— Зажигай! — эх жаль Махмуда нет, или кому там Абдула команды давал в «Белом солнце»?
Егорка Коноплёв сам факелом сунул в конец бикфордова шнура. Тут замедлителей никаких не надо тринадцать секунд и серия взрывов среди всадников. Вверх не только земля и пламя летит. Мина мощная, даже лошадь эвон с седоком подбросило и прямо в воздухе напополам разорвало.
Всё! Больше никто не скачет вперёд. Есть отдельные товарищи, которые скачут назад, есть те, что ломятся к лесу, ну, сейчас их там встретят пищали Засадного полка. Совсем уж отчаянные, не понимая куда бежать, и где спасаться, попытались форсировать реку. Дудки. Там трясина. Лошадь не хочет туда идти, хоть дёргай за удила, хоть не дёргай, а навстречу летят точные пули из карамультуков. Первыми водоплавающие и кончились. К пулям сразу и стрелы касимовцев добавились, и пары минут не прошло, как весь берег оказался трупами лошадей и татаровей завален.
Событие двадцать второе
«Если кто-то совершил благодеяние ради Аллаха и хочет, чтобы награда за это перешла кому-нибудь из живых или мертвых, то до них эта награда не дойдет, поскольку 'нет человеку ничего, кроме того, к чему он стремился». (Сура «Звезда», 39).
В жестокой сече у села Судбище погибли многие войны, хорошие воины, лучшие его войны, а ещё двое сыновей самого хана Давлет Гирея (Герая) — калга (то есть, в том числе и наследник) Ахмед Герай и Хаджи Герай. Хан ехал домой, погрузившись в тоску. И строил планы мести. Русские поплатятся. Непременно поплатятся. Обязательно поплатятся. И расплата их будет ужасна, Аллах свидетель. Он вернётся, собрав ещё большее войско, и сожжет Москву. А ещё он убьёт царя Ивана и всех его детей и брата царя Юрия. Всю семью сожжёт. А всех дочерей русских беков — бояр он увезёт в Бахчисарай и заставить омывать ему ноги. А ещё…
Странный гул впереди заставил Девлет Герая выбраться из своих мрачных дум. Это было похоже на то, как волны у берега обрушиваются на скалы. Непрерывный такой грохот, сливающийся в один то стихающий, то нарастающий гул.
Хан остановил коня и прислушался. В первый миг ему показалось, что далеко впереди стреляют из пушек. Но нет, гул не был похож на звук стреляющего орудия, даже пусть очень большого орудия. Он был непрерывный. Стреляют из сотни орудий сразу? Откуда в совершенно безлюдной степи сотни орудий? Царь Иван обманул его и, обогнав, встретил не в Туле, а здесь гораздо южнее? И этого не могло быть. Допрошенные пленные не могут лгать, когда им вырезают глаза и присыпают солью раны, не лгут. Царь с войском только подходил к Туле, когда он бросил тщетные попытки добить жалкие остатки русских воров, лишивших его обоза и главное племенных аргамаков — гордости его конюшни.
— Что там такое, Юсуф-бек? — Давлет Герай сверху, с высокого своего коня, глянул на тысяцкого, что ехал по правую руку.
— Так стреляют пушки. Множество пушек. Я слышал такое, когда брали Белград войска Сулеймана Великолепного. Я был там сотником с нашими лучшими воинами…
— Хватит. Я не спрашивал тебя про твою жизнь, я спросил про грохот. Отправь срочно гонца на самом быстром коне, — прервал старого воина, ставшего словоохотливым и даже несдержанным на язык в последнее время. Давно пора отправить его на покой. Но именно Юсуф был его наставником, его учителем — аталыком долгие годы, и хан чувствовал, что без этого болтливого старика жизнь его станет хуже. Пусть будет пока рядом.
Отправлять гонца не пришлось. Через несколько минут, когда Юсуф-бек только отдавал команду воину на мощном высоком жеребце, раздались крики среди кэшиков — личной гвардии хана.
— Что там опять? — Давлет Герай привстал в седле, чтобы разглядеть то, куда указывали его нукеры.
— Это наши воины, о Великий хан, — голос старого воина стал сиплым, — Боюсь, Великий хан Великой Страны и престола Крыма, что это всё же грохочут пушки…
Через пять минут, спрыгнув с коня, к ханскому жеребцу бросился один из прискакавших воинов, он упал ниц и начал речитативом читать полный титул Девлет Герая:
— Тенгри Табарик ве Тагалинынг рахиме ве инайете имилан Улуг Урда ве Улуг Йортнынг…
— Остановись и говори по делу, а то получишь десяток плетей, — нетерпеливо прервал воина хан.
— Великое горе постигло нас! Адилем Гераем — твой сын убит, о великий хан. Его разорвало ядром, которое взорвалось… И все его войско убито. Мы попали в засаду. Там стоят десятки тысяч русов и у них сотни пушек. А ещё с ними демоны, за них воюют демоны, которые воют так, что лошади падают замертво, а самые смелые богатуры не могут стоять на ногах и, закрыв уши руками, падают на траву… А ещё, о великий…
— Разорвать его конями. Юсуф, бери десять тысяч воинов и принесите мне голову того, кто командует этим войском руссов. И голову того, кто командует пушкарями.
Юсуф-бек оглядел тысяцких горячивших коней возле хана.
— Мехмед, Ахмед, Нурали… — выбрав из двух десятков тысяцких тех, чьи тысячи пострадали меньше всего в последних боях, Юсуф-бек вскочил на коня и медленным шагом, слегка поклонившись хану прямо в седле, направил жеребца в ту сторону, где недавно грохотали пушки.
