску, клану придется несколько менять структуру наследования. Предполагалось, что он в свое время сменит меня и будет в дальнейшем заниматься защитой интересов клана, представительствовать в Совете магов и в Совете нобилей… В общем, его готовили к тому, чтобы стать правой рукой будущего главы клана.
– Маска этому помешает?
– Да. По законам Республики на заседаниях Советов и в ряде других случаев представитель клана должен присутствовать с открытым лицом.
– Это ослабит вашу семью? – быстро спросила Лавиния.
– Да, – глаза Пьетро вспыхнули. – Вы считаете, что целью был весь клан?
– Именно. Подумайте, кто бы мог стоять за спиной не очень умного молодого мага из людей, желающих непрятностей семье Контарини?
– Я подумаю…
Он отключился не прощаясь, и Лавиния протянула задумчиво:
– А интересно было бы, если бы проклятие другим концом ударило по своему вдохновителю…
– Как это? – я совершенно неприлично вытаращила глаза.
– Примерно как… детские качели. Или рогатка. Или лопнувшая струна. Если мы правы и Гвидо Каталани не мог сам придумать формулу проклятия, значит, ему кто-то ее дал. Гвидо мертв, и, в принципе, снятое проклятие можно было бы нейтрализовать поглощающим амулетом. Если этого не сделать, энергия проклятия должна куда-то деться. Мне нужно посмотреть на молодого человека! – Она вскочила. – Иногда можно зацепиться за хвостик и отправить эту энергию к ее создателю. И тогда мы будет точно знать, кто он!
Я снова взялась за коммуникатор. Бедный Пьетро! Боюсь, сегодня его свидание окончательно испорчено…
Карло стоял посреди гостиной Ка’Ботта спокойно, только глаза под маской лихорадочно блестели. Мы с Пьетро расположились в креслах у камина, я все с тем же стаканчиком аква-виты, он с бокалом вина, а Лавиния ходила вокруг молодого человека, словно кошка вокруг клетки с канарейкой, только что не облизывалась. Наконец она остановилась, глубоко вздохнула, подошла к столу, налила себе немалую порцию ячменного напитка и залпом выпила.
– Ну что же, – сказала она удовлетворенно. – У нас есть немалый шанс, господа!
– То есть тот самый хвостик вы нашли? – уточнила я.
– Там не просто хвостик, Нора, там толстая веревка! И я надеюсь, она не оборвется.
– Можно ли теперь мне узнать, что это означает для меня? – отмер Карло.
– Это означает, что при благоприятном стечении обстоятельств мы завтра узнаем, кого благодарить за столь интересный случай в практике, – хмыкнула я. – Лавиния, спасибо! Я вас оставляю, нам всем нужно выспаться. Завтра… где и во сколько, Пьетро?
– В моей лаборатории, это район Каннареджо. В двенадцать дня годится?
Уже почти дойдя до двери, я остановилась.
– А скажите мне, синьоры, такую вещь: почему наш загадочный злоумышленник, сделав гадость Карло, на год затих?
Лавиния и Пьетро переглянулись. Карло шагнул вперед.
– Что вы имеете в виду?
– Он выбил одного человека из вашего, так сказать, наследственного древа. Клану от этого будет неприятность, но не слишком большая. Почему он не отравил главу клана, не подговорил ваших матросов требовать увеличения оплаты, не поджег склады? Почему ограничился одним точечным уколом? Может быть, мы делаем из мухи слона? Или я чего-то не знаю?
– Мне нужно проверить… – медленно проговорил Пьетро. – Конечно, были какие-то камушки под колесами, но я не смотрел на них с точки зрения единой системы.
– Проверьте, – кивнула Лавиния. – Нора права, это странно и нелогично. А завтра мы посмотрим, как откликнется магическое поле на снятие проклятия и по кому ударит другой конец порванной струны.
– Как поэтично, – пробормотал Карло.
