Находка этого загаженного поля Юрия Васильевича обрадовала. И совсем не количеством навоза, удобрившим русскую земли. Он, если честно, серьёзно опасался, что раз Казань стала русской не в 1552 году, а в 1545, то этого похода Девлет Герея могло и не состояться, якобы это был ответ за взятие Казани, которую крымцы считали своей. Теперь можно успокоиться, история барышня постоянная и лавировать не любит. Прёт себе напрямки, сметая вставших на пути.
Разведка пошла по следам татаровей, а русское войско остановилось в нескольких часах пути севернее того моста. Просто поднялись вверх вдоль берега неизвестной реки. Не среди дерьма же останавливаться. При этом речка там вильнула на восток и крымцы прошли чуть в стороне, двигаясь строго на Север. Спешили к Туле и Москве.
— Как думаешь, Василий Семёнович, они по своим следам назад пойдут или другую дорогу выберут? — главный вопрос после даты сражения. У него же не конница чапаевская, нельзя неправильно выбрать место для встречи. Пушки нужно установить, миномёты и фальконеты на станину поставить. Засадный полк в лесочке схоронить, мины закопать, чеснок разбросать. Полно дел. И сделай это не на пути орды и опять всё зря. Десять лет подготовки почти впустую.
— Нет, они не дурни, по своим следам не пойдут. Такую прорву лошадей нужно пасти. Чуть в стороне пойдут, — Боровой так и думал.
— Тоже в этом уверен, вопрос правее или левее.
Справа — восточнее эта самая речка. Её в случае, если татары пройдут восточнее, ещё перейти надо и орудия переправить. Ну, не Волга в нижнем течении, но метров десять шириной и глубина метра полтора в центре. Не простое занятие орудия переправлять.
— Поступим, Юрий Васильевич, как сговорились. Мы выберем место для сечи, — ясно не первый их разговор на эту тему. Место битвы самый слабый кусочек его плана. От Оки до Дона сто, пусть, пятьдесят вёрст и, значит, сто пятьдесят мест для баталии. Предположили, что орда идёт по фронту версты три не больше, а при обнаружении врага скучивается до версты. Придумали такой план. Эти три сотни разведчиков покажутся передовым отрядам хана Девлет Герея и будут отступать как раз на позиции их войска. Должны татаровья клюнуть, им только по носу щёлкнули проклятые урусы, уведя обоз, и отомстить небольшому отряду русских, выместить на них зло, захотят. И хан захочет и беки его и степняки — пастухи лишившиеся своих коней. Консенсус будет у крымцев. Нельзя назад возвращаться имея в прибытке только харю побитую.
— Пройдём на север завтра ещё вёрст десять. Чем уже треугольник, тем больше вероятность, что не придётся сильно им маршрут менять, — Боровой оглядел место их стоянки. Нет. Это место точно не подойдёт. Холмы и овраги впереди. А нужно большое поле, чтобы дать Девлет Герею (Гераю) развернуться во всю ширь свой степной души.
Вернувшаяся уже в сумерках вечерних разведка доложила, что впереди на день пути нет ничего кроме следов татар. Утром войско, изменив направление, пошло на север. За день эти же два десятка примерно вёрст отмахали. И опять остановились разведку ждать. Вечером никаких вестей часть разведчиков не привезла. Половина обследовала ближайшие двадцать вёрст широким фронтом на север. Нашли очередную загаженную стоянку татар. А самих нет. Вторая половина пошла севернее дальше. Эти встретили отряд на дневной остановке, обед готовили, когда Семён Зотов — сотник поместной конницы в лагерь на взмыленном жеребце прибыл. Боровой думал, что раз так торопился сотник, то нашлись татаровья, но нет. Нашли только очередную стоянку. На ближайшие тридцать — тридцать пять вёрст на север поганых нет.
Глава 7
Событие семнадцатое
Кто привык за победу бороться,
С нами вместе пускай запоет:
Кто весел — тот смеется,
Кто хочет — тот добьется,
Кто ищет — тот всегда найдет!
Именно эту песенку мурлыкал себе под нос Юрий Васильевич двадцать седьмого июня, когда вернулась очередная разведка, и все эти пять дней они двигались на север. Хреново, что ни секстантов, ни карт нормальных нет, но по той, что у него имелась, от товарища Меркатора, выходило, что они сейчас находятся в районе этих самых Судбищ. А от крымцев как были одни следы, так и попадаются эти самые следы. Наследили эти засранцы столько, что создавалось ощущение, что главная цель похода — нагадить России. В России. Обгадиться.
Не имея нормальной информации, Боровой начал паниковать. Всё же он прилично историю изменил и вдруг из-за этой бабочки Брэдбери Иван Шереметев Большой не встретился с Давлетом Гереем, и тот дошёл до Тулы и сейчас жжёт её и людей в полон хватает.
Докладывал Семён Зотов князю Серебряному. Юрий стоял рядом и пытался по губам прочесть. Куда там. Зотов кашлял, сипел, дышал тяжело… Так ладно, а ещё борода и усы будёновские рот прикрывали. Пойди попробуй по усам прочитать, чего такое важное нарыли разведчики. Рядом стоял брат Михаил и новеньким простым карандашом на очень белой по современным меркам конопляной бумаге строчил. Хотелось, плюнув на усы сотника, заглянуть через плечо монаха Боровому, но пересилил себя, он же урчум — бурчум и через плечо подглядывает, фи. Стоял, кузнечика на колосе какой-то травы рассматривал. Зелёненький весь. Зелёный — цвет надежды. Хотя… В песня придёт лягушка тоже зелёненькое брюшко и… съела кузнеца. А им нужно съесть хана. Брат Михаил закончил писать и толкнул за локоть засмотревшегося на кузнечика князя.
