Солнце выпуталось уже из облаков, довольно воздушных, на востоке и поднималось над водой, пуская по ней жёлто-красные блики. Впереди был ещё один хороший осенний день. Главный артиллерист ухо в кулак сжал, подёргал слегка, словно тренируясь, сможет ли вырвать и потом, старательно артикулируя слова, всё же вдвоём стояли у борта, нет ни брата Михаила, ни Андрейки, и князь у него по губам читать будет, ответил:
— Дурни они, княже. Не согласятся. Будут корабли назад свои требовать и просто замириться предложат, скажут, что это тупой вояка адмирал Якоб Багге сам войну затеял, никто ему такой команды не давал. А по границе деревеньки позорили, так и наши теперича тем же отметились. Само так выходит. Дикий народец эти чудины.
И ведь как точно угадал литвин. Именно так шведы будут отмазываться в реальной истории, и даже платить за разорённые деревни не станут, чего это? мы не причём — это всё адмирал Багге, с него и спрашивайте, а мы уж его накажем. В Реальной истории адмирал остался жив и даже губернатором стал. Теперь же точно решат на него всё свалить.
— Врагов дурнее себя считать не следует. Так и поступят, всё на адмирала валить будут, это не глупость, это умный ход. Нет адмирала, вы его убили, и поделом ему, собаке, неслуху. Можем его старую больную жену лишить имущества и вам передать, но много ли выручим со старушечьих тряпок и разваливающегося домика? Может, не будете трогать умирающую женщину, она-то на вас не нападала. Всё! Взятки — гладки. Никто не виноват. Вертаемся в зад.
— И что же мы делать будем⁈ — повысил голос Костин. Вознегодовал.
— А мы им урок преподадим. Слушай внимательно, Иван Семёнович, и сделай всё точно. Ну, да с твоей удачей иначе и не получится.
И вот теперь всё пошло точно так, как и они с главбомбардиром и предположили. Даже брякнул Юхан, что это адмирал Якоб Багге сам войну начал, ничего ему папашка Густав первый этого имени не говорил такого и никуда не посылал.
— Согласен, во всём виноват адмирал Багге, — шведы прямо просияли, — Нет между нами никакой войны. Мир, дружба, жвачка. Поступим так. Я же не царь России. Я просто князь мелкого княжества. И я объявляю прямо сейчас войну Швеции и королю Густаву. И чтобы продемонстрировать свои возможности, я сейчас буду колдовать. Смотрите на замок. Сейчас я его буду уничтожать. Крекс, фекс, пекс! — Юрий Васильевич сделал пас руками в сторону замка.
И все пятьдесят два миномёта, в том числе и два стадвадцатимиллиметровых с кораблей выстрелили по замку. Уплывая на сходку эту, Боровой оставил Ивану Семёновичу подзорную трубу и сказал, чтобы тот не отрываясь смотрел на него, и как только он руками махнёт в сторону замка, так сразу в него (в замок, а не в князя) из всех миномётов пусть палит. Пять залпов сделает из маленьких и средних миномётов, а из двух больших десять выстрелов. От бухты, куда из гавани ушли корабли, до замка километра полтора. Маленькие миномёты на пределе дальности стреляли с повышенным зарядом, для остальных же взяли стандартный заряд, долетит подарок.
Убить кого важного Боровой не боялся. Юхан здесь, губернатор тоже, а послы и подавно. Если там погибнут шведские солдаты и командиры их дворяне, то ничего страшного, война же идёт, а на войне солдаты гибнут, и чем больше погибнет шведов сейчас, тем меньше их будет в Ливонской войне, если всё же Густав или сын его Эрик решат вмешаться. Не подействует вдруг на этих монархов предупреждение. Это где-то там было, далеко и давно, а теперь мы хорошо подготовились. Побьём ослабленных войной рюски.
Крекс, фекс, пекс! И захлопали еле слышные отсюда выстрелы из миномётов. Кораблей с этого места почти не видно, только мачты из-за домов и деревьев торчат, а уж, что на одной из них в вороньем гнезде сидит Костин Иван Семёнович с подзорной трубой и подавно не видно. А вот вой мин через несколько секунд слышался отлично, мины взмыли в воздух и начали падение к земле, распевая свою песнь смерти. Непривычные к этим звукам посланцы короля вместе с архиепископом бухнулись на колени и начали истово креститься, почти сразу последовали за ними и остальные шведы. Да, они уже слышали этот рёв, но гораздо дальше было, и миномётов было в разы меньше, а главное, этот рёв и не думал утихать, словно специально у Костина получилось, а на самом деле, из-за того, что команду все корабли передавали по цепочке, они и стрелять начали не одновременно. Вот из-за этого рёв продолжался более пяти минут, вкручиваясь буквально шурупами в голову, когда достигал апогея, при выстреле двух больших миномётов.
Рёв Фенрира пытались заглушить взрывы в замке и вокруг него. Вой и грохот, казалось, длились вечно и потому, когда они наконец прекратились, через долгие шесть или семь минут, то чуть ли не счастье народ вокруг князя Углицкого ощутил. И лишь он один стоял безучастный к рёву Фенрира и наблюдал за лицами шведов. Ну, судя по перекошенным физиономиям, им понравилось. Рёв прекратился, но не сразу ещё стали подниматься шведы. Юрий Васильевич кивнул Егорке и тот рывком за ворот сутаны вздел на ноги архиепископа Упсальского. Потом и епископа Агриколу. А Стену Лейонхувуду подзатыльник отвесил.
— Подъём!
— Теперь внимательно послушайте меня, господа. Сейчас вы идёте к замку пешком и осматриваете его. Встречаемся здесь же завтра утром. Если мы не договоримся завтра, то я на всех кораблях плыву к Стокгольму и там включаю ту же музыку. Только сейчас стреляли самые маленькие русские пушки, а у нас есть гораздо больше, есть с зажигательными снарядами, мы просто уничтожим Стокгольм, потом пройдёмся по остальным прибрежным городам. Мне плевать, сам адмирал Багге начал воевать с Россией или ему король приказал. Это уже не война Густава с Иваном Васильевичем, а война князя Углицкого со Швецией. Не будет всё выполнено до последнего пункта, и Фенрир пройдётся по всем вашим городам. Выжившие шведы будут завидовать мёртвым. Жрать будет нечего, мы пройдём и уничтожим все запасы зерна и всех животных. И это зимой. Нет жилья, нет продуктов. Все сдохните. Думайте. У вас двадцать четыре часа.
Событие шестьдесят шестое
Скоро сказка сказывается. Пришли послы и местный триумвират и заканючили, что у них, понимаешь, дисциплина, единоначалие, чинопочитание и прочие порядки. Только король принимает решения, он им не дозволял его волю менять. Нужно им сплавать в Стокгольм и переговорить с его величеством Густавом. Вот ежели король решит, естественно, выслушав их рассказ и их советы, удовлетворить требования Ивана Васильевича и бредни Юрия Васильевича, то тогда оне приплывут назад и объявят врагу рода человеческого в людском обличьи, что да, будут деньги, или нет, не будет денег.
— Вы, господа послы, естественно, плывите, только я вам про деньги вообще ни слова не сказал. Мне нужно серебро и золото. Купелями могу взять, али подсвечниками, он же шандал, он же канделябр, он же жирандоль. Можно ещё кубками и ендовами. Однако, если есть такое у вас горячее желание, то и монетой можно. Только вы не с того начинаете. Про Выборг и земли вокруг него не забывайте. Да, херы дорогие, срока вам даю десять дней, и всё это время я со своими ратниками буду зорить окрестные деревни. Осень же, люди урожай с полей сняли, вот я его буду изымать и говорить крестьянам и дворянам, что король Густав с ними расплатится. Ой, опять же осень, значит пора и коров со свиньями на мясо забивать. Так скажите брату моему Густаву, что пусть не беспокоится, мы скотину сами зарежем. Есть у нас люди умеющие это делать. Плохо то, что потом в Або люди зимой с голода пухнуть будут. Так что, чем быстрее вы приплывёте назад с ответом положительным от короля, тем меньше людей с голоду умрёт. Отплытие у вас через час, поторапливайтесь.
Послов, уплывших и действительно чуть ли не через час, Юрий Васильевич не обманул. Он действительно собирался пройтись по окрестностям Або и шороху навести. Так и капитаны того требовали. Запасы провизии на кораблях подходили к концу. Нужна была мука, печь хлеб, нужны были крупы, чтобы каши варить, и нужно было мясо, в эти каши для запаха хотя бы добавлять. У него больше полутора тысяч человек сейчас каждый день пищу поглощают. Это, даже если по полтора кило в котёл закладывать на сутки, то две с половиной тонны продуктов день. А они уже чёрте сколько времени торчат в порту, и ещё неизвестно сколько ответа ожидать, хоть и надеялся Юрий Васильевич, что рёв Фенрира и угробленный к чертям собачьим замок, подстегнёт посольство.
Замок пострадал знатно. Это если в каменную стену современным малюсеньким каменным же ядром запулить, то в итоге пользы с гулькину пипиську. Поцарапает камень стены. А если тяжеленной миной от стадвадцатимиллиметрового миномёта попадёт не в стену, а в крышу, мины оне сверху падают, то мина эта легко доски пробьёт и разорвётся внутри. Это же не килограммовое ядро, а шестнадцать с половиной кило, и не камня, а железа. Так и заряд больше трёх кило пороха, почти четыре. Сметёт там перегородки и переломает всю мебель, так ещё и камин затопленный разворотит. И пожар от разлетевшихся головёшек начнётся, а тушить его некому. Все уже сами на кострах в аду жарятся. А кто финку-чухонку ссильничал? Гореть тебе в Гиене Огненной. А замку просто гореть. Словом, и так-то пострадавший замок от взрыва пороховой вежи, теперь самая настоящая руина закопчённая. Экскурсии можно водить с лекциями о том, что противопожарные мероприятия — это не прихоть МЧСовцев, а необходимость первейшая.
За продуктами послали Егорку и компанию, а с ними десяток немцев моряков, именно немцев с Прибалтики, а не шведов. И главным Боровой назначил барона Вильгельма фон Руммеля из области Курземе, насколько Боровой понял его объяснения — это будущая Курляндия. Барон был на Кальтенбруннера похож, длинный нескладный и челюсть такая выдающаяся, и злой как дюжина этих Кальтенбруннеров. Такому только продразвёрсткой и заниматься. А Егору Юрий Васильевич сказал, чтобы он своих предупредил, пусть на русском не разговаривают, знаете же немецкий, вот и тренируйтесь. Нечего из финнов врагов создавать.