– Благодарю! Боюсь, в мой катер оно не войдет?..
– Ни в коем случае, синьора, такие вещи требуют бережной транспортировки! У нас есть специальная лодка, особо устойчивая и повышенной грузоподъемности. Завтра во второй половине дня ваша покупка будет у вас. Удобно?
– Вполне.
Я распрощалась с мастером Вельди и синьором Барузи и неторопливо вышла на причал. Массимо, как обычно, дремал в лодке. Усмехнувшись, я вложила в рот два пальца и громко свистнула, чтобы его разбудить. Он вскочил, ошалело посмотрел на меня, засмеялся и подал руку, чтобы помочь перейти на катер.
Едва мы вырулили из узкой протоки, что вела от причала фабрики к простору лагуны, как откуда-то сбоку вынырнула, все ускоряясь, гондола. Ее нос, окованный металлом, целил точно в бок нашего катера. Массимо бросил взгляд на управлявшего веслом человека и крикнул, на мгновение повернувшись ко мне:
– Опять Лукани! Держитесь, синьора, сейчас эта малютка покажет, на что она способна!
Катер прыгнул вперед и полетел по воде, набирая скорость. Гондола тоже прибавила ходу, из окошка ее кабинки высунулась знакомая маска джокера, он грозил кулаком и что-то кричал. Крик его относил ветер. Конечно, даже самый умелый гондольер не мог тягаться в скорости с мощным новеньким двигателем на энергии воздушных элементалей. Черная лодка отставала все больше, и наконец она исчезла из виду. Массимо не сбрасывал скорость, пока мы не вошли в Гранд-канал.
Причалив возле Ка’Виченте, мы оба пару минут посидели в катере, дыша так тяжело, словно соревновались на скорость вплавь, потом я сказала:
– Знаешь, Массимо, узнай, сколько хотят за этот катер? У нас ведь найдется место на две лодки?
– Да, синьора. Назовем ее «Freccia», стрела, – мечтательно протянул он.
– Или, может, «Молния»?
– Fulmine? По-моему, некрасиво.
– Тогда пусть будет «Истиофорус», – предложила я со смешком.
– Кто? – Массимо вытаращил глаза.
– Istiophorus – род, к которому принадлежат самые быстрые в мире рыбы. Ну, например, марлин и рыба-парусник, а он, между прочим, развивает скорость до ста миль в час!
Надо же, чего только не хранится в моей голове…
Оставив Массимо в глубокой задумчивости, я поздоровалась с синьорой Пальдини, попросила подать ужин в восемь и поднялась в кабинет. Сегодняшнее столкновение – не шутка, нужно сообщить об этом Джан-Марко.
– Скоро буду, – лаконично сообщил он, выслушав краткий обзор моих сегодняшних приключений.
Скоро – это, надо полагать, примерно через час. Порталами они здесь практически не пользуются, так что глава Службы магической безопасности будет точно к ужину. Нужно предупредить Джузеппину, чтобы добавила еды для еще одного мужчины. А лучше – для двоих.
Я угадала и со временем, и с количеством, и даже с составом. Ну, почти угадала: братья Торнабуони и в самом деле появились минут через сорок, но с ними был Пьетро Контарини и еще один человек, невысокий и настолько закутанный в плащ, что и родная мама бы его не опознала.
– Рассказывай, – потребовал Джан-Баттиста.
– Для начала представь мне вашего спутника, – возразила я, – потом мы поужинаем, а потом займемся разговорами.
– Прости. Это мэтр Нальи Сонтхи, наша гостья из Сиама…
Плащ слетел, и я увидела удивительно красивую женщину: невысокая ладная фигурка, очень длинные гладкие черные волосы, завязанные в простой хвост и спускающиеся ниже пояса, огромные темные глаза, гладкая, чуть оливковая кожа с нежным румянцем… Словом, фарфоровая статуэтка, пусть даже в обычных джинсах и блузке. Я сразу почувствовала себя длинной и неуклюжей саксонской коровой.
– Здравствуйте, госпожа Хемилтон-Дайер, – сложив ладони, красавица поклонилась. – Счастлива познакомиться с вами. Я виделась с господином Карло Контарини, мне показали результат вашей работы, и я, право же, восхищена.
– Мэтр Сонтхи, прошу вас, будьте моей гостьей, – я сделала приглашающий жест. – Значит, вы видели Карло? Как он?
За ничего не значащей беседой мы разместились в креслах в гостиной, я позвонила в колокольчик и попросила горничную подать нам аперитив. Все выбрали шампанское, а сиамская гостья, смущенно розовея, спросила, можно ли для нее приготовить коктейль «Беллини». К счастью, на кухне нашлось несколько белых персиков…
Я знала, что на ужин Джузеппина приготовила на пробу два блюда по рецептам, что прислала моя матушка, но не знала, что именно. Сама-то я съела бы все, а вот как они понравятся гостям?
Но гостей и за уши было не оттащить от лобстера в сливочном соусе «Ньюбург» и устричного пирога, да и поданные к кофе заварные пирожные шу с персиковым кремом пошли на ура.
– Скажите честно, Нора, – поинтересовался Пьетро, когда мы, шумно поблагодарив зардевшуюся Джузеппину, перебрались в кабинет, поближе к келимасу, – сознайтесь, вы прячете где-то галльского шеф-повара из числа великих?
– Нет, никаких тайн и никаких галлов, только Джузеппина. Но вот нанять ей в помощь поваренка я подумываю!
