Однако, о сексуальном скандале 1997 года на испытательном полигоне в Абердине, в котором участвовали чёрные сержанты-инструкторы, склонявшие к сексу женщин-новобранцев стало широко известно. В тот же год военнослужащий высшего ранга, сержант-майор армии Джин Маккинни, попал под военный суд за то, что шесть женщин обвинили его в принуждении ксексу. С него, первого негра, получившего такой чин, были сняты обвинения в сексуальном домогательстве, но он был осуждён за воспрепятствование осуществлению правосудия.
В вооружённых силах расовые криминальные проблемы такие же самые, что и на гражданке. Однако, армия занимается серьёзными вещами, а необходимость решать уголовные проблемы требует затрат ресурсов.
На суд Маккинни были потрачены огромные усилия.
Можно было бы ожидать, что в свободном обществе, «разоблачители» смогли бы привлечь внимание к проблеме некомпетентности чёрных, но из-за проводимой повсеместно «равных возможностей» такое случается редко. Последствия снижения рейтинга «равных возможностей» оказываются хуже, чем снижение результатов ежегодных проверок меткой стрельбы на стрельбище. В аттестации каждого командира есть пункт о том, проводит ли он в жизнь положительную дискриминацию. Если галочки в этом пункте не будет, то на карьере такого офицера могут поставить жирный крест.
Чёрные знают это, а некоторых из них даже одолевает немалое искушение обвинить кого-нибудь в «расизме». Один капитан роты снабжения рассказывал мне, как едва избежал серьёзной взбучки после того, как негритянка-старшина обвинила его в том, что он назвал её и её подчинённых «обезьянами». Её подразделение обслуживало склад в Ираке, за который он нёс ответственность. По его словам, склад находился в кошмарном состоянии, а обвинение в якобы оскорблении, как он считает, было использовано для прикрытия безобразий. Хода этому делу не дали только потому, что скапитаном был солдат-негр, который присутствовал при всех событиях и свидетельствовал в пользу своего патрона. После этого случая капитан контактировал с чёрными работниками исключительно через этого чёрного подчинённого. Как он сказал, ему «больше не нужен этот головняк».
В нашей «всё более и более многообразной» армии есть ещё одна проблема. Многие небелые не просто не прилагают особых стараний на службе, но и, что хуже всего, могут проявлять к своим белым больше враждебности, чем к врагу. Кореец-выпускник Уэст-Пойнта сделал всё возможное, чтобы перевестись из Ирака на гарнизонную службу под Сеулом, где занял мульти-культурную должность директора «по работе с населением». Мы остались воевать в Ираке, а он на деньги налогоплательщиков устроился на бессмысленную работу по многообразию в Корее.
Но, есть проблемы похуже этой. В начале иракской войны 101-я авиабригада чуть не осталась без командира. Свежеобращённый в ислам негр-американец Хасан Карим Акбар убил двух офицеров и ранил комбрига. В другом инциденте штаб-сержант Альберто Б. Мартинес, приписанный в Тикрит в Ираке, вкатил гранату в комнату, которая взорвалась и убила двух офицеров. Суд над ним завис в юридических дебрях [примечание редактора: армейские обвинители требовали для Мартинеса смертного приговора, в 2006 он признал себя виновным в убийстве в обмен на пожизненное заключение. Военные опротестовали соглашение о признании вины и против Мартинеса в 2008 г. судебное преследование было возобновлено. Он был оправдан. Прокуратура подозревает, что за оправдание голосовали те члены суда присяжных, которыевыступалипротив смертной казни].
Небелые доставляют неприятности и другого рода. Имелись серьёзные основания подозревать в шпионаже мусульманские части войск в Гуантанамо на Кубе. С выпускника Уэст-Пойнта, мусульманского капеллана, капитана Джеймса Йи все обвинения были сняты, но поначалу оснований для его ареста оказалось достаточно. Наряду с капитаном Йи было арестовано несколько арабов. За шпионаж их не осудили, но они были осуждены за меньшие, но также серьёзные нарушения.
Шпионаж весьма трудно доказать. Сообщники могут убежать в свои страны, свидетелей могут убить, а отпечатки пальцев, ДНК и прочие вещественные доказательства можно легко объяснить. Иногда контрразведка добывает доказательства, но суд их не принимает. Поэтому, чаще всего привлечь к суду шпионов становится возможным только когда их ловят с поличным, когда улик имеется в изобилии и когда их можно предъявить в суде.
