На мгновение Коной лишился дара речи. Словно сквозь туман он слышал шепот своих сотрудников. Он почти физически ощущал тепло лучистой улыбки Джейн и уловил, как кто-то покинул рубку, чтобы донести новость до остальных членов экипажа. Неужели это правда? Его не уволили, не пригвоздили к позорному столбу, а, наоборот, повысили в должности!
— Поздравляю вас, господин директор, — проговорила Френо. Теперь она улыбалась. — Но прежде чем мы оформим юридические документы, необходимо дать системе имя. По праву первооткрывателя эта возможность предоставляется вам.
Коной собрался с мыслями. Конечно, Френо права. Системе нужно название. Несмотря на утверждения некоторых из его коллег, он вовсе не был таким эгоистом, чтобы возносить свое имя к звездам. Но если не называть систему в свою честь, какое же название предложить?
Коной задумался о внезапном повороте судьбы.
Нет, он никогда не стремился к креслу начальника. Все, что ему хотелось, — это найти новый маршрут. Эта система — лишь промежуточная станция между той точкой, откуда он стартовал, и той, куда он стремился попасть. И он туда попадет! Коной по-прежнему верил, что эта система располагается где-то на полпути к околоземному космосу.
Что ж, вот и ответ. Середина.
— Чуген, — произнес Коной.
— Это чье-то имя? — спросила Френо.
— Это слово из земного языка моих предков. Оно означает — «Посредник».
— А, — кивнула Френо. — В вас сильно развито чувство истории, и ваша вера крепка. Что ж, хорошо. Как пожелаете, так и будет. С этой минуты система носит название Чуген. — Ее пальцы пробежались по клавиатуре. — И отныне Чуген официально становится неотъемлемой частью Объединения Пан-Стеллар.
В знак нового отношения к директору-распорядителю, Френо выразила желание отложить деловое обсуждение и попросила проводить ее в свою каюту. Коноя это весьма устраивало. Ему требовалось время, чтобы привыкнуть к новому положению. Покидая рубку, Коной на ходу принял поздравления от своих сотрудников и экипажа рубки.
Директор-распорядитель! О таком Коной не смел и мечтать. Эта должность означала кресло в совете директоров. Но Коной был астрофизиком, а не администратором или политиком, и потому чувствовал себя не слишком готовым к новому положению. Конечно, многие члены совета, особенно директора-распорядители, не принимали активного участия в обсуждениях, поскольку у них хватало забот со своими системами. Да, теперь под управлением Коноя была целая система! Огромнейшая ответственность. Мысль о том, какой предстоит титанический труд, немного пугала. Но вместе с тем новая должность сулила и немалую прибыль. Вознаграждение, которое выплачивалось первооткрывателю, со временем могло вырасти в весьма солидную сумму, но и она не шла ни в какое сравнение с тем, что имел директор-распорядитель.
Впрочем, богатство — осмелился ли он думать о нем? — это еще не все. Такая карьера имеет свою цену. Коной вспомнил, как был деканом Меллентинского университета и чем это обернулось для его научной работы. Он едва не потерял эту должность, потому что долго не публиковался. У него просто не было времени на исследования. А ведь декан заботился всего лишь о факультете, на попечении же директора-распорядителя — целая Солнечная система. Кроме того, административная работа в корне отличается от поисков новых маршрутов.
Коной тяжело опустился в командирское — теперь, наверное, уже директорское — кресло и погрузился в размышления. Вместе с должностью он получал и влияние, которое можно было использовать для осуществления его давней мечты. Он прошелся пальцами по клавиатуре, набрасывая запрос в Управление о строительстве принимающей станции. Это будет первым делом Коноя на посту директора-распорядителя. Разумно и предусмотрительно, сказал он себе. Прыжок к Чугену станет еще безопаснее, а когда они определят точку прыжка к Медведице и соединят ее с остальным маршрутом, станция станет еще нужнее. Движение через Чуген обещает быть напряженным. Вероятно, он принесет больше прибыли, чем даже Странник. Коною не хотелось называть систему в свою честь, но станция — совсем другое дело. Не его ли назначили первым директором-распорядителем системы? Так что нет ничего предосудительного, если…
Грезы Коноя внезапно оборвались: по его плечу постучала пальчиком Джейн.
— Обработка информации с орбитальных зондов закончена. Боюсь, результат тебе не понравится, Кен. Планета обитаема.
Джейн показала ему снимки, на которых Коной без труда разглядел напоминающие хижины постройки и разбросанные вокруг точки — местных жителей.
Он почувствовал себя так, будто его предали.
— Ты же сказала, что цивилизация погибла!
Джейн равнодушно пожала плечами.
— Техническая цивилизация — безусловно. Нет никаких признаков промышленности. Возможно, не развито даже сельское хозяйство. Не знаю, как у них было раньше, но теперь, похоже, они опустились до уровня охоты и собирательства.