– Ну, хорошо, – решительно сказал Джан-Марко, отставляя в сторону бокал с остатками келимаса. – Итак, вернемся к зеркалу, Джокеру и нападению.
Рассказ мой получился довольно долгим, но гости слушали внимательно, а мэтр Сонтхи даже помечала что-то в небольшом блокноте. Интересно, подумала я мельком, какая у нее специальность? Я сделала глоток келимаса, чтобы промочить слегка пересохшее горло и договорила:
– То есть получается, что нападение как-то связано со старым портом? Потому что гондольер-то тот же самый. Значит, тот, кто в прошлый раз был в бауте, просто сменил ее на маску джокера. А в письме были угрозы насчет старого порта…
– Расскажи нам, дорогая, почему все-таки тебя так тянет в старый порт? – спросил Джан-Баттиста.
А ведь придется рассказывать, ибо эта история перестает быть домашней и милой.
– Пойдемте, – вздохнув, ответила я и встала. – Я вам всем кое-что покажу, только нужно взять ключи от чердака.
– Не стану даже спрашивать, почему ты хранишь ключи от чердака в сейфе, а не отдаешь их экономке, – пробормотал Джан-Баттиста.
Мы поднялись наверх; как обычно, на площадке перед дверью сидел Руди. Посмотрев на гостей, он подошел к госпоже Сонтхи и коротко мурлыкнул. Она присела на корточки и протянула ему указательный палец. Кот обнюхал палец, потерся усами, потом посмотрел на меня и сказал:
– Мяк!
– Как скажешь, – ответила я, открывая чердачную дверь.
Братья Торнабуони переглянулись, но комментировать эту беседу не стали. Руди пошел впереди всех, запрыгнул на высокий комод и уселся, аккуратно обернув хвост вокруг лап.
Я подвела гостей к портрету и сказала:
– Итак, синьоры, разрешите представить вам герцогиню дель Джованьоло, в девичестве Лауру Виченте. Кто художник, я не поняла, но на обороте есть надпись, где указаны имя дамы и год, когда был написан портрет, – 1788. Здесь ей двадцать лет, и она только что вышла замуж. Вот так эта картина выглядела, когда я увидела ее впервые…
Найдя в коммуникаторе снимок, я продемонстрировала его всем и продолжила:
– Вот такой она стала через какое-то время… Ну, и вот что мы видим сейчас. Именно это зеркало было сегодня причиной такой теплой беседы с загадочным Джокером.
– Однако… – тихо проговорил Пьетро. – Вы умеете удивить, Нора.
– Поверите ли, и в мыслях не было этим заниматься!
Тем временем мэтр Сонтхи внимательно осмотрела портрет. Обошла, прочитала надпись на обороте. Потом спросила:
– Госпожа Хемилтон-Дайер, вы разрешите мне дотронуться до картины?
– Да, конечно.
Мне было очень любопытно, что же она станет делать: Джан-Баттиста шепнул мне, что неожиданная моя гостья – архимаг, некромант, практически самый сильный в мире. Ну, если не рассматривать колдунов Африки, но там все иное.
Женщина приложила ладони к полотну, закрыла глаза и напевно стала проговаривать заклинания, совершенно мне незнакомые. Даже и язык этот не был мне известен. Остальные следили за ее действиями так же напряженно, как и я.
Тихий голос умолк, мэтр Сонтхи открыла глаза, стряхнула нечто невидимое с ладоней и совершенно обычным голосом сказала:
– В картине нет ни капли некроэнергии. И вообще магии нет, ни темной, ни светлой. Даже странно: обычно талантливые живописцы все немного маги и неосознанно добавляют каплю волшебства в свои краски…
– Ну, некоторые и осознанно это делают, – ответил Пьетро. – Тициан был могучим магом, одним из сильнейших в свое время!
– Итак, господа, вернемся в кабинет? Как-то здесь стало прохладно…
Действительно, за окнами давно сгустилась тьма, застучали капли дождя и, судя по бегущим тучам, задул северный ветер. Погода меняется?
– Как бы завтра не поднялась высокая вода, – озабоченно сказал Пьетро. – Надо связаться с дежурными магами, пусть проследят. Прошу прощения, я на минуту…
Он вышел на лестницу, чтобы связаться с дежурными по коммуникатору, не мешая нам продолжать разговор. Руди спрыгнул с комода и пошел следом. Когда мы покинули чердак, его уже не было видно, наверное, ушел по важным кошачьим делам.
Мы вернулись в кабинет, и я разлила по бокалам новую порцию келимаса. Потом открыла сейф и достала тетради с записями капитана Виченте.
– Если вы заметили, когда портрет стал меняться, Лаура указывала на туалетный столик и письма, лежащие на нем. Туалетный столик цел до сих пор, стоит в моем будуаре. Я его потом вам покажу. И бумаги там действительно были – несколько посланий от Ансельмо Виченте к сестре. Вот последнее из них, даже не письмо, а короткая записка.
Мои гости по очереди просмотрели письмо, Джан-Марко вернул его мне:
– Надо же, убийственная информация о семействе Лоредано… Ей бы перед выборами дожа цены не было!
– У нас и сейчас нет дожа, – напомнил Джан-Баттиста. – И если в течение ближайшего года Винченцо Лоредано не появится, то нас ждут новые выборы.
– Вот же тьма, – выругался Пьетро. – Простите, дамы. Значит, тайник в конторе капитана в старом порту… Поэтому и нужно было разрешение от старшины Торговой палаты?