Хан смотрел вслед своим воинам и сжимал зубы чтобы не зарычать.
— Скажи, хаджи Исмаил, — обратился он, чуть успокоившись, к проповеднику, которого всегда держал возле себя, — Скажи, что мне делать? Третий сын погиб сейчас, мой любимый сын.
— Скажу тебе словами Абдуллаха ибн «Умара: 'Я слышал как Посланник Аллаха, мир ему, говорил: 'Когда кто-то из вас умирает, не задерживайте его, и спешите с его погребением. И пусть у изголовья его могилы будет прочтена сура 'аль-Фатиха», а у его ног окончание суры «аль-Бакара».
— Я не понимаю тебя, хаджи Исмаил, — затряс головой Девлет Герай.
— Нужно разбить русов и похоронить Адилема Герая до захода солнца.
— Ибрагим, — хан повернулся к сотнику кэшиков, — отправляйся следом. Убейте их всех. Бери всех оставшихся воинов. И принеси мне тело моего сына Адилема.
Глава 9
Событие двадцать третье
Теперь можно и оглядеть поле, и вопросить: «О поле, поле, кто тебя Усеял мертвыми костями? Чей борзый конь тебя топтал В последний час кровавой битвы»? Ответ известен, но с пафосом произнести для окружающих можно же?
Юрий Васильевич вновь поднёс первую в мире подзорную трубу к глазу и осмотрел дело рук своих. Раненых татаровей было много. Поместные ходили по всему полю и кинжалами, и копьями, и саблями, и прочими острыми предметами чуть приближали отправку правоверных в их рай с гуриями, а коней в их — лошадиный… без гурий? С заботливыми хозяевами? С полями полными молочной зрелости овса. Трупы и раненые разбросаны по фронту на километр, и во все стороны ещё на пару. Мероприятие помощи страдающим от ран людям и лошадям затягивалось, и Юрий Васильевич начинал волноваться. По словам разведки, волн татаровей несколько, да, между ними с час промежуток, но где-то вот-вот этот час должен закончиться, а в рядах самого большого куска его войска разброд и шатание.
Нет, он не совсем дурак, кто же про себя думает, что он дурак? и навстречу второй волне крымцев выслана разведка, которая вернётся и предупредит, как только увидит ворогов. Плюсом — это ведь в рядах поместного войска разброд, а артиллеристы по ту сторону реки Любовша, уже давно пробанили орудия, подготовили новые гранаты — бомбы, вкрутив в них разные зажигательные трубки, ядра полнотелые пирамидкой сложили. Крупнокалиберные орудия, хоть они в первом этапе и не приняли участия тоже пробанили для порядка и осмотрели не повредились ли бумажные стаканы с картечью. Потешные почистили карамультуки и тоже проверили бумажные патроны.
Здесь, у линии обороны, минёры в огромные воронки установили новый десяток мин, к сожалению, последний, засыпали их землёй и провели разводку бикфордова шнура. Жаль, конечно, но пока без него не обойтись. Немцы с Пушкарского двора пытались сделать механический запал. Наступает конь на доску, спускается спусковой крючок, и кремень, как в обычном ружье, бьёт по железке, высекая искру. Обрадовали Борового. Но испытание, когда провели, то результат не обнадёжил. Удар копытом мощного здорового коня или ломал доску, или нарушал балансировку, одним словом, примерно треть мин не взорвалась. При огромной стоимости пороха и понимании, что мины — это оружие последней надежды, такой процент был недопустим. Немцы продолжили изыскания. Может к Шведской войне и доведут механизм до стопроцентного срабатывания.
Миномётчики тоже готовятся, не побежали добивать раненых и жатву войны собирать. Засадный полк из леса не вышел. Стоят по флангам потешные с карамультуками и его поместные. Матвей Ильич Коробов и Ерофей Костров в своих ротах шатания не допустили. Ратники спокойно почистили пищали и присели на травку — ждут следующую партию смертников.
В трубу разведчиков видно не было, далеко на север ушли. Князь Углицкий снова с тревогой оглядел поле. А ведь плохо… Ну, в смысле, подойти поганым к позиции русских будет не просто. На коне рысью не проедешь. Всё поле в прямом смысле этого слова «слоем» завалено трупами людей и лошадей. Чего будут поганые делать? Как добираться до него, до супостата неверного? Лошадь не пойдёт по трупам. Обходить? Хм.
— Егорка, дуй к сотнику Кострову, скажи пусть перемещаются в лесок слева к Засадному полку. Действует пусть сам по обстоятельствам, Шереметеву не подчиняется. А ты с ребятами, что на левом фланге тоже туда двигай. И тоже никому не подчиняетесь. Сами с усами. Выбиваете в первую очередь богатых на высоких конях. И не геройствуйте там. Вы матерям с отцами и жёнам, у кого есть, живые нужны.
Коноплёв убежал. Юрий Васильевич ещё раз поле осмотрел. Татары могут, не зная куда податься, двинуться вдоль реки.
— Ахмед. Бросай молиться. Беги к Матвею Коробову, пусть через реку срочно переправляется. Я думаю, много татар попытается вдоль реки просочиться.
Ахмед постарел. Степенный такой аксакал с короткостриженой почти седой головой под мурмолкой и чеховской не менее седой бородкой. Ещё и тем на писателя похож, что в пенсне. Зрение упало у ветерана, и Юрий Васильевич для него очки сделал, но с диоптриями не угадали, глаза по-разному теряли зрение, и толмач, и телохранитель Юрия отломал и выбросил половину очков, оставил для правого глаза на верёвочке.