«Поганые в тридцати верстах и быстро идут прямо сюда. Будут здесь завтра после обеда», — прочитал Юрий выжимку из пятиминутного доклада Зотова Василию Семёновичу.
Ещё перед обедом Юрий Васильевич по привычке уже осмотрел место стоянки, на соответствие его, как поле будущего боя. Вполне себе, справа река… «Вот ведь он остолоп»! — хлопнул себя по лбу Боровой. Река неизвестная, вдоль которой они движутся второй день — это и есть Любовша, где он со студентами следы битвы искал. Они почти дошли до села Судбище. Просто не повезло, не встретились с местными. Ну или те чуть севернее обитают, а тут из-за регулярных набегов крымцев пустая земля. Боятся здесь люди селиться. А кто насмеливается, тот рано или поздно оказывается на невольничьем рынке в Бахчисарае. Есть и второй вариант — в сырой земле… если будет кому схоронить. Нужно что-то делать с людоловами. Это, блин, центр России, и ни одного человека на сотни вёрст.
Справа река и это хорошо, дальнобойную артиллерию можно переправить сейчас на тот берег и запрятать вон в тех кустах вербы. Берега илистые и топкие, это уже проверили сунувшиеся к реке помыться люди. Ила по колено, потом ногу с трудом достаёшь. Лошадь точно не пойдёт, а чтобы окончательно обезопасить пушкарей, нужно вон в том лесу нарубить берёз и дубов и за кустами расположить, а уже за ними пушки. Там как раз небольшие холмы из земли торчат с зарослями шиповника на вершинах. Эти пять — семь метров для орудия, что стреляет на версту, ни малейшего значения не имеют. А даже если несколько всадников сможет преодолеть речку и кусты плотные, то упрутся в стену из поваленных деревьев и станут отличной мишенью для татар касимовских, например. Их и поставим охранять дальнобойную артиллерию. Ну и в помощь им пару десятков потешных с карамультуками, пусть фланговым огнём командиров выбивают у татаровей. Кто командовать будет, тот и цель потенциальная. Тот берег чуть выше и отличная, значит, позиция для снайперов. А ответить им и тем более добраться через реку посланные Гереем нукеры не смогут. Пробовали. Лошадь, неширокую речку вроде, в этом месте преодолеть не может.
Слева? А слева лес. Лиственный и редкий. Дубрава. Плохой для засадного полка лес. Придётся вырубить немного вербы южнее этого поля и «посадить» на опушке леса. В засадном полку, которым командует младший брат героя боя у села Судбище Ивана Шереметева Большого — Фёдор народу всего пятьсот человек. Схоронятся. Фёдор Васильевич молодой совсем, всего шестнадцать лет воеводе, но навязали его Серебряному старшие братья, пришлось взять. А оказался парень боевой и народ ему подчиняется, на молодость не смотрит. Да все Шереметевы дядьки боевые, хоть брат их и недолюбливает. Там кто-то из них… Нет не вспомнить… будет то ли отцом, то ли дедом третьей жены Ивана Ивановича, того самого которого отец вроде убивает, ну на картине так точно убивает. Так и написано. Прилегла эта третья жена? Елена Ивановна… если память не изменяет, в одной рубахе, якобы, на лавку поспать после обеда, беременная, и тут Иван Васильевич припёрся и давай всех посохом поколачивать. Ну, в этот раз, если это правда, хрен ему. Нужно посох отобрать у брата. Маг, понимаешь, нашёлся. Пусть ходит с волшебной палочкой. Кстати, то что она Ивановна, совсем ничего про отца не говорит. В этой семейке двоих братьев Иванами назвали. Ну, чтобы два раза не вставать. Потом пришлось прозвища «Меньшой» и «Большой» придумывать. Старший сейчас уже ранен и даже в Тулу к государю доставлен, раз поганые назад подались. А «Меньшой»? Вот ведь! А ведь Меньшой Иван сейчас со шведами ратится. Ну, там всё интересное будет поздней осенью и на следующий год. Как раз после победы над Девлетом Гереем будет время туда добраться.
Прямо же перед местом, где они себе обед готовят, раскинулось огромное поле. Километра три на три. Эх, как всё здорово само собой получилось.
— Василий Семёнович, твоё время пришло. Командуй, пусть лагерь разбивают. Тут бой примем. С артиллерией я разберусь. Ты поместной конни… ну поместной бесконницей занимайся. Чеснок, там, пусть перед своими позициями сыпят. И пусть заготовят деревья, которые поднять можно… Ну, чего это я? Боязно видно. Уж больно их много. Всё, раньше мы с тобой сто раз оговорили наши действия, делай как планировали.
Событие восемнадцатое
Нда. Суворов был прав. В третий или четвёртый раз в этом Юрий Васильевич сегодня убедился. «Каждый солдат должен знать свой манёвр». «И тяжело в учении — легко в бою». И он со своими десятки раз отрабатывал развёртывание и подготовку к сражению. И, естественно, ничего такого не делала поместная конница. Они стали галдеть, бегать, суетиться. Перетряхивать мешки, молиться, переодеваться в чистое. Не побежали за деревьями, чтобы засеку соорудить. Молиться… Господь поможет? Обязательно, тут даже сомневаться не приходится. Но в первую очередь он помогает тем, кто сам не молится, а готовится к сече. Оборудуй позицию и потом молись… пока враг не пойдёт в атаку.