Без четверти двенадцать Массимо пришвартовал мою гондолу возле унылого трехэтажного здания в районе Каннареджо и подал руку, помогая выйти мне и Беатриче. Я остановилась на причале и огляделась. Странное было место, будто и не в Венеции, а где-нибудь в промышленной зоне Штутенгартена, что-то оно мне напоминало… Ну конечно – старый порт! Только там здания были поменьше, но такого же гадкого цвета горохового супа…
– Нора! – Пьетро стоял в дверях дома и махал мне рукой. – Сюда!
– А почему у вас лаборатория здесь? Какой-то промышленный пейзаж вокруг, не то склады, не то цеха… – поинтересовалась я, входя внутрь; Беатриче следовала за мной.
– Потому что в лаборатории, бывает, что-то взрывается. Или еще какие-то неприятности происходят. А здесь все магически защищено, есть отличный полигон для испытания заклинаний, и никто посторонний не пострадает. Да и лишних глаз не бывает, чужие здесь не ходят.
– Ну да, с этой точки зрения разумно, конечно.
В довольно большом и совершенно пустом зале посредине был раскатан лист толстой плотной бумаги с расчерченной гексаграммой. Лавиния расставляла по концам лучей свечи и раскладывала пучки травы. Закончив, она отошла на пару шагов, полюбовалась делом своих рук и сказала:
– Полгода назад в Нувель-Орлеане я начала изучать техники магии вуду. Очень интересные оказались методики, и полезные!.. Так что теперь я стараюсь совмещать их с наработками по классической магии, вот как здесь. Звезда задает направление течения энергии, свечи и травы поддерживают интенсивность поля. Вот этот амулет, – Лавиния помахала перед нашими носами чем-то вроде хрустальной звезды-многоножки, – мы смажем кровью родственницы мага, чтобы заклинание проклятия распознало, так сказать, авторство… Все готово.
– Куда мне?.. – голос Карло дрогнул. Ну, я бы на его месте тоже боялась…
– Садись в центр гексаграммы, закрой глаза, положи руки на колени и молчи. Пока я не разрешу, ты не должен шевелиться, моргать, говорить. Желательно было бы, конечно, тебя обездвижить, ну да ладно, не маленький… Джан-Марко, ты берешь статические заклинания, а я занимаюсь динамикой. И не забудь, держи нижние слои, упустишь – шарахнет по всем!
– А кровь вы когда возьмете? – Беатриче холодной ладошкой ухватилась за мою руку.
– Сейчас и возьму. Не волнуйся, девочка, мне нужно всего несколько капель…
Мы с Пьетро, бесполезные зрители, отошли к большому, до пола, окну. Осмотревшись, я поняла, что сидеть будет не на чем, махнула рукой и уселась на пол. Ничего моим брюкам не будет.
Лавиния зажгла свечи и пучки травы, вымазала кровью девушки хрустального ежа, стараясь, чтобы попало на каждую колючку, и встала на западный луч звезды. Джан-Марко Торнабуони занял луч напротив, развел руки и запрокинул голову…
Маги то бормотали, то пели; пару раз голос Лавинии, казалось, взмывал под потолок вовсе уж невообразимыми нотами. Пучок света собрался в хрустале, потом рассыпался огоньками по нарисованной шестиконечной звезде. Огоньки эти стекли в линии гексаграммы, засияли сильнее и начали менять цвет, проходя радугу и с каждым проходом успокаиваясь и затихая. Наконец погас последний сполох густого фиолетового цвета, и в воздухе вдруг возник низкий басовитый звук, будто гудение огромного шмеля. Раздалось БАМ-М-М! – шмель лопнул, все выдохнули, и Лавиния сказала обычным голосом:
– Все кончилось, Карло, можно открыть глаза.
Джан-Марко сел на пол там, где стоял, и со стоном спрятал лицо в ладонях.
Карло встал на ноги, вышел из гексаграммы и потрогал маску кончиками пальцев. Потом повернулся к Беатриче и обнял ее так, что, кажется, у девушки ребра хрустнули. Поверх золотистой макушки молодой человек посмотрел на своего дядюшку и сказал: