И ещё не всё, подозревая, что всегда есть дезертиры, Юрий Васильевич отправил потешных и роту Коробова прочесать окрестные леса. И те наткнулись не на дезертиров, а на целую сотню татар. И как потом выяснилось из допроса пленных, не на пастухов наткнулись, а на сотню этих самых орешков — кэшигов (или кэшиков). Возможно они и лихие воины, и пусть даже им равных в джигитовке нет. Вот только против тромблонов сабля, даже самая острая, да хоть из мифрила, не тянет. Это только в кино мечом или саблей можно пули и стрелы отражать. В жизни ни фига не так. Там в тебя десяток дробин картечин прилетел и писец котенку. Особо неприятно, если прилетит в пузу. Базара нет, кольчуга большую часть дробин остановит или они силу потеряют. Но парочка картечин в пузе всё же окажется. И они там не захотят перевариваться, они чересчур острая приправа. Жечь будут, пока до смерти не сожгут.
В общем, счёт сто — один в пользу потешных. Луки у кэшигов были, и у потешных прилично раненых — одиннадцать человек и один убитый. От раненых, телохранителей хана, о потерях татар и узнали. Точно, потерял Давлет Герай двадцать, примерно, тысяч человек, обоз с теми самыми аргамаками, верблюдами и десятью орудиями (вон они где, оказывается) и шестьюдесятью тысячами коней. Ну и трёх сыновей схоронил. Всё же его войско вместе с османами было больше тридцати тысяч человек. Ушло вдоль Оки на юг не более десяти тысяч человек. А да ещё Егорка убил главного полководца хана Юсуф-бека — его воспитателя. А среди раненых пленных оказался молочный брат хана и его телохранитель — сотник кэшигов Ибрагим. У него три картечины из правой руки Василий Зайцев сам лично вынул. Если горячка не начнётся, то должен выжить, никакие важные органы не задеты.
Ну, нормально, будет кого отправить в качестве посла к Девлет Гераю. Мол, ещё раз и будет бо-бо. Сами придём по Дону или Днепру на лодьях и пушки свои привезем и иблисов тоже привезём. Давай лучше дружить против ляхов. Нападай на них. Там в Кракове столько всего вкусного. А мы, чтобы отвлечь ляхов, на Полоцк нападём. Ферштейн, какая загогулина интересная получается.
Событие тридцатое
Разделились примерно, как Боровой и планировал. Четыре тысячи поместных под командованием князя Серебряного пошли почти налегке к Орлу, а потешные, артиллеристы, минёры и две роты элитных поместных под чутким руководством сотников Кострова и Коробова тронулись на север к Туле.
Ничего кардинально не изменилось. На арбах лежат орудия и миномёты, которые без колёс, и их толкают вои. Пушки, кои на колёсах, тоже в основном ратники тянут. Лошадей немного Юрий Васильевич из трофейных себе оставил, но упряжи нет, и тем более хомутов, так что толку чуть. Лошадей вьюками с припасами обвесили.
И с каждым километром Юрий Васильевич всё злее смотрел на ханского молочного брата Ибрагима. Они встретили несколько сожжённых деревень. Успели татары бед натворить. А там, где жители спрятались в лес и все вроде даже целы остались, степняки потравили все поля. Лошадок пастись на них отправили. Теперь крестьяне останутся без зерна. Боровой из захваченных трофеев выделил этим трём деревенькам по два самоцвета, из ножен сабли Юсуф-бека вынутых.
— Купите пшеницы или ржи. Только смотрите, чтобы вас не убили за них. Если спрашивать будут, то так и говорите, что брат царя — князь Углицкий Юрий Васильевич дал и пообещал вздёрнуть любого, кто отнять попытается.
Так себе защита. Другой нет. Самое плохое, что в этих деревеньках лошадки такие неказистые, что изымать их у крестьян смысла нет. Они себя до Тулы не дотащат, не то, что пушку полуторатонную. Ничего, у него потешные есть, это, мать их за ногу, двухметровые амбалы, и они точно больше уволокут, чем те клячи крестьянские.
Юрий Васильевич, если честно, то не знал, спешить ему или нет. Вехи этой войны он знал совсем плохо. Во второй год точно наши осадят Выборг, но взять не смогут и станут финские поселения зорить и финнов в плен угонять, а потом после заключения мира продадут их шведам. Получается по зрелому размышлению, можно не спешить и прибыть к осаде Выборга весной следующего года, или даже летом. Ну, не помнил он практически ничего про эту войну, дат так точно.
А с другой стороны. Дорога⁇! Туда переться ведь по рекам придётся, и какие-то переволоки ещё там. А ему артиллерию везти. Зимой можно на санях? А можно ли? Как прокормить зимой сотни и сотни лошадей? Даже тысячи. С собой овес и сено придётся везти? И опять на лошадях?
Когда появилась у Борового возможность завозить в больших количествах железо из Швеции, он нанял там картографа, который составил ему карту торгового пути из Балтики в Москву и даже дальше, до Казани и Астрахани. Из Балтики лодьи шли по Неве через Ладожское озеро и реку Волхов к Великому Новгороду. Дальше через озеро Ильмень по реке Мсте и озеру Мстино до Цна-реки. От нее волоком до Вышнего Волочка, что стоит на реке Тверца, а там рукой дотянуться можно до Твери по этой самой реке Тверце. В Твери Тверца впадает в Волгу. Дальше можно вниз по Волге до Астрахани, а можно свернуть в Клязьму и попасть в Москву.
Всего до Новгорода Великого было около шести сотен километров, и если по тридцати вёрст примерно в день идти (ехать, плыть), то двадцать дней уйдёт на дорогу. А потом ещё вёрст или километров четыреста до Орешка, а это ещё дней пятнадцать. Напрямую из Новгорода к Орешку по пешей дороге в два раза ближе, не нужно делать приличный крюк до Ладожского озера. Но пока пусть будут лодьи. В сумме больше месяца добираться, и всё по воде. Очень бы не хотелось Боровому этот путь осенью или весною проделывать. Холодно, сыро, вода ледяная. Она в тех местах и летом-то не особо тёплая, но весною и осенью жуть. Люди будут болеть и прибудут к месту баталии в расклеенном состоянии. А потому, получается, что нужно спешить. Желательно до осени оказаться на месте. И всё же желательно идти по рекам. Там очень мало поселения и лошадей с людьми нечем будет кормить.
На вопрос, а где взять более ста лодей, чтобы всех желающих и оружие привезти к Балтике, есть хороший ответ. Где? В Караганде! На самом деле в Орле стоит сейчас даже больше ушкуев. В два раза. И они там не нужны теперь. Потому, князь Серебряный, как только доберётся до Орла, отправит сотню маленьких корабликов в Москву. У Юрия же свет Васильевича, так как он до Москвы доберётся точно раньше, будет время основательно подготовиться. Порох нужен, гранаты, мин немного. Ядра обычные, цельночугунные. Всё это прилично израсходовали в битве на поле Смерти. Плюсом в зиму же едут, нужно теплую одежду с собой брать. Медикаментов истратили много, их тоже нужно взять с собой про запас.
Ну и нужно успеть согласовать свою поездку с братиком малохольным и главное — Боярской Думой. Все эти земства… Народ пока не перестроился, реформы только начались и в Кремле практически ничего не изменилось кроме того, что Великий князь теперь прозывается царём, а Глинских с Шуйскими заменил Адашев и митрополит Макарий. В политику Юрий не лез. Старался на максимальном расстоянии держаться. У них своя свадьба, у него своя. Но в данном случае не получится, нужно будет и одобрение Ивана и чтобы Дума «приговорила».
Событие тридцать первое
В этом неожиданном решении, бросить все дела и плыть на север к крепости Орешек, был один такой приличный минус. Всем минусам минус, и имей Юрий Васильевич возможность выбирать, плыть или не плыть… Ага, быть или не быть, вот в чём вопрос. В общем, ему бы осенью нужно быть в Кондырево. Кровь из носу. А теперь вот не получится.
В прошлом году осенью прибыл караван из Пскова, и в нём был купец, которого четыре года назад, не дождавшись обещанных растений из Нового Света, князь Углицкий отправил в Мадрид через Вену.
Чудо произошло. Купец живым и здоровым добрался до Вены, потом до Неаполя, там сел на корабль до Испании и через полгода оказался в Мадриде. Ещё полгода у него ушло на обивание порогов всяких университетов в Мадриде и Лиссабоне. И ничего не вышло. Не собирались с ним делиться семенами и продавать даже не собирались. Ну, Кондратий Афонин был тем ещё пронырой, нашёл выход. В ботаническом саде при университете Studium Generale (порт. Estudo Geral), который 1537 году был переведен в Коимбру из Лиссабона и стал называться Коимбрский университет, у простого помощника садовника Кондратий купил, за один золотой флорин всего, всё, что заказал князь Углицкий Юрий Васильевич, и сверх того кучу семян и корешков. Путешествовали они вдвоем с литвином Павлом Ставецким, который знал латынь и французский с немецким. Обрадованные такой удачей эти путешественники купили себе место на корабле, что шёл в Росток. Оттуда в Ригу, а там и Нарва. В общем, через три с половиной года, почти четыре, вернулись в Москву с семенами и корешками, замотанными в льняную ткань, в брезент переделанную.
Юрий сразу распаковал пакетики и обнаружил там много чего интересного. Нет, сначала он расстроился и долго плевался. Картофелин не было. Даже чипсов. Два клубенька в разные тряпицы завёрнутые, с ростками бледно-бледно-зелёными Боровой порасматривал пару минут и в горшок посадил. Что такое понять не мог. Один вполне возможно, что георгин, а вот второй? Батат? Маниока? А может и первый не георгин, а маниока, у неё, кажется, острые клубни. Или это вообще топинамбур? Нет. Не на того учился. Зато семечки кабачка и тыквы узнал сразу. Были и настоящие семечки — подсолнуха. Маленькие. Ясно, что русские как-то случайно вывели большие подсолнухи. На даче Боровой выращивал декоративный подсолнух «Плюшевый мишка», вот такие же маленькие семечки у него были.
Не спутать ни с чем было и фасоль… Хотя, а бобы откуда родом?
Сушёные ягоды. Тёмно-красные. Осторожно из ягодок достав семена мелкие Боровой ягоду в рот засунул и разжевал. Клюква? Неужели и клюква американское растение.
Маленькие семечки красного острого перца тоже сомнения не вызвали. Выращивали — знаем.
А это черёмуха? И это растение из Америки. Или он путает? Боровой соскобли с сушёных плодов к