Что ж, это плюс. Коной боялся лишиться того, что только что получил. Согласно закону, если бы на планете существовала технологическая культура, должность директора-распорядителя была бы аннулирована. Вместо него назначили бы директора-координатора, но Коной едва ли подошел бы на этот пост.
— Чертовы аборигены! Не могли спокойно окочуриться! — Присутствие местных жителей значительно усложняло управление и ограничивало возможности по эксплуатации планеты. Впрочем, до сих пор людям не встречалась раса, деградировавшая так глубоко. Уникальный случай. С другой стороны, придется тратить на аборигенов лишнее время, а именно времени Коною как раз и не хватало.
На экране главного накопителя информации терпеливо ждали последние модели, разработанные Уинни для поиска следующей точки прыжка. Коной посмотрел на них и тяжело вздохнул. Точка где-то здесь, наверняка здесь! Нужно лишь время. Опять время…
Он снова вздохнул.
— Похоже, с Четвертой будет немало возни.
Джейн ухмыльнулась без всякого сочувствия.
Автооператор Серентенского университета долго не соединял Курта с кабинетом декана.
— Увы, мистер Элликот, пока у нас для вас ничего нет. — Вежливая улыбка на лице секретаря казалась не более искренней, чем улыбка робота-автоответчика. — Попробуйте позвонить через месяц.
В прошлый раз он слышал «через неделю».
Курт тоже изобразил улыбку и едва успел поблагодарить секретаря, прежде чем тот оборвал связь. Вздохнув, Курт вынул карточку из автомата. Карточку пересекала синяя полоска, словно для того, чтобы все видели — это гражданин с ограниченными правами. Узнать причину этих ограничений можно было только при наличии специального считывающего устройства и соответствующего уровня доступа. Но Курт и без того уже натерпелся стыда.
Неужели Кларисса поставила целью сделать его изгоем?
Курту не хотелось в это верить, и все же он с трудом заставлял себя не думать о Клариссе самое худшее. Ведь именно из-за нее самое худшее теперь думают о нем.
Своим равнодушием секретарь слишком ясно дал Курту понять, что университет в нем не заинтересован. И отрицать это бессмысленно. Напрасно Курт старался себя убедить, что бывшие коллеги не отвечают на его послания из-за того, что очень загружены работой. Если бы так… Коллегам приходилось заботиться о своей карьере, а их карьера строилась на связях с нужными людьми. Курт же теперь в число нужных людей уже не входил. Интересно, парии в Индии на старушке-Земле испытывали такое же одиночество?
Впрочем, он не был полностью изолирован. Современное серентенское общество имело нечто вроде совести или, если точнее, комплекс вины. За Куртом по-прежнему сохранялась пенсия, автоматически перечислявшаяся на его счет.
Все-таки быть пенсионером, наверное, немного лучше, чем просто изгоем…
Наверное. Вот и университету по-прежнему что-то нужно от Курта Элликота. В списках университета он значится заслуженным профессором в отставке. Впрочем, кроме имени, им ничего больше от него не требовалось.
Итак, он принял свой приговор. И что же теперь? Что делать? Заниматься полевой работой без аккредитации и грантов попросту невозможно. Курт Элликот считался хорошим преподавателем — как говорится, тот, кто не может делать сам, учит других. Но, глядя на синюю полоску на карточке, он понимал, что о преподавательской деятельности нечего и мечтать. Кто же доверит воспитание юных неокрепших умов гражданину с ограниченными правами? Слишком опасно.
Курт Элликот — опасен? Он рассмеялся — судя по реакции прохожих, вслух. Встречные то и дело бросали на него косые взгляды: несомненно, его лицо было многим знакомо. А некоторые, вероятно, еще помнят его имя. Когда-то Курт Элликот был знаменит — во всяком случае, в университетских кругах. Однако те времена прошли.
Пожав плечами, он поправил воротник плаща и повернулся к административному корпусу спиной. Переход располагался с другой стороны кампуса. Туда, мимо стаек студентов — был как раз перерыв — и направился Элликот. Когда-то у него были свои студенты. Интересно, помнят ли они его?
Курт замедлил шаг, но никто из студентов не остановился, никто не поздоровался с профессором, только некоторые пробормотали что-то раздраженно сквозь зубы — ведь он загораживал им дорогу. Курт свернул в сторону, нашел свободную скамейку и сел, глядя на юные, полные энергии лица проходящих мимо студентов. Когда-то он видел в этих лицах будущее… Теперь — только свое прошлое.
На башне Садбери-Холл зазвонил колокол — начинались занятия.
Часы летели, а Курт все сидел, пока предвечерний холод не пробрал его до костей и не заставил наконец встать. Он поднял глаза к темнеющему небу над Сеттлбриджем, в котором одна за другой загорались звезды. Чужие звезды. Такие далекие, что лишь самые яркие могли донести свой свет до Серентена. Когда-то у Курта было свое место среди звезд. А теперь — Курт закрыл глаза и глубоко вдохнул вечерний воздух — теперь, как сказал поэт Уилсон, ему не путешествовать больше.