Узнав, под чье командование назначена опергруппа генерал-лейтенанта Шлея, Джейсон Метцлер решил, что попал если не в ад, то в чистилище. О маршале Рэндольфе Эштоне Пирсе, выходце из Франконии, ходили слухи, будто в завоеванном реморами мире он оставил не только семью, но и душу. В армии Пирс был известен как самый требовательный и безжалостный командир. Некоторые из тех, кому удалось остаться в живых, служа под его началом, считали, что он еще похлеще старика Стоуна.
Путешествие в систему Большого Пса состояло из учений и маневров, моделирования и совещаний, проверок и тренировок. Участвовали все без исключения. Вместо легких каникул Джейсону со своим экипажем пришлось упорно отрабатывать тренировочные задания. К концу каждого дня он чувствовал себя выжатым как лимон, но вместе с тем понимал, что знает больше, чем накануне. Ему было ясно, к чему готовится Пирс, но он сильно сомневался, что такой сумасшедший темп в конечном счете пойдет на пользу делу.
Метцлеру повезло лишь в одном: он попал на «Принца Руперта», а не на «Возмездие», флагманский корабль флота. Поговаривали, будто экипажу просто не продохнуть. Не в силах представить, что можно работать еще напряженнее, Джейсон не сразу поверил в эту сплетню. Впрочем, он видел на столе командора Коулмана растущую стопку заявлений с просьбами о переводе.
Однако мудрый, как любой флотоводец, Коулман не удовлетворил ни одну просьбу. Наверное, экипаж его корабля должен быть ему благодарен — ведь тогда многим пришлось бы перейти на «Возмездие».
Когда флот покинул систему, началось уже не чистилище, а самый настоящий ад. Каждый раз, когда «Принц Руперт» с дрожью прыгал в лишенную маяков звездную систему, Джейсону казалось, что они пересекают границы очередного круга.
Военные корабли справлялись с прыжками вслепую, но это сказывалось на системах жизнеобеспечения. Несмотря на все усилия воздушных фильтров, систем переработки и санитарно-гигиенических групп, после каждого перехода качество воздуха на борту ухудшалось. При каждой смене дежурств людям выдавались специальные ингаляторы. Они снижали риск возникновения заболеваний, но почти не уменьшали чувства дискомфорта и общего недомогания.
А Пирс все гнал и гнал флотилию вперед.
Когда перед седьмым перемещением на «Принце Руперте» прозвенел сигнал общей тревоги, Джейсону показалось, что он вплотную подошел к источнику вечных мук. Не прошло и минуты, как по связи раздался голос командующего флотом:
— Флот, внимание. Говорит маршал Пирс. На траверзе обнаружен огромный вражеский корабль. Предварительные данные позволяют предположить, что это то же самое судно, которое уничтожило «Шаку». Если так, то нам повезло. Прикрытие у врага слабое и в этот момент почти все истребители набирают скорость, отдаляясь от корабля-матки. Противник неправильно оценил возможности нашего флота по перехвату, и мы заставим его заплатить за эту ошибку. Мы вступим в бой. Это будет непросто. Я мог бы призвать всех вас к выполнению долга, но не вижу в этом необходимости. Враг — перед нами. Вы знаете свой долг и без меня. Встретимся с врагом и поразим его! Всем вам я полностью доверяю. Вместе мы можем сделать то, что обязаны сделать. И мы это сделаем! Почему? Потому что человечество рассчитывает на нас. Мы, защитники, милостью Божьей станем избавителями. Командирам кораблей приготовиться для получения боевых приказов. Да поможет нам Бог.
В голосе маршала звучала уверенность. Джейсон задумался. Насколько он знал, до этого войска людей сражались с огромными кораблями реморов лишь четыре раза — и в живых не осталось ни одного человека.
«Принц Руперт» был снабжен пультом, связанным с навигационными системами корабля. Отраженные на экранах внутрисистемные перемещения подтверждали слова Пирса о маневрах врага. Возможно, людям и так не удалось бы уйти от столкновения с кораблем реморов, тем не менее прежде прикрытие у врага было значительно лучше. Несомненно, у Пирса имелись все основания для уверенности.
И уж во всяком случае, для надежды.
На «Принце Руперте» была объявлена полная боевая готовность. Так как шаттлы сейчас были не нужны, Метцлер не мог отвлечься, занявшись подготовкой к вылету. Наблюдать за тем, как разворачивается бой, он тоже не имел возможности: его экипаж и пехота играли в этом сражении роль вспомогательных сил. Все они ждали в помещениях, соседних с летной палубой, и изнывали от тоски — ведь командир корабля пока не нуждался в их услугах. Джейсону и его товарищам оставалось лишь слушать, как «Принц Руперт» ведет бой. Лишенный связи с командными системами, майор не располагал информацией, позволявшей найти разумное объяснение для звуков, которые он слышал, и толчков, которые ощущал. Редкие и скупые сообщения не помогали разобраться в происходящем. Метцлеру все это ужасно не нравилось.
— Теперь вы знаете, что мы чувствуем, когда вы, летуны чертовы, зашвыриваете нас на планету, — пошутил командир пехотного десанта.
Внезапно «Принц Руперт» вздрогнул и без предупреждения повернул в сторону. Когда в отсек ворвалось пламя, Джейсон понял, что все круги пройдены, и теперь он угодил в саму преисподнюю.