Сейчас Америка ведёт войны в странах третьего мира, и политика внедрения представителей народов стран третьего мира в вооруженных силах опасна. Возможность руководить авиаударами или отдавать приказы пехоте, предоставляемая сомалийскому, курдскому, лаосскому или хмонгскому «беженцу» — это только вопрос времени. Подобно римлянам, уничтоженным своими наёмниками-германцами, американская армия полна своего чужеродного подрывного элемента.
В прошлом политика многообразия уже была повёрнута против нас. В начале ХХ в., во время филиппинско-американской войны, в одной крайне недисциплинированной, 24-й пехотной дивизии, состоявшей полностью из негров, появился предатель по имени Дэйвид Фэйджен. Он оставил американские позиции, перешёл на сторону филиппинцев и стал служить у них в звании капитана. Филиппинские повстанцы предлагали то же самое всем неграм-дезертирам. Капитан Фэйджен был не единственным чёрным предателем, но всё же таких было немного, так как филиппинцы и чёрные мало совместимы. Если бы война велась в Африке, то ситуация, вероятно, была бы иной. Но, всё же, случай Фэйджена понизил планку межрасового доверия, и даже вызвал известную истерию в прессе. После ряда военных неудач американцев один журналист пришёл к заключению, что успехи филиппинцев явились результатом, «действий американских дезертиров, которые были прекрасно знакомы с армейскими порядками».
Основа успеха военных операций зиждется на доверии, а многообразие разрушает всякое доверие. Всё, что требуется от солдата в многообразных группах, это присесть на корточки, не пытаться ни с кем устанавливать дружеские отношения и пытаться выжить. Вместо того, чтобы быстро начать с совместного действия, американским солдатам нужно потратить время на то, чтобы заработать взаимное доверие. Некоторые высокопоставленные негры-офицеры не вполне уверены, что их белые подчиненные их не взорвут; над базой передового развёртывания, укомплектованной исключительно мускулистыми голубоглазыми светловолосыми мужчинами с автоматами наперевес как из воздуха возникают призраки Реконструкции и Джима Кроу.
И точно так же, белые солдаты не вполне могут доверять чёрным офицерам, поскольку многих из них ставят в тупик простейшие задачи и затягивают всякого рода грешки и страсти. Зачастую негры-военнослужащие оказываются бывшими уголовниками, которых гнобили в белых районах их родного города.
Вместо того чтобы работать над проблемами, заниматься тактическими упражнениями или дополнительным образованием, солдатам приходится тратить время на снятие напряженных отношений в межрасовом общении, которые вряд ли бы возникли, если бы не политика многообразия. Отчуждение, боевой посттравматический синдром, употребление наркотиков и другие психические проблемы, которые обычно диагностируют у ветеранов со времён Вьетнама, по крайней мере, отчасти связаны с этим отсутствием доверия.
Нежелание признать провал десегрегации может повлиять на стратегические тренды даже на высшем уровне. В британской газете «Телеграф» за 8 августа 2003 г. привела слова из речи Кондолизы Райс:
«Как и многие из вас, я выросла в среде доморощенного терроризма 1960-х. Я помню взрывы церкви в Бирмингеме в 1963 г., потому что одна маленькая девочка, погибшая там, была моей подружкой», — сказала она.
«Чёрные американцы должны встать на сторону тех, кто сегодня ищет свободу, — продолжала она, — как и должны избегать того «снисходительного» довода, что некоторые расы или народы не интересуются или не готовы к западной свободе.
Мы слышали этот довод и раньше, и мы, как один народ, должны отвергнуть его даже прежде самих этих народов», — сказала Райс. «Такое представление было неверным в 1963 г. в Бирмингеме, и оно остаётся неверным в 2003 г. в Багдаде и в других регионах Ближнего Востока».
Но, у Ирака фактически нет ни исторического опыта демократии, ни каких-либо реальных перспектив её появления, а спустя более 50 лет после Бирмингема, американские тюрьмы забиты чёрными. Заблуждения всегда преследуют тех, кто был введён в заблуждение.
Положение Америки на вершине мира сомнительно. Да и невесело, наверное, стоять там в одиночестве. Любая военный просчёт может ободрить наших врагов. Вывод американских войск из Вьетнама, конечно, помог Пол Поту, а наши неудачи в Сомали вдохновили атаку Осамы бин Ладена. Любое отсутствие доверия в внутри наших боевых структур, любая упущенная возможность, любое преступление, любое дурное подрывает наше шаткое лидерство.
Но, самая значительная опасность находится внутри. Пока белые спохватятся и чётко проголосуют за свои интересы, пройдёт время. А за это время любая иностранная армия способна разжечь серьёзный внутренний и конституционный кризис. Дабы избежать такого бедственного развития событий, дяде Сэму нужна верная американцам армия.
Дункан Хенджест служил на действительной военной службе ротным полевым офицером в артиллерии в Соединённых Штатах, Корее и Ираке в течение семи лет. Эта статья была напечатана в январском выпуске «Американского возрождения» за 2008 год.
ТЮРЬМА
8. Белый человек в техасской тюрьме
Худшие стороны насильственной интеграции
Демографы предсказывают, что в следующем столетии белые будут расовым меньшинством в Соединённых Штатах. Для нескольких сотен тысяч белых, не имеющих особых полномочий над собственными жизнями, — заключённых, — такое положение уже наступило. Они вынуждены существовать в самом тесном контакте с неграми и латинос. На воле большинству белых удалось устроить свои жизни так, чтобы избежать с ними минимальных контактов. Принудительная интеграция в обществе вызвала натянутость межрасовых отношений; еще более интенсивная интеграция в тюрьме вызывает просто враждебность.
Мне 39 лет, в заключении я пробыл 10 лет из 55-летнего срока, который я получил за ограбление с отягчающими обстоятельствами. В течение семи лет я находился в тюрьмах нестрогого и общего режима, но в 1992 г. меня без объяснений перевели в тюрьму строгого режима, «подразделение Макконнелл», Бивилл, штат Техас. Я полагаю, что это произошло потому что я подписался на расологические статьи и, видимо, меня расценили, как заключённого, имеющего связи с бандой.
Дисциплина
Преступников содержат в тюрьме, потому что они нарушители правил, а тюрьмой управлять без правил нельзя. Всегда традиционно существовали формальные и неформальные методы поддержания порядка. Формальные методы предполагают дисциплинарные наказания, результатом которых может быть утрата имеющейся категории или льгот. Например, заключённому могут отменить льготы по пользованию магазином, что означает, что он не сможет покупать кофе, еду, радиоприёмник, кроссовки, мороженое, и т. д. Но, это не самая большая сложность. Из-за того, что курение в тюрьмах Техаса стало с некоторых пор запрещено, в «магазине» больше не продаётся табак, а это именно то, чего заключённые жаждут больше всего.
Более серьёзное наказание — понижение в категории. В тюрьмах Техаса существует семь категорий, или классов, в том числе, четыре класса доверия администрации. Понижение категории может означать, что заключённый больше не имеет права работать без конвоя; понижение до самой низшей категории означает, что человек теряет «хороший срок», или период хорошего поведения, который мог бы повлиять на досрочное освобождение. Для заключённых, приговорённых к длительным срокам, это мало что значит. Для длительных сидельцев даже так называемая «административная сегрегация», или «адсег» не ахти какое наказание. Собственная одиночка — роскошь и хоть какая-то частная жизнь. Кроме того, камеры «адсег», в отличие от прочих, оснащены кондиционерами; Летом в Бивилле становится очень жарко и влажно, и самые злостные нарушители дисциплины оказываются в самых комфортных условиях содержания!
Формальная система наказаний часто не срабатывает. Она предполагает документальное оформление, что доставляет дополнительное беспокойство. Наказание обычно вступает в силу спустя достаточное длительное время после самого нарушения, и на многих такое наказание никакого воздействия просто не оказывает. Поэтому, наряду с формальной, в тюрьмах Техаса традиционно практикуется неформальная дисциплинарная система. Раньше распространённым способом наказания неподдающегося мерам воспитательного воздействия обитателя тюрьмы был ставить его «к стенке» или ставить его на длительный срок на одном месте носками и носом к стене. Иногда допускались побои и угрозы нанесения побоев. С начала 1980-х, когда федеральный судья Уильям Уэйн Джастис установил новые стандарты для тюрем Техаса, неофициальное наказание стало запрещено. Охранникам запрещено физически наказывать заключённых, они могут применить против них силу, только если подвергаются очевидной опасности нападения.