22
Пятнистый дух бросился к Ахзту, но охотник отпрыгнул. Зверь развернулся, широко растопырив лапы на брюхе, и одной из них зацепил Лангдорфа. Кривые когти с той же наводящей ужас легкостью распороли человеческую плоть, что и одежду. Брызнула кровь. Лангдорф с воплем рухнул на землю.
Скованный леденящим страхом, Курт мог лишь смотреть, как пятнистый дух навис над поверженным человеком.
Ахзт рванулся к чудовищу и вонзил ему копье, как раз за последней из дополнительных лап. С шипением монстр снова поднялся на дыбы и, забыв о Лангдорфе, снова напал на Ахзта. Уворачиваясь от его атак, охотник крикнул Лангдорфу, чтобы тот убегал. Лангдорф попытался встать, но не смог и принялся медленно отползать в сторону.
Пятнистый дух остановился и, покачивая головой, начал оглядываться в поисках новой жертвы. Все х’киммы, побросав копья и луки, ретировались в ближайшие кусты. Не сводя глаз с ползущего по песку Лангдорфа, Курт сам сделал несколько нетвердых шагов назад.
Вскоре на песчаном берегу остались только Курт и Ахзт. Хищник потоптался в нерешительности, но потом сделал свой выбор. Медленно и осторожно он направился к Курту, угрожающе помахивая дополнительными лапами, на которых зловеще поблескивали черные когти.
Курт попятился, понимая, что уже не успеет убежать. Похоже, зверь тоже это понял и не спешил с последним смертельным броском. Его хвост со свистом рассекал воздух и стирал отпечатки огромных лап. Как настоящий дух, подкрадываясь к своей жертве, зверь не оставлял следов.
Курт почувствовал под ногами воду. Дальше отступать было некуда. Пятнистый дух настиг его.
И вдруг угрожающее рычание монстра сменилось раздраженным шипением: Ахзт, подкравшись сзади, уколол духа копьем.
Зверь развернулся и его когтистые лапы метнулись к охотнику. Ахзт отступил, и пятнистый дух начал преследовать его вдоль песчаного берега.
Как истинный охотник, Ахзт защищал Курта, а тот стоял, бесполезный и пристыженный. Ахзт откликнулся на просьбу Курта найти исчезнувшего Шанхольца, и его действия доказывали, что Курт принят в стаю. Охотники защищали всю стаю и каждого ее члена в отдельности.
И сейчас Ахзт защищал Курта.
Х’киммы приняли его, а он, боясь слишком сродниться с ними так же, как когда-то слишком сроднился с кассуэлами, не принял их. Курту было обещано, что эта экспедиция станет для него еще одной возможностью искупить прошлые ошибки, и Курт все время твердил себе, что для этого надо держаться от них в стороне. Но власть х’киммов над его сердцем с каждым днем крепла, и с каждым днем он чувствовал себя все большим и большим лицемером.
Другие, особенно Берк, могли сказать, что х’киммы не люди — «стоит лишь на них посмотреть». Курт смотрел и соглашался с тем, что х’киммы действительно не принадлежат к Homo sapiens, но в глубине души понимал: правда Берка — вовсе не правда. Человечность не определяется только генетикой.
Х’киммы пришли на выручку потерпевшим кораблекрушение людям, отнеслись к ним, как к своим. Не это ли в человеческом обществе называется добротой?
Они делились с ними всем, что имели. Не это ли в человеческом обществе называется щедростью?
Они любили и ненавидели, боялись и смеялись, горевали и радовались. Разве это не человеческие черты?
И сейчас Ахзт отвлек пятнистого духа от Курта. Разве настоящему человеку не свойственно жертвовать собой ради товарища?
Курт больше не сомневался в родстве душ — вернее, в том, что людей и х’киммов объединяет одно понятие: человечность. Он сомневался лишь в своей готовности принять это родство.
На крошечной песчаной отмели возле реки без названия одна родственная душа — человеческая душа — боролась за свою жизнь и за жизнь своих товарищей.
На том же самом островке стоял человек и ничего не делал, ибо слишком боялся за себя, чтобы помочь другому.
Логнен назвал Курта «туойалом», особенным членом стаи. Заслуживал ли он этого?
Стая не бросала своих.
Мог ли Курт бросить стаю?
Однажды ему уже пришлось это сделать.
Но не по своей воле.
Сейчас Элликота никто не заставлял.
Он наклонился и поднял одно из копий, оброненных убежавшими х’киммами. Ощущение шероховатого древка в руке было непривычным. Вооружившись тем, чем не умел пользоваться, Курт сделал свой выбор.
Наставив на зверя копье, Курт шагнул вперед. Вместо дерзкого вызова врагу из его горла вырвалось какое-то блеяние.
Мутные глаза чудовища повернулись к человеку.
Ахзт тут же воспользовался этим. Прошмыгнув под головой пятнистого духа, охотник ударил его в бок. Монстр взвыл от боли и попытался схватить обидчика. Огромные челюсти сомкнулись на походной суме Ахзта. Ремень оборвался, и охотник, потеряв равновесие, упал, повредив при этом левую руку. Чудовище угрожающе лязгало перед Ахзтом зубами, не давая подняться на ноги. Охотник едва успевал уворачиваться от острых зубов.