Поэтому, охранники имеют фактически очень ограниченный реальный контроль. Взять, скажем, бараки. Они считаются условием проживания в менее строгом режиме для хорошо ведущих себя заключённых, но политика положительной дискриминации сработала и здесь: чёрные должны быть представлены здесь в определённых пропорциях от общего числа заключённых. Если чёрных заключённых 45 %, то 45 % проживающих в бараках должны быть чёрными, то есть, в места с наименее строгим режимом содержания попадает множество агрессивных, враждебно настроенных негров. Негр под два метра роста, весом около 120 кг, недавно переведённый в подразделение Макконнелл, и ставший моим соседом, был удивлён тем, что его перевели в барак, так как незадолго до перевода в барак он содержался в строгой изоляции.
В 23:00 белый надзиратель совершает обход и перекличку барака, в котором проживает 55 человек. В 22:30 все заключённые должны находиться в койках и, по идее, передвижения в бараке в этот час должны быть минимальными. Но, это не так. Многие негры не спят и банально бухают. Двое в душе, кто-то в уборной, ещё кто-то ушёл навестить друзей в другие бараки.
— Все по койкам или получите запись о нахождении в запрещённом месте, — даёт приказание надзиратель.
В ответ раздаётся: «Отсоси х*й, мудак!», «Пошёл ты на х*й, шлюха!», «Убирайся отсюда, сучья шалава!». Надзиратель не реагирует и ждёт, пока заключённые не улягутся по койкам. А те намеренно двигаются медленно и методично продолжают называть его сукой и шалавой.
Мускулистый негр нахально и бесцеремонно игнорирует приказ надзирателя и важно следует в уборную.
— Послушай, что нельзя поссать? — задаёт он надзирателю вопрос.
— Время отбоя, — отвечает надзиратель.
Дебаты разворачиваются с новой силой. Изо всех углов барака несётся «Сука!», «Мудак!». Надзиратель знает, что на него могут напасть и не на шутку поколотить. Он уступает и позволяет заключённому сходить в уборную. Его авторитет успешно подорван, его унизили, перекличка сорвана, в его рабочем распорядке произошла задержка.
Эти негры ещё хорошо себя ведут. С ещё большей опасностью и унижениями надзиратели сталкиваются в зонах усиленного режима. Там заключённые с дисциплинарными проблемами и все их привилегии ими уже утрачены навечно, терять им, как правило, нечего. Им предлагают работать, но они предпочитают качаться, слушают рэп, смотрят MTV и играют в домино.
Они, наравне с надзирателями, знают про то, что на физические наказания наложены ограничения. Они не смущаясь выкрикивают оскорбления охранникам в лицо и даже касаются и ударяют их. Самые мерзкие словесные оскорбления не являются достаточной причиной для того, чтобы надзиратель ударил заключённого, а того, кто это себе позволит, ждёт немедленное увольнение. Расово обусловленные нападения любого вида на охранников — стандартная плата за многообразие, хотя теперь белые стали «суками» и «шлюхами», а не «беложопыми» и «белыми жлобами».
Поскольку методов наказания не так много, заключённые в местах усиленного режима добиваются особых льгот от системы, фактически вставшей на путь задабривания негров. «Проблематичным» заключённым потихоньку разрешают игнорировать правила, запрещающие ношение бороды и длинных волос, или правила об обязательном ношении одежды в игровых комнатах. Из-за того, что надзирателям хочется меньше проблем, заключённые с дурной репутацией получают больше пищи, чем те, которые стараются не нарушать правил. По той же причине надзиратели реже обыскивают бараки нарушителей дисциплины. А, в это же время белые, проживающие в бараках не имеют права повесить на стенку фотографию кинозвезды, потому что она может оскорбить женщину-надсмотрщицу.
Раса
Каково это — жить бок о бок с неграми из самого дна общества? Постоянный шум — одно из самых ужасных испытаний. Чёрные беспрестанно кричат друг на друга, стучат по предметам, создают гвалт. В игровых комнатах, например, часто происходит сущее столпотворения. Чёрные собираются вокруг столов для игры в домино и вопят что есть мочи друг на друга, а игроки в это время стукают доминошными камнями со всей силы по столу. Это сочетание криков и стуков длится долгие часы: «Давай, ниггер!», трах! «У тебя ничего не выйдет, черномазый!», трах! «Дай пять, ниггер!», трах! Грохот и непрерывный крик негров настолько досаждают, что многие белые и латиноамериканцы (впрочем, и некоторые негры) носят беруши круглые сутки.
Поскольку чёрные, когда их много, агрессивней белых или латиноамериканцев, они обычно получают преимущество в занятии тренажёров и в выборе телевизионных программ. В каждой игровой комнате с более, чем одним телевизором, один постоянно вещает спортивные программы. Это им очень нравится. Из-за того, что чёрные устраивали бунты потому, что они не могли смотреть то, что хотели, им, фактически, раздали собственные телевизоры.
Каждый раз, когда по телевизору передаётся важное спортивное событие, группы негров устраивают оглушительный шум, вопя в сторону телевизора. Шум стоит настолько ужасный, что болят уши. Находиться в комнате совершенно невозможно, вопли разносятся по всему зданию. Весной 1994 года в течение почти двух недель телевизоры, настроенные на спортивные каналы, передавали баскетбольные плей-оффы до часу ночи, семь дней в неделю. Благодаря политике задабривания чёрных, заключённые орали на телевизор до поздней ночи, лишая других возможности спать.
Раньше, до того, как либералы-судьи переписали тюремные правила, заключённым не разрешалось разговаривать в столовых. Теперь там нужно запретить говорить громко, но вряд ли этот запрет не будет проигнорирован. Чёрные группами кричат друг другу через всю столовую, точно так же, как они кричат в тюремных корпусах и бараках. Время приёма пищи — постоянный гвалт, и в этом сыр-боре многие заключённые проскальзывают в очередь за едой по несколько раз. Большинство надзирателей стараются не замечать уловки заключённых, особенно, если это чёрные; другие чёрные немедленно встанут на его сторону и немедленно вспыхнет бунт. Таким образом, до половины чёрных за каждое посещение столовой питается дважды.
Так как расовая интеграция является официальной политикой тюрьмы, то белому заключенному сложно заполучить себе белого соседа по камере. За эти годы у меня было четверо чёрных, трое латиноамериканцев и трое белых сокамерника. Даже если негр или латинос-сокамерник хорошего поведения, в этой неестественной интеграции всегда есть напряжённость. Обычно чёрные ведут себя вызывающе и это самые ужасные сокамерники. Единственный для белого способ заполучить себе в камеру белого сокамерника это серьёзно покалечить негра по расовым мотивам, — но такая стратегия белому дорого обходится.
У чёрных и латиноамериканцев расовая приверженность выражена намного сильнее, чем у белых. Даже если белых больше, они пассивны в расовом отношении и почти без реакции сносят расовые оскорбления. Я не позволяю чёрным оскорблять меня, но, если бы я дрался каждый раз, когда меня кто-то назвал «белым мальчиком», то я бы никогда не выходил из карцера. Как правило, белые численно значительно уступают другим, и вставать за расу равноценно самоубийству. Однако, у некоторых белых действительно появляется расовое сознание, и они начинают заступаться за своих.
Для латиноамериканцев в расовом сознании есть дополнительный признак, — друг с другом они обычно говорят на испанском. В былые времена они были обязаны говорить на английском, но теперь испанский язык — их гражданское право. Но, тем не менее, белые и латиносы имеют много общего, особенно, в темпераменте и нраве. Латиноамериканцы, наверное, немного эмоциональней белых, но чёрные очень эмоциональны и агрессивны. Белые и латиноамериканцы разделяют антипатию к черным и обычно кооперируют, если сталкиваются с чёрной угрозой. Лишь немногие заключённые, относящиеся к разным расам, заводят тесную дружбу. Большинство заключённых предпочитает старую систему расовой сегрегации.
В интегрированных тюрьмах часты расовые беспорядки. Они обычно начинаются, когда белые или латиноамериканцы устают от преследований чёрных. Напряжённость между расами растёт постепенно, а потом выливается в бунт.
В одном корпусе строгой изоляции шла затяжная война между чёрными и латиносами, которая началась вскоре после того, как корпус открылся в октябре 1992 г. Латиноамериканцев очень раздражала грубость, постоянные вопли, стуки домино и открытая мастурбация, практиковавшаяся неграми прямо в присутствии охранниц-латиноамериканок (см. ниже).
В один из пятничных вечеров группы негров и латиносов смотрели передававшийся по телевидению матч по боксу между чёрным и латиноамериканцем. Прозвучали какие-то оскорбительные выкрики и вспыхнула драка. Драка распространилась на всё здание, вылилась на площадку и вскоре более сотни заключённых колошматили друг друга.
Десятки надзирателей, одетые в шлемы и вооружённые щитами и дубинками, собрались в очаге конфликта. Они погасили драку, отогнали людей к камерам и заперли их. Раненых отправили в больницу. В качестве наказания за драку заключённых держали взаперти в течение около трёх месяцев. В течение 24 часов в день их держали в камерах, выводили только в душ, и кормили сухпайками, которые приносили прямо в камеры. Через три месяца их освободили, но вновь начались расовые беспорядки, и заключённых снова поместили под арест. Расовые беспорядки повторялись в этом корпусе с неизменным постоянством. Расовая сегрегация была бы простейшим решением проблемы, но, это пошло бы вразрез с тюремной политикой.
Большинство белых заключённых пассивно и поэтому беспорядки с их участием редки. Был, впрочем, серьёзный конфликт между чёрными и белыми во время баскетбольных плей-оффов, упомянутых выше. Десяток белых смотрел фильм, но пришли надзиратели и сказали, что им придётся уступить чёрным, чтобы те смогли посмотреть решающую игру. Как обычно, охранник занимался умиротворением негров, которые наверняка бы стали создавать неприятности, но в этот раз он понял всё превратно. Когда чёрные гуськом были введены в игровую комнату смотреть баскетбольную встречу, один из белых, обозлённый тем, что им не дали досмотреть фильм, вырвал вилку телевизора из розетки. С каждой стороны билось человек по десять. Началась куча-мала, но драку тут же прекратили надзиратели. Инцидент, возможно, был бы намного серьёзнее, если бы не вмешавшиеся охранники.
Один из худших видов расового насилия — гомосексуальное изнасилование. Обычно изнасилованию подвергается один белый группой негров. Как известно, такое происходит в подразделении Макконнел, но такое имеет место в зонах строгого и усиленного режима содержания, о которых у меня недостаточно сведений.
Возможно, кто-то удивится, узнав, что в тюрьмах Техаса массово занимаются публичной мастурбацией. Мастурбация стала теперь таким распространённым явлением, что к тюремным штанам теперь не пришивают ни клапанов, ни карманов. Раньше, когда карманы были, в передних карманах вырезали отверстия и мастурбировали, не снимая штанов.
Благодаря проводимой либералами политике, в тюрьмах появились надзиратели-женщины, и заключённые, — главным образом негры, — идут за женщинами и одновременно мастурбируют. У чёрных есть особое название этого действия: «придушить детку». Те, кто занимаются этим развратом, называются «опытные стрелки» или «снайперы», а сам процесс — «перестрелки на машине». Объектом мастурбации предпочитают белых женщин, но сходит любая. Многие «придушиватели деток» накидывают на себя куртку или рубашку, но некоторые чёрные ходят и демонстрируют свои прелести всем, в любое время и в любом месте.
До недавнего времени любимым местом для снайперских засад был ряд скамеек у входа в административное здание, где работает целый корпус секретарш. Снайпера занимали позиции на этих скамейках и открывали огонь по проходившим мимо секретаршам. Но, кому-то наконец пришло в голову переставить скамейки.
Реакция женщин на «придушение детки» разная. Некоторым это категорически не нравится, и они пишут рапорты о сексуальных домогательствах. Это влечёт за собой утрату льгот и в некоторых случаях может повлечь понижение категории. Как я объяснял выше, если человек лишён всех льгот и отбывает длительное заключение, то для него это ничего не меняет. Чаще всего женщины просто просят снайпера прекратить мастурбировать. Обычно это срабатывает. Если, несмотря на просьбу, «придушение» продолжается, то заключённого помещают в карцер на недлительный период времени. Опять же, это не имеет никакого воздействия на того, кому нечего терять. Есть и такие женщины, которые не реагируют на открытую мастурбацию.
У одной привлекательной латиноамериканской женщины, работавшей в тюремной юридической библиотеке, вышла с этим проблема иного рода. Она находилась на рабочем месте и в течение всего дня в библиотеку входили негры, смотрели на неё и мастурбировали. Не выдержав, она стала заполнять бланк рапорта, но вскоре этих бланков оказалось слишком много. В конце концов, начальник подразделения сказал, что ей не стоило заморачиваться с написанием рапортов, а словесно решить проблему.
Иногда надзирательницы сами находят привлекательных заключённых и разрешают им помастурбировать на себя. Женщины это делают по-тихому, в камере или в другом месте, где их не смогут засечь.
Демонстративная похотливость негров создаёт в интегрированной тюрьме расовую напряженность. Белым и латиноамериканцам приходится терпеть самые грубые расовые насмешки чёрных, когда белые или латиноамериканские женщины заходят в зону. Чёрные суют руки в штаны и начинают теребить гениталии или раздеваются и идут в душ. Некоторые идут в свои камеры и зовут оттуда женщин, чтобы те подошли посмотрели, как те мастурбируют. Всё это происходит в присутствии белых и латиноамериканских заключённых. Только бы одно это могло послужить причиной расового бунта, но в расхлябанной атмосфере сегодняшних тюрем Техаса способа остановить это отвратительное поведение нет.
И это называется тюрьмой?
Подразделение Макконнелл, конечно, не самое приемлемое место для белого. Жизнь в соседстве с враждебным, громким, мастурбирующими неграми, ненавидящими белых, уже само по себе является жестким наказанием. Но для многих чёрных, ограничения современной техасской тюрьмы почти то же самое, что проживание в загородном клубе с бассейнами и теннисными кортами. Они живут в чистых, хорошо охраняемых зданиях. Их трижды в день хорошо кормят. Они могут качаться, играть в баскетбол и смотреть телевизор до отвала. Они могут безнаказанно оскорблять белых заключённых и выкрикивать самые подстрекательские расовые оскорбления в адрес белых надзирателей. Половые контакты им запрещены, но они получают огромное удовольствие от демонстрации себя белым женщинам и насмехаясь во время этого над белыми мужчинами. Даже самая жёсткая мера дисциплинарного воздействия, — помещение в одиночный карцер, — оборачивается в помещение в максимально комфортабельное жильё с кондиционером. Пребывание в подразделении Макконнелл — сущий санаторий для бедного чёрного парня из Хьюстона. Не удивительно, что более половины преступников, выпущенных из тюрем Техаса, в течение года попадает туда обратно, а с последних тюремных реформ население тюрем Техаса выросло на 400 %!
А как же охранники, спросите вы? В какой другой профессии должен человек ежедневно подвергаться постоянным оскорблениям на расовой почве и унижениям? Оскорблениям, по которым бы немедленно выплатили огромные денежные компенсации по гражданскому иску, если бы жертва была чёрной, и это бы произошло на воле? В какой другой профессии женщины должны терпеть мужчин, преследующих их, при этом мастурбируя на них и понося их словесно? На воле это тоже было бы основанием для огромной денежной компенсации. В сегодняшних тюрьмах заключённые наказывают надзирателей.
Мягкий подход к заключённым подразумевает то, что самые мерзкие, самые трудноподдающиеся исправлению преступники, — главным образом, негры, — получают не худшее, а, наоборот, лучшее обхождение. Так как у охранников не так много методов наказания заключённых, их нарушения игнорируются, а по существу, поощряются, а не наказываются. Поскольку все знают, что чёрные склонны к бунту, даже охранники следят за тем, чтобы они получили преимущества перед намного лучше ведущим себя белым и латиноамериканцам. Плохое поведение и угроза насилия вынуждают администрацию вводить особо щадящий режим содержания для чёрных. Один из уроков, которые заключённый назубок выучивают, находясь в тюрьме, это то, что администрацию можно нагибать как угодно и относиться к ней с предельным презрением.
Федеральный контроль тюремной системы Техаса оказался полным провалом, хотя этого почти нигде не освещают. Если государство не освободится от тирании федеральных судей, перспектива тюремного заключения будет вызывать только смех у преступников. Сегодня центральное место в техасской тюрьме занимает баскетбольная площадка. Но, придёт то время, когда техасцы возьмут в свои руки управление и она опять станет тем, чем была раньше, — молельным домом.
Г-н Затукель работает в юридической библиотеке подразделения Макконнелл. Он предоставлял информацию юристам штата, пытающимся восстановить контроль, отданный федеральному правительству. Эта статья впервые была опубликована в октябрьском выпуске «Американского Сопротивления» за 1995 год.